Светлана Алешина - Грех на душу Страница 2

Этот факт не сразу дошел до их разума. В первые минуты Петяйкины решили, что обознались, и попробовали поискать свою машину где-нибудь рядом. Вид у них при этом был, наверное, на редкость глупый. Особенно когда Федор Ильич уразумел, что номер на вскрытой машине — его собственный номер. Тогда он дал волю чувствам.

В выражениях Петяйкин не стеснялся, обрушив свой гнев прежде всего на домочадцев. В весьма кучерявых выражениях он выложил все, что думает о женском роде вообще и о своей супруге в частности, детям щедро раздал подзатыльники и, наконец, чувствительно стукнул себя кулаком по лбу, дав таким образом понять, что отчасти разделяет вину за произошедшее.

Разрядив немного эмоции, Федор Ильич попытался взять себя в руки и взвесить ситуацию. Это далось ему нелегко — душа требовала немедленного возмездия.

— Не-е, ну я знал, что в Тарасове все воры! — горячась, объяснял мне Петяйкин. — Но всего ведь на полчаса отошли! Это как?! На ходу, считай, подметки режут!

Заявление было, пожалуй, чересчур смелым, но я решила не обращать на это внимания — впечатления были слишком свежи, телевизор украли накануне вечером, и Федор Ильич мог позволить себе отступление от норм вежливости. Однако наш курьер Ромка, семнадцатилетний максималист, не удержался от замечания:

— Что же вы к нам пришли, раз тут все воры? — буркнул он. — Думаете, это мы у вас телевизор увели?

Петяйкин удостоил его мимолетного взгляда и назидательно сказал:

— Ты, пацан, помолчи, пока взрослые разговаривают! Не имей привычки вмешиваться, а то ведь я сгоряча могу и леща дать!

Ромка побледнел и покрылся красными пятнами. Резкая отповедь уже была готова сорваться с его уст, но тут вмешался Сергей Иванович Кряжимский, мой помощник, самый старый и самый опытный сотрудник. Я имею в виду опыт не только профессиональный, но и житейский тоже.

— Минуточку! Призываю вас к сдержанности, молодые люди! — произнес он. — Давайте вести диалог в цивилизованных рамках. Иначе мы попросту зайдем в тупик.

После этих слов Ромка немедленно опомнился и счел за лучшее попросту отвернуться от чужака, выражая ему этим полное презрение. А Петяйкин, на секунду опешив, сказал с виноватыми интонациями:

— Да не, ну, конечно, собачиться ни к чему — это я понимаю! Просто не люблю, когда молодежь вмешивается… А насчет воров, так это, вы сами понимаете, к вам не относится! Мы тут все культурные люди, это же ясно! Так ведь меня тоже нужно понять — я все сбережения на этот чертов ящик бухнул! Кто мне теперь денежки вернет?

— Но, уважаемый Федор Ильич! — дипломатично сказал Кряжимский. — Не можете же вы полагать, что мы сумеем возместить вам потерю? У нас газета, а не сыскное бюро! Вам непременно следует обратиться в милицию!

Петяйкин горестно крякнул и махнул рукой.

— Первым делом и обратился! — ответил он. — Вчера еще. Как только маленько оклемался, так и обратился… — голос его вдруг зазвучал смущенно, а лицо побагровело. — Заморочили они меня, менты… Ну, и я виноват, конечно… Пошумел маленько. Так ведь входить в положение надо… А они — кто такой? Да по какому делу? Ну я и не сдержался…

Дальше он уже объяснял так путано, что конец истории удалось понять с большим трудом. По-видимому, Федор Ильич в милиции поскандалил, а сотрудники пригрозили его за это привлечь, чем до смерти перепугали жену Петяйкина и детей. Они уже были рады унести ноги из отделения, и в результате не оставили никакого заявления. Насколько я поняла, стражи закона именно на это и рассчитывали, и горячность агронома сыграла им на руку.

— И чего же вы хотите от нас? — поинтересовалась я.

— Ну, я не знаю, — удрученно ответил Федор Ильич. — Может, напишете, какие безобразия тут у вас творятся? Может, дадут кому-нибудь по шапке? В самом деле, что ж это за порядок, когда среди бела дня телевизор уводят?

Теперь он не казался столь агрессивным, как вначале, напротив — перед нами был растерянный и неловкий провинциал, заблудившийся в коварных городских лабиринтах. Такому хотелось помочь, и, наверное, поэтому у меня вырвалось:

— Ну что ж, допустим, напишем… Возможно, как вы выражаетесь, кому-нибудь дадут по шапке. Но это вряд ли делу поможет. Ведь вашего заявления в милиции нет. Значит, этого случая как бы и не было в природе, понимаете?

— Как это не было?! — опять закипятился Петяйкин. — Это что же, я вру, что ли?

— Позвольте вставить слово, — сказал Кряжимский. — Ольга Юрьевна совершенно верно обрисовала ситуацию. Мы нисколько не сомневаемся в правдивости вашего рассказа, но он должен быть подтвержден документально. Вы — взрослый человек — должны это понимать. Газетная статья не является документом, это тоже понятно. Поэтому я возвращаюсь к своей прежней рекомендации — вам следует обратиться в милицию.

— Да не пойду я больше туда! — угрюмо сказал Петяйкин, категорически встряхивая соломенным чубом. — Хоть вот режьте!

Кряжимский разочарованно развел руками. Мы все переглянулись.

— Может быть, я поговорю предварительно с дежурным? — предложила я Петяйкину. — Объясню ситуацию, замолвлю, так сказать, словечко?

На душе у меня, однако, скребли кошки. На самом деле мне вовсе не хотелось вступать в контакт с милицией. Эта служба традиционно нас недолюбливает, и диалог у нас налаживается всегда со скрипом. Конечно, обстоятельства дела не позволят милиционерам просто так отмахнуться от моей рекомендации, но разговор получится очень непростой.

Петяйкин долго размышлял над предложением и, в конце концов, согласился. Я не только созвонилась с отделением, но и отправилась туда вместе с потерпевшим, чтобы быть уверенной в исходе дела.

Встреча со следователем прошла на удивление гладко. Вскользь попеняв Петяйкину за его несдержанность, тот все-таки принял заявление, но ничего обнадеживающего не сказал.

— Понимаете, — доверительно поведал он нам. — Этот случай у нас далеко не первый. В районе «Бриллианта» давно орудует какая-то группа. Они, понимаешь, отслеживают в магазине, когда кто-нибудь делает крупную покупку, потом пасут его до машины и ждут. Иногда человек, вот как вы, бросает транспортное средство и отходит — пива попить или, там, в туалет. Бывает, на пять минут отлучатся, а дело уже сделано. Такие вот артисты! Вы думаете дверцы заперли, и все на этом? Умелец вскрывает любую дверь за секунду. А коробку унести — плевое дело, там кругом проходные дворы.

— Так ловить их надо! — выпучив глаза, сказал Петяйкин.

По-моему, он едва удержался, чтобы не стукнуть кулаком по столу. Следователь посмотрел на него долгим взглядом и грустно сказал:

— Правильно, ловить! А как? К каждой машине постового не приставишь. И за каждой коробкой сыщика не пошлешь. У нас на следователе, знаете, по сколько дел висит? Вот, не знаете! А тут центр города, тут чудят все, кому не лень… И поножовщина, и угоны, и убийства — все, что хочешь!

А вы своим легкомыслием создаете лишнюю головную боль… Ну это я к слову, конечно… Искать будем! Не гарантирую, что найдем, но сигнал ваш к сведению примем…

Ни Петяйкин, ни я заверениями следователя удовлетворены не были, но делать было нечего. Агроном мой совсем приуныл и попрощался со мной довольно сухо. Кажется, мои слова, что мы тоже постараемся что-нибудь разузнать, он не принял всерьез. Мрачный и растерянный, отправился он к себе в Заречное.

Однако я не отношусь к людям, которые бросают слова на ветер. Неприятность, приключившаяся с агрономом, задела меня за живое, особенно когда стало ясно, что подобное случается уже не впервые. У меня были очень веские подозрения, что милиция не станет напрягаться в поисках чужих телевизоров, поэтому я предложила коллегам самим включиться в это дело.

Когда Сергей Иванович Кряжимский заметил Петяйкину, что редакция — не сыскное бюро, он немного покривил душой. Просто дело о краже телевизора показалось ему мелковатым. Вообще же наш маленький коллектив уже давно и успешно подвизается на ниве частного сыска — иногда по собственной инициативе, а иногда по просьбе граждан. Без преувеличения могу сказать, что в этом деле мы определенно достигли успехов, и нам зачастую удавалось распутывать такие клубки, которые оказались не под силу органам правопорядка.

Однако, как правило, мы беремся за расследование серьезных дел, где пахнет сенсацией и весомым материалом для газеты. Поэтому украденный телевизор показался Сергею Ивановичу малоинтересным и частным случаем, из которого много не выжмешь.

Наверное, с точки зрения газетчика, он был совершенно прав. Но мне было по-человечески жаль недотепу агронома и его ни за что ни про что пострадавшую семью. И, кроме того, меня за живое задело существование в центре города таинственной и неуловимой группы похитителей. Это было как-то оскорбительно и абсурдно… А несколько флегматичное отношение к этому делу работников МВД только подливало масла в огонь.