Жак Фатрелл - Дело о пропавшем ожерелье Страница 2

— О, вы о той безделушке леди Варрон? — лениво осведомился Лейтон. — Неужели? Кстати, это был я, кто заметил пропажу ожерелья.

— Да, я знаю. — мрачно ответствовал Конвей.

Разговор перешел на другие темы. Конвей обнаружил, что Лейтон приятный собеседник и к тому же довольно демократичный. Они вместе покурили, вместе прогулялись по палубе и вместе сыграли в шафлборд[1]. Вечером Лейтон засел за игру в бридж в курительном салоне. А Конвей в течение нескольких часов задумчиво разглядывал светящиеся точки в мрачных зеленых водах и курил.

— Если это сделал он, — сказал он самому себе в конце концов, — То он один из самых умных прохвостов в мире. А если не он, то я один из самых больших дураков.

Пробило шесть склянок — одиннадцать часов. Палуба была пустынна. Конвей, с трудом пробираясь в темноте, добрался до курительного салона. Лейтон все еще играл. Когда Конвей в нерешительности застыл у двери, Лейтон сказал:

— Я буду играть часов до двух, не меньше.

Конвей моментально принял решение. Уйдя из салона, он поспешил к каюте Лейтона. Мистер Лейтон не взял с собой камердинера и Конвей догадывался о причине. Без промедления инспектор вытащил связку ключей и занялся замком. Наконец ему удалось открыть дверь и он проник внутрь. Его цель была совершенно очевидна — он собирался обыскать каюту.

У Конвея были свои представления о том, как следует проводить обыск. Первым делом он принялся за одежду Лейтона. Он ощупал и перетряхнул все — галстуки, рубашки, разворачивал носовые платки, крутил шелковые носки. Затем он принялся за обувь, которой у Лейтона было шесть пар. Конвей всегда относился к обуви с подозрением с тех пор, как обнаружил дюжину бриллиантов, запрятанных в фальшивые каблуки. Но каблуки на обуви Лейтона были настоящими.

Затем, все еще не проявляя признаков спешки или разочарования, Конвей переключился на чемоданы. В них обычно бывали потайные карманы или двойное дно. В этих чемоданах не было. Конвей убедился в этом, применив все известные ему приемы обыска.

Наконец настало время заняться самой каютой. Конвей разобрал кровать и тщательно изучил матрас, простыни, одеяла, подушки и покрывало. Он вытащил три ящика из шкафчика и поглядел за ними. Он нашел стопку английских газет и перетряс их одну за другой. Он проверил кувшин с водой и обшарил крошечную ванную комнату. Он поднял ковер, чтобы посмотреть не спрятали ли что-нибудь под ним. В конце концов, он залез на стул и с высоты оглядел каюту с целью обнаружить какую-нибудь трещину или расщелину, куда можно было бы спрятать ожерелье или отдельные жемчужины.

Потом Конвей старательно привел каюту в порядок.

— Остается еще три возможности, — рассуждал он. — Лейтон мог положить жемчуг в корабельный сейф, но это слишком рискованно. Он мог оставить ожерелье в чемоданах в багажном отделении, что еще более маловероятно, или он может постоянно носить жемчужины при себе. Вот это более похоже на правду.

Итак, Конвей покинул каюту Лейтона, выключив свет и заперев за собой дверь. Затем он на минутку заглянул к себе в каюту, чтобы набрать полный рот виски и тут же его выплюнуть. Однако, виски очень сильно на него подействовало: когда Конвей появился в курительном салоне, он был заметно пьян и от него разило алкоголем. Инспектор был в совсем плачевном состоянии и язык у него заплетался. Лейтон кинул на него взгляд, полный благовоспитанной укоризны.

Вероятно, только по нелепой случайности Конвей споткнулся о ноги Лейтона и заметил, что тот обут в свободные домашние туфли с плоской подошвой. И он также совсем не собирался с необыкновенным дружелюбием обнимать Лейтона, изо всех сил пытаясь сохранить свое равновесие.

Как бы то ни было, Лейтон добродушно извинился перед игроками и настоятельно посоветовал Конвею отправиться ко сну. Конвей согласился только при одном условии, что Лейтон ему поможет. Мистер Лейтон охотно согласился и покинул курительный салон вместе с Конвеем, обвивавшем его подобно лиане.

На половине дороги Конвей споткнулся и упал, несмотря на поддержку. Падая, он обхватил руками стройные ноги Лейтона и провел по ним ладонями до самого низа. Затем инспектор был водворен в свою каюту, а Лейтон, улыбаясь, возвратился к карточной игре.

— На нем их тоже нет, — загадочно обратился Конвей к голым стенам. Он больше не был пьян.

На следующий день без труда выяснилось, что Лейтон ничего не оставлял в сейфе судна и что его четыре дорожных чемодана в багажном отделении были недоступны, будучи завалены сотнями других. После этого Конвею ничего не оставалось делать, кроме как ждать встречи с таможенниками Дяди Сэма, надеясь, что они придумали что-нибудь новенькое в области обыска.

Наконец настало утро, когда телеграфист судна принял сигнал с берега и объявил, что Романик находится в сотне милях от огней Бостона. Конвей нашел Лейтона на палубе, где тот курил, пристально всматриваясь вдаль.

Примерно через три часа пассажиры заметили моторную лодку, приближающуюся к судну. Лейтон с праздным интересом наблюдал за ней. Лодка описала широкий круг и поплыла рядом со сбавившим ход лайнером. Когда до лодки оставалось футов сто, Лейтон внезапно оживился.

— Ей-богу, — воскликнул он, а затем закричал — Привет, Гарри!

— Привет, Лейтон, — ответили ему с лодки. — Я услышал, что ты на борту и вышел в море, чтобы встретить тебя.

Пока приятели обменивались скучными шутками, лодка покачивалась в кильватере с подветренной стороны Романика. Затем человек в лодке встал, держа в руке связку газет.

— Я привез тебе американские газеты! — закричал он и кинул связку Лейтону.

Лейтон поймал ее и направился к себе в каюту, откуда немедленно вернулся со связкой английских газет — тех самых, что ранее перетряхивал Конвей.

— Лови, — крикнул он. — Там есть для тебя кое-что интересное.

Человек в лодке поймал газеты и бережно положил их рядом с собой на сидение.

Конвей внезапно очнулся.

«Да ведь там ожерелье», — сказал он про себя, непроизвольно дернувшись. Быстрое движение его рук привлекло внимание Лейтона, который загадочно улыбнулся прямо в сверкающие глаза инспектора Скотланд Ярда. С прощальным криком — Встретимся на причале! — человек в моторной лодке унесся вдаль.

Мысли бешено завертелись в изобретательном мозгу Конвея. Через пять минут он ворвался к судовому телеграфисту и отправил длинную телеграмму береговым службам. Потом он занял пост на носу судна, откуда долго наблюдал за моторной лодкой, устремившейся к Бостону. Она отплыла на две мили от лайнера и держалась примерно на этом же расстоянии почти все сорок миль до захода в бостонскую гавань. На глазах у Конвея ни одно другое судно не проходило вблизи нее, пока она не исчезла в гавани.

Часом позже Романик уже стоял у причала. Конвей сошел на берег одним из первых и прямиком направился к ожидающему его мужчине.

— Вы обыскали моторную лодку? — требовательно спросил он.

— Да, — ответил мужчина. — Мы вытащили ее из воды и чуть ли не разобрали на части. Мы также обыскали человека с лодки, Гарри Чешира. Должно быть вы ошиблись.

— Вы уверены, что он ни с кем не переговаривался и не передал драгоценности на другую лодку?

— Он не подходил близко к другим судам. Я встретил лодку у входа в гавань и далее сопровождал ее.

На мгновение на лице Конвея отразилось разочарование, но затем он оживился вновь. В нем снова проснулся интерес к этому делу.

— Вы знакомы с дежурным таможенным офицером? — спросил он.

— Да.

— Представьте меня ему.

Инспектор был представлен и трое мужчин несколько минут разговаривали в сторонке. Результатом их беседы стало приглашение мистера Лейтона, неспешно спускающегося по трапу, в отдельный кабинет. Лейтон с улыбкой проследовал в кабинет и позволил обыскать себя без малейших признаков недовольства или тревоги. Когда он вышел, около двери стоял Конвей.

— Вы довольны? — спросил его Лейтон.

— Нет, — гневно бросил Конвей.

— Что? Даже после того, как меня дважды обыскали и вы осмотрели мою каюту?

Конвей не ответил. В тот момент он решил не рисковать, но стоял рядом, когда четыре чемодана Лейтона были доставлены из багажного отделения, и проследил, чтобы их обыскали с той же тщательностью, с какой он осматривал каюту. По завершении бесплодных поисков Конвей уселся на один из чемоданов и уставился на Лейтона в своего рода восхищении.

Лейтон посмотрел на него в ответ, улыбнулся, дружелюбно кивнул и удалился прочь, беззаботно разговаривая с Гарри Чеширом. Конвей не пытался следовать за ними. В этом не было никакого смысла — ни в чем больше не было никакого смысла.

— Но это он украл ожерелье и сейчас оно у него, — гневно повторил он про себя. — Или же он сбыл жемчуг таким способом, что я не могу догадаться.