Инна Бачинская - Дом с химерами Страница 2

– Болт им! – высказал общее мнение Петюша, один из «охотников».

– Подавятся!

– С деньгами нажухают!

– Наберут беспредельщиков!

И еще много всяких эмоциональных высказываний.

– В гробу мы их видали! – подвел черту «охотник» Славик.

Короче, все осталось, как при дяде, только название… Несмотря на сопротивление, я настояла на «Королевской охоте», которое они тут же заклеймили как выпендрежное, бабское и книжное, но которое тем не менее прижилось. «Королевскя охота»! Красиво! Так и видишь разноцветную кавалькаду всадников на зеленом лугу – звуки охотничьего рожка, развеваются плюмажи, лают борзые, дует легкий ветерок и светит яркое солнце…

Это было… Ох, сколько же натикало с тех пор? Если, как на войне, год за два, то много. Всякое бывало: и едва не прогорели, и наезжали на нас, и налоговая цеплялась… Но уцелели. Живы-здоровы, кредиты погасили, долги отдали, налоги платим исправно. И реноме заслуженное, все знают.

Личная жизнь… Галка считает, что я сама виновата – не на тех ставлю. Друг сердечный Юрий Алексеевич Югжеев морочил мне голову целых семь лет, появляясь внезапно, как черт из табакерки, и бесследно исчезая. Галка его терпеть не могла, он платил ей тем же. Был еще спортсмен Владик… Запомнился отменным аппетитом, замечательным пищеварением и вечно прекрасным настроением.

Потом появился Ситников Александр Павлович, Галкин супергерой – произносится с закатыванием глаз и придыханием: «С-с-ситникоф-ф-ф!» Ох, этот Ситников! Пришел, увидел, победил и… все. Финита. И плачущая барышня у разбитого корыта.

Не знаю! Не знаю, почему! Я не видела его полгода. Допускаю, я была не права, но имею я право на ошибку или нет? И вообще, женщина не должна звонить первой. А его вечные подколки насчет «Охоты»!.. Галка кричала, что я дура, что такие мужики, как Ситников, на улице не валяются. Конечно, зачем на улице, если можно на царских размеров кожаном диване в миллионерском пентхаусе? После виски и кофе, после трудового дня…

Да продай ты ее к чертовой матери, кричала Галка, эту свою проклятую «Охоту»! Или скинь на пенсионера Гавриленко! Выходи замуж, пока зовет, нарожай детей… И прикуси свой длинный язык, промолчи хоть раз в жизни! Смотри, Катюха, говорила Галка, грозя пальчиком, время тикает, можно опоздать, останешься в девках.

Можно, кто же спорит. Конечно, можно.

На Галкиной шее пятеро оглоедов. Четверо – детишки, пятый – супруг Веник, бездельник и как бы поэт. Классное выражение «как бы»! Ни то ни се – а как бы! Как бы поэт, как бы стихи пишет, как бы работает иногда. И никакой тебе как бы ответственности. Как бы отец троим маленьким оглоедам – близнецам Лисочке и Славику и отпетой оторве Ритке, младшенькой. Галкин первенец Павлуша, который родился до брака, вовсе не оглоед, а замечательный и кругом положительный молодой человек – кстати, работает у Ситникова. От него Галке известны все сплетни про моего бывшего бойфренда…

… – Катюха, сядь! – прокричала Галка. – Я тебе сейчас такое!

– Что случилось? – пробормотала я, чувствуя, как екнуло внутри. – Что?

– Сядь, говорю. Села?

– Галина, что с тобой? Я еще не вставала… Сколько сейчас? Господи, шесть утра! Ты что, совсем?

– Лежишь? Еще лучше. Не вставай и слушай! Твой Ситников женится! – выпалила Галка.

Я промолчала.

– Слышишь? Твой Александр женится! Свадьба через три недели! А ведь я говорила! Я предупреждала! А ты как… не знаю кто! Допрыгалась? Работает у Регины Чумаровой, моделька. Тощая, длинная, одета – зашибись! На полголовы длиннее, оглобля! Катюха, ты меня слышишь? И сразу после свадьбы – на Канары!

Я молчала. Потом осторожно положила трубку на рычаг. Легла и накрылась одеялом до самой макушки. В моей голове не было ни одной мысли, она была звонка и пуста, а тело стало невесомым…

Телефон зазвенел снова. Я не шевельнулась. Он все звенел и звенел, противно, настырно, как… как мусорная машина, сумасшедшая цикада, школьный звонок из ночного кошмара…

А я надеялась, что он позвонит и скажет как ни в чем не бывало… Саша, Сашенька… Господи, как больно! Больно, больно, больно… В сердце, в глазах… И картинки: сверкающий океан, смеющийся Ситников, капельки океанской воды на загорелой коже, на шее – лиана из белых и розовых цветов, подарок от гостиницы в Канди; бунгало с пятиспальной… шестиспальной… семиспальной кроватью, послеполуденный пряный зной, черные деревянные жалюзи опущены, отчего комната с белеными стенами – полутемная и полосатая, по стенам снуют, надолго застывая, крошечные зеленые ящерки… гекконы.

– Иди ко мне!

Шепот, смех, сильные руки, твердые губы, горячее, нагретое солнцем тело… запах и голос… слабость в коленках… блики солнца под закрытыми веками… бесконечные раскаленные пески смятых простыней… взлеты и падения на мощных океанских волнах…

Телефон наконец заткнулся. Я лежу под одеялом не шевелясь. Мне жарко, меня трясет. Подумаешь! Не конец света. Не конец, не конец, не конец…

Я стараюсь не всхлипывать, слезы, горячие и соленые, стекают к вискам…

Боль в сердце, боль в глазах…

Глава 2

Странное знакомство

– Это плакат?! – взвилась Людмила Ивановна.

– По-моему, плакат. А что?

– «Гадить на клумбах строго воспрещается»! Это плакат, я тебя спрашиваю?

– Объяснитесь, Людмила Ивановна. Какие претензии? Я вас не понимаю. – Вениамин Павлович сложил руки на груди, вздернул голову. – По-моему, все предельно ясно. Вы же не станете утверждать, что…

– Я тебе сейчас объясню, какие! – перебила художника Людмила Ивановна. – Пиши заявление и выметайся к чертовой матери! Я думала, ты человек, а ты раздолбай! Глаза б мои тебя не видели!

– Я художник! – гордо заявил Вениамин Павлович. – Не понимаю, зачем кричать. Интеллигентные люди всегда могут договориться, прийти, так сказать, к консенсусу. Кроме того, вы ворвались без стука.

– Бессовестный ты тип, а не художник! – вскричала женщина, наступая. – Чтоб духу твоего…

– А деньги за проделанную работу?

Людмила Ивановна с трудом сдержалась и, тяжело ступая, вышла из котельной. Громко лязгнула металлическая дверь, и наступила тишина. Еле слышно гудела вода в трубах. Мимо окна процокали туфли на высоких каблуках. Вениамин Павлович задумчиво рассматривал плакат.

– Вениамин Павлович, тут к вам пришли, – подала голос секретарша Нина, вчерашняя школьница. Она скромно стояла в углу, пережидая грозу. Рядом с ней обнаружилась неизвестная женщина. Удивленный Вениамин Павлович оторвался от плаката и уставился на незнакомку. Та была одета скромно, но со вкусом: черный брючный костюм, белая блузка, гладко причесанная голова и бесцветное лицо без следов косметики. Вениамин Павлович содрогнулся: женщина как две капли воды походила на его школьную учительницу физики по кличке Ядохимикат. Но была, правда, помоложе. Возраст в диапазоне от тридцати до пятидесяти, прикинул художник. А так – вылитая физичка. Даже оторопь берет.

– Прошу! – Вениамин Павлович широко повел рукой, указывая на ободранную кушетку. – Я вас внимательно слушаю.

Незнакомка нерешительно оглянулась на девушку и не двинулась с места.

– Нина, оставь нас, – строго сказал Вениамин Павлович.

Девушка с выражением неудовольствия на детской физиономии вышла. Женщина смотрела на художника, и на лице ее читалась борьба.

– Может, вы собираетесь заказать свой портрет? – пришел ей на помощь Вениамин Павлович. – Что-нибудь в духе Кранаха? У вас подходящий типаж. На фоне природы. Или яблони с красными яблоками. Знаете, сочная зелень лета, красные яблоки и бледная белокурая женщина… Класс! Могу показать образцы. Можно под Рубенса. Знатная патрицианка в белом, с кудряшками и флажком.

– Нет, – неприветливо сказала женщина, пожав плечами. – Я к вам по другому делу.

– Насчет долга? Долговая полиция? Это вас Славик натравил?

– Да нет же! Какая полиция… Вы… вы знакомы с Ларисой Андрейченко?

– Знаком ли я с Ларисой Андрейченко! – воскликнул Вениамин Павлович, всплеснув руками. – Конечно, я знаком с Ларисой Андрейченко. Причем довольно близко. Опять-таки, если вы за деньгами, то должен вас заверить… – Он приложил руки к груди и закрыл глаза. – Так как на данном этапе испытываю определенные финансовые…

– При чем тут деньги? – с досадой перебила женщина. – Не нужны мне ваши деньги!

– Это хорошо! – с энтузиазмом воскликнул Вениамин Павлович. – Это в корне меняет дело, потому что денег у меня на данном этапе нет, если честно. А что вам до Ларисы Андрейченко?

– Вы… Она ваша жена?

– Ну… допустим, – сказал Вениамин Павлович после небольшой заминки. – А чем, так сказать… А что?

– Мы могли бы поговорить где-нибудь в другом месте? – Женщина обвела котельную выразительным взглядом.

– Я понимаю, – покивал головой Вениамин Павлович. – Это вам не «Хилтон». Где же? – Он задумался. Внезапно его осенило: – Может, пойдем к вам? Я как раз свободен.