Дик & Феликс Фрэнсис - Ноздря в ноздрю Страница 2

Я сомневался, что собрать всех будет так уж легко.

—  И каково состояние этих семерых? — спросил я.

—  Понятия не имею, — ответила она. — Но мне бы сообщили, если бы кто-то умер.

Отсутствие новостей — хорошие новости.

— А теперь, мистер Мортон, — таким тоном строгая директриса обращается к нашкодившему ученику, — скажите мне, где находится кухня, на которой готовились блюда к этому обеду?

— Ее больше не существует, — ответил я.

— Как это не существует? — переспросила Анджела Милн.

— Обед подавали в павильоне «Эклипс» на ипподроме Ньюмаркета. На сегодняшних скачках этот павильон будет использоваться как бар. Шатер, где мы готовили вчера вечером, уже наверняка стал пивным складом.

— А оборудование?

— Всё бралось напрокат у компании из Ипсвича, поставляющей все необходимое для проведения подобных мероприятий. Столы, стулья, скатерти, та­релки, столовые приборы, стаканы и фужеры, каст­рюли, сковородки, плиты, духовки, жаровни и про­чее, и прочее. По окончании званого обеда мои люди загрузили все в фургон. Я постоянно пользу­юсь услугами этой компании при организации выездных мероприятий. Они забирают все грязным, а потом моют у себя.

— Может, еще не помыли? — спросила она.

— Не могу знать. Но не удивился бы, если б по­мыли. Этим утром, в восемь часов, на ипподром от них должен прибыть фургон со всем чистым. — Я посмотрел на часы на прикроватном столике. — Ровно через две минуты.

— Не уверена, что сегодня я могу разрешить вам готовить еду.

— Почему?

— Вчерашний возбудитель инфекции может попасть в сегодняшнюю пищу.

— Продукты, которые использовались вчера, я получил от другого поставщика. Все необходимое для вчерашнего меню поступило от оптового продавца, и блюда приготовлялись на территории иппо­дрома. Сегодня все идет через мой ресторан, и ин­гредиенты хранились в моей холодильной камере два дня.

Холодильная камера моего ресторана размером не уступала небольшой комнате, и там поддержива­лась постоянная температура три градуса тепла по Цельсию.

—  И от этого оптового продавца сегодня вы ни­чего не получаете?

—   Именно. Бакалею привезут из магазина мел­кооптовой торговли в Хантингтоне, мясо — от моего мясника в Сент-Эдмундсе, свежие овощи и фрук­ты — от оптового торговца в Кембридже, услугами которого я пользуюсь постоянно.

—  А кто поставлял продукты на вчерашний обед? — спросила Анджела Милн.

—  Вроде бы «Лейф фуд». Все бумаги у меня в ка­бинете. Обычно я с этой фирмой не работаю, но, с другой стороны, мне нечасто приходится обслужи­вать так много гостей.

—  А кто поставлял оборудование?

—  «Стресс-фри кейтеринг, лтд». — Я продикто­вал ей телефон. Знал его на память.

На часах, сейчас стоявших на прикроватном сто­лике, высветилось восемь ноль-ноль, и я подумал, что фургон от «Стресс-фри кейтеринг» подъезжает к главной трибуне, но никто его не встречает.

—  Послушайте, прошу меня извинить, но мне пора на работу. Вы не возражаете?

—  Пожалуй, что нет. Где-нибудь через час я приеду на ипподром, там и поговорим.

—  Ипподром в Суффолке. Это ваша территория?

Вообще-то в Ньюмаркете два ипподрома: один — в Кембриджшире, другой в Суффолке, а граница ме­жду графствами проходит по Девилс-Дайк, между ними. Обед подавали в Суффолке, на Раули-Майл. Там же мне предстояло готовить ленч.

—     Люди заболели в Кембридже, и это для меня главное. — Мне показалось, что я уловил в ее голосе нотки раздражения, но, возможно, ошибся. — От­ветсвенность за гигиену общественного питания — это кошмар. Советы графств, районные советы, правление контроля пищевой продукции, у всех свои требования, а в итоге — полный бардак, — чувствовалось, что я наступил на больную мозоль. — Да ладно. Что вчера ели за обедом эти люди?

— Копченую рыбу, фаршированные куриные грудки и крем-брюле.

— Может, дело в курятине, — предположила она.

— Я знаю, как готовить курицу, доложу я вам. И при заражении сальмонеллой симптомы отравления так быстро не проявляются.

— А что случилось с остатками еды? — спросила Анджела Милн.

— Не знаю. И не думаю, что много осталось. Мои сотрудники — стая волков, когда дело доходит до остатков. Сметают все, что найдут на кухне. А не поеденное гостями отправляется в контейнер, от со­держимого которого избавляется «Стресс-фри».

— Все ели одно и то же?

—  За исключением вегетарианцев.

— А что подавали им?

— Салат из помидоров с козьим сыром на закуску, вместо копченой рыбы брокколи, сыр и запечен­ные макароны. Один вегетарианец заказал поджа­ренные на гриле грибы на закуску, шашлык из ово­щей как основное блюдо и салат из свежих фруктов на десерт.

—  Сколько было вегетарианцев?

— Понятия не имею. Скажу только, что запечен­ных макарон всем хватило.

— Гостей, как я понимаю, было много?

— Мы накрыли столы на двести пятьдесят персон. Я заказал двести шестьдесят куриных грудок, на случай, что некоторые окажутся маленькими или поврежденными.

—  Что значит поврежденными?

—  Побитыми или порванными. Я не очень хоро­шо знал поставщика, вот и заказал с запасом. Но все они оказалась кондиционными, и мы их приготови­ли. Вегетарианское меню я заказывал из расчета на двадцать человек, плюс любитель грибов. В итоге осталось порядка тридцати или тридцати пяти пор­ций. Их и съели мои сотрудники и нанятые на вечер помощники. Уж не помню, каких блюд осталось больше, вегетарианских или рыбных с мясными. Смели все. Послушайте. Мне действительно нужно идти. Я уже опаздываю.

—  Хорошо, мистер Мортон. Еще один момент.

—  Да?

—  Вам этой ночью было плохо?

—  Если на то пошло, да.

Не плохо — ужасно.

К тому времени, когда я наконец добрался до ипподрома, водитель фургона «Стресс-фри кейте­ринг» уже выгрузил чуть ли не все, что привез.

—  Начинаю думать, что сегодня — не мой день. — Его голос сочился сарказмом.

Он выкатил на оснащенный гидравлическим подъемником задний борт металлический контейнер с посудой, привел в действие механизм. При кон­такте борта с землей посуда зазвенела. Я бы не воз­ражал улечься на этот самый борт, чтобы он поднял меня на уровень кровати, куда я перекатился бы сам. Бодрствовал уже двадцать шесть часов и пом­нил, что в длинном списке пыток КГБ лишение сна занимало едва ли не первую строчку.

—  Это вы забирали вчера все грязное? — спро­сил я.

—  Ни в коем разе. Я выехал из Ипсвича в семь, а до этого пришлось все загрузить. Так что работаю с половины шестого. — В его голосе слышались обви­няющие нотки, и я полагал, что это справедливо. Не мог же он знать, как я провел эту ночь.

—  Все, что вчера загрузили в фургон, еще в нем? — спросил я. Я же видел, что сегодняшний ленч не шел ни в какое сравнение со вчерашним обедом. К примеру, кухонное оборудование не при­везли вовсе.

—  Сомневаюсь, — ответил он. — По приезде все обычно сразу разгружают и моют, в том числе и ку­зов фургона.

— Даже по субботам?

—  Абсолютно. Суббота у нас — самый напря­женный день недели. Свадьбы и все такое.

—  А что происходит с мусорными контейнера­ми? — спросил я его в надежде, что остатки еды от­правляют какому-нибудь фермеру, разводящему свиней.

—  У нас есть промышленное устройство для пе­реработки отходов. Вы понимаете, точно такое же, как под кухонной раковиной, только гораздо боль­ше. Отходы размельчаются, смешиваются с водой и спускаются в канализацию. Потом контейнеры про­паривают. А зачем вам это нужно? Что-то потеряли?

«Только желудок, — подумал я. — И репутацию».

—  Из чистого любопытства, — ответил я. Понял, что мисс Милн все это не понравится. Ни кухни, которую можно проинспектировать, ни остатков приготовленных блюд для анализа. Я и сам не мог сказать, радоваться мне или огорчаться. С одной стороны, не было никакой возможности доказать, что отравление вызвано моей едой. С другой — не докажешь и обратное.

—  Куда мне это все поставить? — Мужчина ука­зал на металлические контейнеры на колесиках.

—  Застекленные ложи номер один и два на вто­ром этаже Лобовой, главной трибуны.

— Хорошо. — И он оправился на поиски грузо­вого лифта.

Как и предполагало название, Лобовая, главная трибуна находилась рядом со столбом у финиша и относительно скаковой дорожки располагалась так, что лошади набегали на нее. Из лож открывался наилучший вид, так что пользовались они наиболь­шим спросом. Тракторостроители из Делафилда по­ступили правильно, зарезервировав за собой пару лож в столь знаменательный для них день.

Я прошел мимо великолепной главной трибуны «Тысячелетие», направляясь в офис управляющего ипподромом. Вокруг все гудело. В бары подвозили пиво, сотрудники других компаний, обслуживающих другие ложи, бегали туда-сюда с подносами копче­ной семги и мясных деликатесов. Работники иппо­дрома наводили последний лоск: рыхлили землю на клумбах, подкашивали и без того короткую траву. Армия молодых людей расставляла столы и стулья на лужайке перед киоском с рыбопродуктами, гото­вясь к прибытию тысяч зрителей. Все выглядело как всегда, за исключением меня. Так, во всяком случае, я думал в тот момент.