Леонид Словин - Дополнительный прибывает на второй путь Страница 2

Денисов начал чувствовать обстановку.

— Что же вы? Так и искали инспектора по воинским билетам?

— А что делать?

Суркова встретила их в тамбуре.

— Людей будить, которые ехали с пострадавшим?

— Они спят? Будить обязательно.

— Не перепугать бы!

Пока бригадир вместе с Сурковой объясняли в купе ситуацию, Денисов прошел в следующий тамбур. Бурое пятно, о котором говорил Шалимов, темнело на полу у самой двери. В углу валялись осколки бутылочного стекла.

«Похоже, что-то разбилось…»

Он прошел в десятый вагон: в тамбуре и в малом коридоре виднелись бурые пятна — следы обуви. В середине вагона следы пропадали.

Денисов вернулся в одиннадцатый — наружная дверь справа по ходу оказалась незапертой, сбоку, на поручне, виднелась кровь. Он выглянул из поезда.

Над нескончаемым полем плыла гряда облаков. Нигде не виднелось ни домов, ни деревьев. Было совсем светло. Странная группа неожиданно промелькнула у насыпи — женщина в макси с букетом, двое мужчин в черных костюмах, в галстуках.

«Кто? Откуда в такую рань?..»

Дверь переходной площадки внезапно скрипнула, показался человечек с голым блестящим черепом, в пижамке. Денисов понял — Ратц. Старичок увидел Денисова, красное пятно на полу, попятился.

«…Если бы знать, — подумал Денисов, — что потребуется инспектору уголовного розыска через час, через год! Приметы промелькнувших мужчин? Ратц? Может, первостепенное сейчас — недоверчивый взгляд проводницы? Буроватый мазок на руке бригадира?»

Денисов вернулся в вагон.

Первым из купе показался мужчина — разрумянившийся после сна, в джинсах, замшевой куртке, наброшенной на голые плечи.

— Надо, значит, надо… — Он не задал бригадиру поезда ни одного вопроса: «Почему?», «Зачем?», «С какой стати должен оставить купе?». Мельком оглядел оба конца пустого коридора.

— Сюда, — показал Шалимов. Он нашел два места в разных купе.

— Вещи взять? — спросил мужчина.

Шалимов посмотрел на инспектора.

— Пока не следует, — Денисов подошел ближе.

До осмотра на месте происшествия полагалось оставить все как есть: преступники могли что-то унести, что-то, наоборот, подбросить в купе.

— Не беспокойтесь, — кивнул Шалимов, — за вещами мы проследим.

— А постель?

— Там постлана чистая.

Из купе появилась проводница и следом молодая женщина в очках. Денисов заметил: ей стоило большого труда не броситься опрометью в другой вагон.

Подбирая полы халата, женщина быстро пошла за Сурковой.

— Взгляните… — Шалимов подал Денисову фонарь.

Бригадиру хотелось, чтобы затея со следователем из пассажиров оправдала себя. Поступали же точно таким образом, когда в пути требовался врач!

Денисов шагнул вперед. Лампочка в фонаре мигнула.

Убитому, определил Денисов, было не меньше пятидесяти пяти. Лицо хорошо запоминающееся: коротко подстриженные волосы, широкий лоб, слегка уплощенная спинка носа. Широко расставленные глаза.

Постепенно Денисов представил картину происшедшего и свои первые неотложные действия.

«Удар, по всей вероятности, нанесен, когда потерпевший лежал поверх простыни одетый — в майке и брюках…»

Пиджак и серая в полоску рубашка висели у изголовья, галстука Денисов не увидел. На третьей полке, над трупом, виднелся поставленный косо клетчатый баул, рядом свисали ремни пустого рюкзака.

Ранение в грудь показалось Денисову единственным. Сквозь покрывало он прощупал колено пострадавшего: трупное окоченение еще не наступило.

«У пострадавшего еще хватило сил приподняться, потом он упал головой вперед, согнувшись…»

Денисов оглядел купе — туфли на вытертом коврике, лесенка-стремянка у стола. На столе следы поспешного дорожного пиршества — «Двин», отпитый меньше чем на треть, початая бутылка «Марсалы», выдохшееся шампанское. Пробка от шампанского валялась здесь же, тот, кто открывал, проткнул ее ножом. Под столом Денисов заметил еще пустую бутылку из-под боржоми, обертки от конфет, мятый телеграфный бланк — им пользовались как салфеткой.

Требовался детальный осмотр.

— С собою принесли, — Шалимов кивнул на бутылки, — «Марсала» без штампа вагона-ресторана. А минеральная вода у нас — «Айвазовская».

— Ресторан ночью работал? — спросил Денисов.

— Не положено. Там кто знает!

Постель на нижней полке справа была едва примята: Ратц, похоже, не ложился или, поднявшись, успел аккуратно ее заправить.

— Постели постланы заранее?

— До посадки. — Шалимов достал носовой платок, повертел в руках. — У нас такое правило. Вам тоже застлали?

— Да, спасибо.

Денисов продолжил осмотр. При спущенной шторе картина преступления выглядела ненатуральной. Безжизненные глаза, восковое лицо убитого. Брови шли углом, словно приклеенные. Телесного цвета майка на потерпевшем казалась принадлежностью инсценировки.

— Закройте меня на минутку, — Денисов сделал шаг вперед, выключил фонарь.

Шалимов налег на дверную ручку. Угольно-черная темнота наполнила купе, представления Денисова о пределах мгновенно сместились: стол, стремянка, голое плечо неживого человека. Ничего невозможно было рассмотреть.

— Открывайте!

— Выяснили что-нибудь? — Шалимов ждал немедленного результата.

Денисов не ответил.

— Скорее бы сентябрь, — бригадир переменил тему. — Все едут, все на Каспий, поездов не хватает! А экипировка в дополнительных какая? Вы из территориальников? Я не рассмотрел удостоверение…

— Железнодорожная милиция. С этого вокзала.

— Уважаю, — Шалимов кивнул. — Командировка?

— Отпуск.

Денисов вышел в коридор, закрыл купе. Яркий свет ударил в глаза. Проехали Белопесоцкий. Два моста — старый и новый — на разной высоте пересекали Оку. Главный путь и с ним вагоны астраханского дополнительного скользнули вниз, два других пути, наоборот, потянулись вверх мимо старого блокпоста.

— Кашира! — Шалимов поправил китель, сразу заметно приостановился.

Между клавишами моста показалась желтоватая небыстрая Ока. Приближавшийся берег был усеян бесчисленными лодочками, катерами остановившаяся разноцветная карусель.

— Возьмите под наблюдение поручень… — сказал Денисов.

Шалимов не понял.

— Поручень, испачканный кровью. Чтобы на стоянке следы не могли уничтожить.

— Совсем выскочило из головы! Суркову я поставлю в тамбур. Пусть смотрит!

— Стоянка шесть минут? — Денисов посмотрел на часы.

— Да, дальше, на станции Ожерелье, пятнадцать.

— Сколько до Ожерелья по расписанию?

— Семнадцать минут.

«Каширская опергруппа доедет до Ожерелья, — подумал Денисов. — Итого на осмотр тридцать восемь минут. Немного…»

Мелькнула граница станции. Ржавый звук возник в середине поезда, заскрипели тормозные тяги.

Против окна Денисов неожиданно увидел оперативную группу русоголовую голубоглазую Наташу Газимагомедову — следователя транспортной прокуратуры. Наташа что-то говорила каширским инспекторам уголовного розыска, уважительно кивавшим в ответ.

Поезд еще двигался. Денисов ощутил напряжение колесных пар, дописывавших последнюю полуокружность.

На миг показались начальник линотделения — бледный, со шрамом на тонком умном лице, пожилая женщина — патологоанатом, а рядом тяжелый, в кителе, казалось готовом ежесекундно лопнуть, Актон Сабодаш, третьего дня направленный из Москвы в командировку.

«Кашира…» — мелькнула надпись по фронтону.

Денисов стоял в коридоре, чтобы не мешать оперативной группе. В купе, как всегда в таких случаях, была суета, и спешка, и вспышки «блица», и потом короткая заминка, перед тем как стоящие ближе инспектора должны взять остывшее тело на руки, чтобы снять с полки.

На станции Ожерелье отправление дополнительного пришлось задержать. Пока упаковывались вещественные доказательства, на вагонах вывесили красные флажки.

Начальник линотделения подошел к Денисову, едва отъехали от Каширы.

— Я мыслю таким образом… С поездом поедете вы и капитан Сабодаш… — Он кивнул на Антона, перегородившего коридор. — Я звонил в Москву, там дали «добро».

— О чем говорить?! — Сабодаш всем восьмипудовым телом уже ощущал жару начинающегося утра, поселившуюся в жесткой гофрированной стенке вагона.

— Я с оперативной группой беру перегон. Птичек, возможно, уже нет в клетке…

«Бригадир выразился: „Подлец мог выскочить у Вельяминова“, — подумал Денисов. — Начальник линотделения, известный ревнитель ОБХСС, предпочел нейтральное „птички в клетке“…»

— У Вельяминова ограничение скорости, — заметил он.

— Мне говорили. — Бледное, неулыбчивое лицо начальника линотделения выглядело маской, но Денисов почувствовал его неуверенность. — Выскочил из поезда — и беги на четыре стороны. Я мыслю: без квалифицированного осмотра перегона не обойтись…Кроме того, в случае неудачи мы успеваем в пути снова перехватить поезд, — начальник линотделения отодвинулся, пропуская женщину-патологоанатома. — Если едем с вами, теряем перегон…