Марина Серова - Попытка не пытка Страница 2

— Смотри, тетя Роза, последний раз предлагаю, — повторила я, показывая на витрину. — Здесь и твоя любимая «Бавария» есть. Давай куплю.

— Нет уж, пошли, — еще раз вздохнула тетя, всем своим видом изображая из себя жертву общественной морали. Той самой, которая начинается со слов: пусть мне будет плохо, но…

Этого я никогда не понимала и даже не собираюсь понимать. Потому что мои принципы в изложении звучали бы так: пусть мне будет очень хорошо, а для этого надо…

Какие тут можно найти общие точки соприкосновения?

И все же мораль моей добропорядочной тетушки была несколько посрамлена, когда в купе, где я разместила ее дорожный багаж, появились попутчики — два молодых паренька со спортивными сумками через плечо и сеткой, из которой торчали бутылки пива и сухие рыбьи хвосты.

Я выразительно посмотрела на мою праведную Розалию, но она сделала вид, что не поняла моего взгляда, и лишь украдкой вздохнула, поглядев в окно.

А посмотреть было на что: наши соседи по купе как раз вышли прощаться со своими девушками, которые ходили туда-сюда по перрону, как топ-модели по подиуму, демонстрируя провожающим и отъезжающим свои длинные ноги, голые спины и пупки.

Хотя, честно говоря, по части стройных ножек и модной стрижки я вполне могла бы с ними сейчас посоревноваться, если бы такая охота вдруг возникла.

Мои зеленые глаза неплохо сочетались с аметистовыми камешками на длинной нитке бус и тоном короткого платья цвета сочной листвы, в которое я специально принарядилась, чтобы порадовать тетю Розу. Она предпочитает видеть свою любимую племянницу исключительно «женственной» и всякий раз расстраивается, когда я забегаю к ней в джинсах или шортах. Не стану же я ей объяснять, что в таком прикиде мне гораздо удобнее ходить на дело, а при случае — «делать ноги» или драться.

Впрочем, мои родственники до сих пор имеют весьма туманное представление о моих занятиях. Знают, конечно, что я окончила юридический институт, что сейчас работаю в каком-то особом секретном агентстве, где сотрудникам не разрешают разглашать коммерческие и любые другие тайны и за это платят очень хорошие деньги. Они уже даже привыкли к тому, что высокооплачиваемый молодой специалист Танечка Иванова сама теперь может позволить себе все, что угодно, начиная с новой шубки и заканчивая заграничным круизом.

Вот, собственно, и все, что знает обо мне впечатлительная тетя Роза, — и меня такое положение вполне устраивает.

Услышала бы она какую-нибудь историю из моей практики частного детектива! Например, про то, как последний раз пришлось расследовать дело о похищении из городского морга трупа одного влиятельного банкира, а для этого очень плотно познакомиться с деятельностью этого заведения и работой патологоанатомов. Тут, я думаю, моей тетушке перед сном и ящик пива бы не помог!

До отправления поезда осталось несколько минут — самых тягомотных, когда все, что нужно, уже сказано, но уходить тоже не имеет смысла, не доведя прощальный ритуал до эффектного конца — взмахов ручкой.

— Хорошее у меня место. Нижнее, — сказала тетя, которая, похоже, тоже не знала, о чем еще говорить. — Я через Тамару билеты доставала. Ты ее хоть помнишь? Ну Тома, моя двоюродная сестра, в предварительной кассе сидит. У нее еще дочка Ксюша проводницей работает…

— Помню, — соврала я, с трудом припоминая девочку с рыжим хвостиком на голове, что в детстве звалась Ксюшкой троюродной, но про существование которой я уже много лет не вспоминала.

— Ой, боже мой! — вдруг громко воскликнула тетушка и схватилась рукой за грудь, как будто с ней случился сердечный приступ.

— Что случилось? — испугалась я невольно.

— Да самое главное чуть не забыла, — переполошилась она. — С этими сборами совсем замоталась. Хорошо, хоть сейчас вспомнила. Я, когда пошла в предварительную кассу билеты покупать, не знала, что цены снова поднялись, так что на сорок шесть рублей дороже получилось. Тома мне из своих денег дала. А я ей пообещала, что занесу. Вот бы потом мучилась, что забыла. Возьми деньги, ты уж выручи меня, пожалуйста, отнеси ей.

— Фу ты, перепугала! Что у меня, сорока рублей, что ли, нет? — недовольно отстранила я руку тети Розы: вечно она паникует из-за разных глупостей! — Оставь лучше мелочь на носильщика. Смотри там не экономь, сама сумку не таскай…

— Но ты же носишь! — улыбнулась тетя Роза.

— Мне полезно тренироваться. Нужно быть в форме, — сказала я, но, чтобы дальше не последовало лишних вопросов, на всякий случай добавила: — Помнишь, я карате занималась? Тренер говорил, что разряд нужно подтверждать всю жизнь.

— Только ты пообещай, что не забудешь, — попросила тетя. — Они небогато живут, я знаю. Для них эти сорок рублей — тоже деньги, и вообще, некрасиво как-то получается. Человек меня выручил. Я так поняла, что сейчас Ксюша на поезде Тарасов — Душанбе работает, всякие вещи дешевые с юга на продажу привозит. Может, и ты себе что-нибудь купишь?

— Нет уж, спасибо, — сказала я. — Я привыкла к бутикам. Там уж если купил трусы, то при случае и раздеться не стыдно.

Бедная тетя Роза кротко на меня взглянула и вздохнула. Понятное дело, почему: по дороге я намекнула, что неплохо бы ей в «Сосновой роще» закрутить курортный роман с каким-нибудь «настоящим полковником», и она прямо-таки задохнулась от возмущения, которое, впрочем, показалось мне несколько притворным.

Услышал бы, мол, меня сейчас дядя Слава! И как я могу… И вообще… Караул! Спасите!

Хотя по моим личным агентурным данным, имелись точные сведения о том, что дядя Слава, или, как я его зову, дядя Славик, неравнодушен к своим секретаршам и вообще имеет пылкий интерес к пышным крашеным блондинкам любого возраста. И я его не осуждаю: ну что поделаешь, если эти дамочки позволяют ему поддерживать жизненный тонус на нужном уровне? Самое интересное, что тетя Роза и сама про эти пристрастия мужа прекрасно знает, но все же упорно предпочитает делать вид, что находится в полном неведении, и изображает образцовую супругу образцовой супружеской пары.

Нравится ей жить иллюзиями, хоть ты тресни! И вряд ли их сможет развеять какой-нибудь полковник или даже маршал бывшего Советского Союза. Лучше моя тетушка будет тихо лить слезы в подушку и годами ждать, когда супруг оторвется от своих блондинок и вспомнит, что его жена тоже женщина, вместо того чтобы закрутить назло ему ответный роман.

В этом вопросе наш с тетей «конфликт поколений» был особенно непримиримым. Бедняжка, она даже перестала спрашивать, когда же я наконец выйду замуж, поняв, что идея свободной любви мне как-то ближе.

— Вот, я тут написала адрес Томы, — протянула тетя Роза мне записку. — От вокзала всего пять минут ходьбы. Но можешь и в предварительную кассу заглянуть, как тебе будет удобнее. Только умоляю — не забудь!

— Я никогда ничего не забываю, — ответила я и подумала, что мои слова напоминают фразу из какого-то фильма про секретного агента ЦРУ.

Слава богу, по коридору уже бодро бежала проводница, сообщая, что провожающим настало время покинуть вагон.

— Счастливо, если что — звони, — чмокнула я тетушку в щеку. — Желаю тебе там здоровья и счастья в личной жизни…

В тамбуре я столкнулась с одним из пареньков — тетиным попутчиком, — который взасос целовался возле вагона с подружкой.

— Слушай, парень, я подброшу тебе денег: уговори свою соседку по купе выпить с вами пива. А то она в поезде плохо спит. Пусть хоть немного расслабится.

— Без проблем, — широко улыбнулся парень, вертя в руке пятидесятирублевую бумажку. — А ты сама разве не едешь?

— Тетку провожаю.

— Жалко, — сказал юноша, у которого губы еще были влажными после поцелуев на перроне, но он уже откровенно осматривал меня с ног до головы, всем своим видом показывая, что остался доволен «досмотром» и очень даже не прочь познакомиться поближе.

Я решила прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик, пока действительно не позабыла про тетину просьбу, заскочить на минутку к своим дальним родственничкам. Про идеальную память я, конечно же, загнула. Память моя была натренированной, но сильно избирательной: я отлично помнила только важные для себя вещи, а всякие мелочи, типа чужих бытовых поручений, могла моментально позабыть.

Отыскивая нужный дом на улице Аткарской, я пыталась вспомнить хоть что-то вразумительное про свою родню, о которой не вспоминала уже без малого лет десять, но ничего примечательного в воспоминаниях не обнаружила.

Детские впечатления сохранили длинное, вечно унылое лицо тети Томы, в гордом одиночестве растившей дочку — вредное рыжее прыщавое существо по имени Ксюша, которая училась исключительно на тройки и страдала хроническим насморком. Поэтому, помнится, меня несколько удивил услышанный мельком разговор между тетей Розой и дядей Славиком, из которого я поняла, что сразу же после школы, в возрасте неполных семнадцати лет, эта Ксюша вышла замуж за какого-то типа кавказской национальности, а уже в августе, когда ее подружки сдавали вступительные экзамены в те или иные учебные заведения, родила чернявого мальчонку.