Марина Серова - Старые амазонки Страница 2

— Да, конечно. Так вы мне поможете?

— Я попробую. Но сразу предупреждаю: скорее всего Марья Николаевна умерла от приступа астмы.

— Ничего, ничего, лишь бы знать, что произошло на самом деле! Лишь бы знать правду!

— А теперь у меня есть несколько вопросов.

— Если смогу, я отвечу.

— Марья Николаевна жила одна в трехкомнатной квартире?

— Да. Когда папа женился, баба Маша была недовольна: жена была «не та», недостойна папы. И как мама ни старалась, она не смогла наладить отношения со свекровью. И они ушли с папой в мамину однокомнатную квартиру, где мы сейчас и живем. Мама все время говорила, что, может, хоть я поживу по-человечески. Вот теперь, наверное, и поживу, — грустно закончила она.

— А квартира приватизирована?

— Нет, но года четыре назад баба Маша меня прописала. Сказала, что совесть заела.

— А у тебя есть брат или сестра?

— Нет, родители не решились больше иметь детей. Комната-то одна.

— Значит, в квартире были прописаны ты и бабушка? И все?

— Да, — она подняла на меня свои огромные синие глаза.

Так, или она действительно очень наивная, или хочет показаться таковой.

Ладно, выясним потом.

— А ты живешь далеко отсюда?

— Нет, не очень.

Наташа назвала адрес. Я бы сказала, совсем близко.

— А почему ты не жила с бабушкой? Ведь ты часто к ней приходила?

— Приходила очень часто, но баба Маша была против того, чтобы я осталась у нее насовсем. Не то чтобы она говорила об этом прямо, но всегда тактично выпроваживала меня. Я не сопротивлялась, я и так был" ей благодарна за квартиру.

Так, это уже что-то. А может быть, этой девочке с такими огромными глазами просто надоело быть благодарной?

— Прости, Наташа, а сколько тебе лет?

— Двадцать два, я учусь в экономическом. Еще один год остался.

— А друг у тебя есть? Ты собираешься создавать ячейку общества?

Судя по выражению лица, она не сразу поняла последний вопрос. Потом, улыбнувшись, ответила:

— У меня есть друг. И мы собираемся создавать ячейку общества. А вот теперь, — она вздохнула, — процесс, я думаю, ускорится.

— Почему?

— Вася не местный. Он живет в общаге. И, сами понимаете, зачем нам жениться, если жить негде.

— А бабушка знала про Васю?

— Вообще-то, когда она уезжала, мы встречались в ее квартире. Она, конечно, об этом догадывалась, но ничего не говорила. Вздыхала только и ворчала, что времена настали: все с ног на голову перевернули. Все спрашивала, когда правнучков нянчить будет. Ну вот и понянчила, — Наташа опять начала всхлипывать.

— Наташ, а куда это твоя бабушка уезжала? Все-таки возраст немаленький.

— Я не знаю точно. Баб Маша почему-то не любила говорить об этом. У нее сестра какая-то, троюродная, что ли, ну, в общем, родственница была. По-моему, в Саранске. Но точно не скажу.

— Наташ, а могу ли я осмотреть теперь уже твою квартиру?

— Да, конечно, но если можно, чуть позже. Мне в институт надо сходить.

У нас собрание сегодня.

— Во сколько ты придешь?

— Я зайду к вам часа через два-три. Ничего?

— Нормально, но только зайди, пожалуйста.

— Хорошо. Я пойду?

— Да-да, конечно, я не прощаюсь.

После ее ухода я сварила кофе и закурила. Подумать было о чем. Сидя на диване и вдыхая аромат волшебного напитка, я начала размышлять. Надо сказать, Наташа произвела на меня двойственное впечатление. С одной стороны, она вроде бы честно отвечала на мои вопросы, но с другой… Вполне вероятно, что она просто пудрит мне мозги. А мотив, кстати, налицо: девушка выходит замуж, ей, естественно, нужна квартира. Подумаешь, одной бабулькой стало меньше. Кому от этого хуже, да и кто это заметит? В нашей стране хлопот хватает. А убивают и за меньшее.

Я вспомнила про свои гадальные кости и, вынув их из замшевого мешочка, бросила на стол.

8+21+25 — «Научитесь пропускать мимо ушей необоснованные обвинения» — советовали мне кости. Да я в общем-то никого еще и не обвиняю, мысленно оправдывалась я. Что же касается Наташи, время покажет…

Не знаю, почему, но меня очень заинтересовало, куда это бабуля ездит.

Надо попросить Мишку узнать про эту родственницу, да и с Васей неплохо бы встретиться. Я посмотрела на часы — время утренних сериалов кончалось. Надо спуститься вниз и поговорить с общественностью. Это называется «с корабля — на бал».

Спустившись к подъезду, я уже не застала той толпы, что была здесь утром. На скамеечке сидели три бабушки и тот самый дедок, который решил, что с молодым поколением и связываться незачем. В центре восседала уже успевшая вернуться из отделения Тамара Федоровна. Они все что-то горячо обсуждали, вероятно, утреннее происшествие. Увидев меня, Тамара Федоровна чрезвычайно обрадовалась и буквально бросилась ко мне.

— Танечка, вы обязательно нам поможете. Я была в милиции. Ничего они там не расследуют.

— Почему? — я не смогла скрыть удивления.

— Таня, — укоризненно посмотрела на меня соседка. — Вы прессу читаете?

Там только и пишут о плохой работе милиции. А сколько у них нераскрытых дел?

Кто будет заниматься какой-то бабулькой?

— Что значит, кто будет заниматься? Это их работа.

— Значит, вы, Танечка, отказываетесь? — разочарованно протянула Тамара Федоровна, а старичок, фыркнув, отвернулся. Он явно не верил в молодежь.

— Ничего, — буквально проскрипел он. Я даже вздрогнула, насколько изменился у него голос, рано или поздно все выяснится. Человека убили, а никому никакого дела нет. Конечно, ведь она была обычным, рядовым тружеником.

Кого это интересует? Государству пенсию не надо платить. Да разве это государство? — он махнул рукой и отвернулся.

— Так, стоп. Слишком много эмоций сразу. Во-первых, я не понимаю, почему все так уверены, что это убийство, а во-вторых, милиция занимается любым делом. И в-третьих, я, конечно же, вам помогу, но что это, обычная смерть или действительно убийство, покажет только следствие. И я очень прошу вас об одном: не нужно самодеятельности, — повернулась я в сторону ретивого старичка. Я просто боялась, что старики, чего доброго, сами возьмутся за расследование.

Тот не удостоил меня даже взглядом. И не надо!

— Может, она его увидела, — начала креститься бабулька в красной кофточке.

— Кого — его? — не поняла я.

На меня все посмотрели, как на полную дуру.

— Да его, с рогами да с хвостом. Ой, не приведи господи, — и она опять начала яростно креститься. — Уж больно выражение лица у нее было странное.

Да, насчет лица, она, пожалуй, права, а вот насчет всего остального… зря я сюда спустилась. Но, подумав, я отвела Тамару Федоровну в сторону.

— Можно мне с вами одной поговорить?

— Да, конечно, — она даже засветилась от гордости. Мы отошли к другому подъезду. Оставшиеся обиженно зашептались.

— Всего несколько вопросов. Вы хорошо знали Марью Николаевну?

— Хорошо. Часто с ней беседовали вот тут, прогуливались.

— А дома вы у нее бывали?

— Дома была, но один раз, заходила уже не помню зачем, по делу, в общем. Квартирка хорошая, большая. Я еще удивилась, что она одна живет. У нее же сын есть, но… там… проблемы, не сошлись характерами, это, по-моему, так теперь называется. Вы знаете, раньше-то несколькими семьями жили в одном доме.

И все уживались, а сейчас… — она безнадежно махнула рукой.

— А она что, во всех трех комнатах и жила?

— Не знаю, я была только в двух, третья была закрыта, наверное, она там кладовку сделала. И еще у нее было очень много журналов старых. Я как-то пошутила, что ума большого нам .теперь не надо.

— А она?

— Промолчала, только смутилась почему-то немножко.

— А как она с другими ладила?

— Великолепно. Никогда никаких размолвок не было. Ума не приложу, кто бы это мог сделать?

— Значит, врагов у нее не было?

— Да что вы, какие враги, — она интенсивно замахала руками.

— Вы знали ее внучку? Она, кажется, ходила к ней?

— О, чудесная девочка, добрая, чистое золото. Слова грубого не скажет, поможет всегда. С пустыми руками никогда не приходила. Только Марья Николаевна всегда ругалась на нее за это. Что деньги тратит. Сама часто делала подарки ей.

— А откуда вы все это знаете?

— Я что, по-вашему, слепая? — обиделась Тамара Федоровна. Нет, на слепую она не была похожа. — Мы же общались, — добавила она, — это не то что вы, молодежь. Вам бы только подрыгаться.

Представив дрыгающихся бабулек и старичка, танцующего брейк, я чуть не засмеялась.

— А Наташиного друга вы видели?

— Видела, но он Наташеньке не пара. Деревенщина.

— Почему вы так думаете?

— Никогда не поздоровается. Буркнет что-то себе под нос и пошел. Бирюк какой-то. И что она в нем нашла? Вот вы знаете, Танечка, я в молодости…

Я не стала слушать про молодость моей соседки. Я размышляла, и что-то у меня ничего не сходилось. Бабушка уж больно какая-то идеальная, по словам соседок и самой Наташи. А послушать Тамару Федоровну — внучка еще лучше. Так не бывает. Все мы не ангелы, а простые люди со своими достоинствами и недостатками. Идеальных людей просто нет. А тут два исключения сразу. Хорошо хоть Вася не попадает в эту категорию. Но как же тогда это божественное создание могло выгнать сына с семьей в однокомнатную квартиру? Это все-таки собственный ребенок. Не проще ли самой туда уйти, оставив им трехкомнатную?