Павел Генералов - Искушения олигархов Страница 2

Дура лекс, — так говорили древние римляне. Сед лекс, — вторила Катя. Суров закон, но закон. Катя любила на заседаниях в Думе ввернуть что–нибудь из латыни. Её скромного университетского запаса на это пока хватало. Голубков и ему подобные с их Высшей партийной школой впадали в ступор, слыша нехитрые заготовки–афоризмы из сборника латинских изречений и крылатых слов.

Пришла пора последней схватки, и Катя намеревалась выиграть её любой ценой. Поэтому она и потребовала вырвать Лёвку из волжской глуши, где он заигрался в какие–то свои забубенные игры с природой. А уж с Лёвкиными мозгами, её хваткой и деньгами Петухова они сделают Голубчика с его пивными кружками на раз. А там как раз и думские каникулы кончатся.

Главное, чтобы Голубков не разнюхал, что Екатерина Чайкина и её единомышленники подпитываются не только от петуховского «Ва — Банка» и жалких вливаний добровольных спонсоров. Ещё ведь и от тульского спиртового заводика исправно капает денежка. От славного наследства доимперского периода. И, царство небесное, дяди Пекаря.

«Царь–водка» пока не стала всемирно известной маркой, но доход приносила весьма стабильный. Причём все доходы, по единогласному решению Гоши, шли исключительно на политические нужды, то есть на развитие её, Екатерины Германовны, бурной деятельности в Государственной Думе.

— Ну, я пошёл, — уже облачившийся в серый костюм Петухов поцеловал задумавшуюся жену в щёку. — Может, пообедаем вместе?

— Я позвоню, — пообещала Катя, зная почти наверняка, что сегодняшний семейный обед не состоится. Разве что погода нелётная…

И всё–таки Костя безбожно разжирел за последние полгода! — про себя заметила она, уже набирая номер на мобильнике.

Администрация Перелыгина располагалась в самом центре этого знаменитого подмосковного посёлка. В ведении администрации были многочисленные дачи деятелей культуры, Дом творчества, плюс некоторое количество свободных незастроенных пространств. Эти пространства многолетний глава администрации господин Ситников в своё время отвоевал у председателя местного совхоза. Сажать капусту на земле, за «сотку» которой можно купить приличный автомобиль, и в самом деле было преступлением.

Всё, что мог, Ситников уже у этой земли взял.

И в самом деле — зачем это каждому писателю да художнику по полгектара вокруг старенькой дачи? Творческих работников Ситников потеснил в первую очередь, откусив у каждого минимум по половине, а то и по две трети участка. Теперь под сенью старинных сосен и ёлок и тут и там возвышались новенькие черепичные крыши, иногда даже с башенками.

Все эти преобразования Ситников проводил под эгидой получения средств на содержание дач, Дома творчества и всей инфраструктуры посёлка. Обнищавшие к тому времени писатели и прочие художники вынуждены были с такой политикой администрации соглашаться. Лично им дачи не принадлежали.

Когда–то хозяевами посёлка были многочисленные творческие союзы, от которых не осталось ничего, кроме громких названий. Кто же теперь был настоящим хозяином, не понимал практически никто. С некоторой точностью это знал лишь Павел Геннадьевич Ситников.

Тем не менее, дачки, построенные ещё в тридцатые, надо было постоянно ремонтировать. При этом качество и объёмы ремонтных работ напрямую зависели от лояльности конкретного дачника к главе администрации и его курсу реформ. Впрочем, к компромиссам писателям и художникам, отдрессированным ещё в благополучные советские времена, было не привыкать.

Однако в случае с бывшим капустным полем коса нашла на камень. И угораздило же великого русского поэта, полжизни прожившего в Перелыгино, воспеть именно это пространство! Дело в том, что со второго этажа дачи поэта, аккурат через это самое поле, открывался роскошный вид на знаменитую Перелыгинскую церковь.

И получался парадокс. Вроде бы все основания распродать по кусочкам бесхозное поле у Ситникова были. Но строить на нём можно было только в глубину, а не вверх. Пространство над полем охранялось мировой общественностью и имело статус культурного заповедника. Поэтому, с одной стороны, поле стоило многие миллионы долларов, с другой — не стоило ничего. А второй вариант Ситникова совсем не устраивал. Так что все его мысли и чаяния были направлены исключительно на то, чтобы придумать выход из столь тупикового положения.

Неожиданно в этой связи главной головной болью Ситникова стали «внуковские» бандиты. Во всём остальном у Ситникова с ними был полный ажур. В своё время он очень хорошо откупился самыми лучшими участками земли. Писатели застонали, но подвинулись. Ничего, пусть изучают народ и знают о нём не понаслышке, — такими словами Ситников успокаивал собственную совесть и наиболее въедливых творческих работников.

В последнее время «внуковские» прямо–таки запали на капустное поле и требовали его немедленной продажи. Причём за четверть самой минимальной цены. Конечно, синица в руках вроде бы лучше журавля в небе. Но Павел Геннадьевич Ситников по натуре не был человеком алчным, который довольствуется любой сиюминутной выгодой. Он всегда работал на перспективу. И прекрасно понимал, что рано или поздно сопротивление мировой и отечественной культурной общественности будет сломлено под напором неумолимых обстоятельств. Просто такие неумолимые обстоятельства следовало создать. И уж кто–кто, но только не «внуковские» могли быть в этом деле союзниками. Мелковаты «внуковские», мелковаты. Бандиты, однако. Союзник нужен был солидный и вменяемый. И вроде бы такой человек уже появился на перелыгинских горизонтах…

Ого! Легки на помине. Ситников увидел, как к зданию администрации подруливают чёрная пара «меринов» с тонированными стёклами. Похоже, Костя — Пилот, многолетний и непотопляемый лидер «внуковских», пожаловал собственной персоной. Дело принимало крутые обороты. «Сам» являлся лишь в случаях особой важности. Неужели они что–то пронюхали?

Костя — Пилот, по слухам, был когда–то бортмехаником на внутренних авиалиниях, но вполне успешно поменял мирную и не слишком доходную профессию на более опасную, зато прибыльную, проявив при том недюжинные организационные и прочие необходимые в непростом бандитском бизнесе способности. Сейчас его бригада контролировала значительный кусок юго–запада Подмосковья.

Однако вместо Кости — Пилота из головного чёрного «мерина» вышел один из внуковских бойцов. По форме его бритая голова напоминала тыкву. Но не идеальную, выставочную, а слегка сплюснутую по бокам, словно овощу в период роста не хватало солнца. В руке тыквоголовый аккуратно нёс большую картонную коробку, перевязанную белой бельевой верёвкой. На поясе у бойца болтался мобильник, зазывно постукивая серебристым корпусом по выпуклости на слишком тесных штанах.

Примерно через три минуты загадочная коробка уже появилась в кабинете Павла Геннадьевича.

— Примите прэзэнт. От Кости Пилота, — с порога заявил тыквоголовый боец в кожаной лётной куртке и нехорошо улыбнулся, водрузив коробку на стол прямо перед Ситниковым.

— Бомба, что ли? — мрачно улыбнулся Ситников.

— Последнее китайское предупреждение. Думай, пузо. Надумаешь — звони. Пилот ждёт последний раз. До завтрашнего вечера. Послезавтра будет поздно. Понял? — не дожидаясь ответа, курьер Пилота резко развернулся на каблуках и, сверкнув напоследок тыквой, оставил Ситникова в одиночестве, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка.

Что за хрень? Внутри, похоже, было что–то живое. Павел Геннадьевич взял ножницы и не без труда — опять ножницы затупились! — разрезал толстую верёвку, перетягивающую коробку.

Прямо на стол выпрыгнул–взлетел огромный красно–рыжий петух, всклокоченный и изрядно испуганный. Мгновенно нагадив в центре стола, петух принялся метаться по кабинету, словно лесная птица, сдуру залетевшая в окно. Поймать его Павлу Геннадьевичу удалось лишь спустя несколько минут, когда кабинет уже успел понести значительный урон. Аккуратно перехватив морщинистые петушиные лапы, Ситников замотал их скотчем.

Держа петуха за лапы вниз головой, он вышел в приёмную.

— Оксана Васильевна, неси–ка животное плотникам. Путь суп себе сварят. А у меня надо срочно убраться в кабинете. Нагадили гады.

Испуганная пожилая секретарша послушно приняла петуха, как эстафетную палочку.

Вернувшись в кабинет, Ситников брезгливо посмотрел на испоганенный стол, и, отойдя к окну, набрал номер на мобильнике.

— Станислав Евгеньевич! Ситников. У нас проблемы, — и, усмехнувшись, добавил, — мне «внуковские» ребята сделали последнее китайское предупреждение. И, признаюсь, мало приятное.

— Не волнуйтесь, Павел Геннадьевич. Ситуация под контролем. На днях и сам подъеду, — спокойно отозвался собеседник. — А с шушерой этой, если что — разберёмся.