Иван Кирий - Дело Ирины Гай Страница 2

На следующий день я отправился в линейное отделение милиции и, выражаясь юридической терминологией, принял дело к исполнению. Находилось оно в начальной стадии, состояло из нескольких документов, аккуратно, в хронологическом порядке подшитых в папке.

Эти документы свидетельствовали, что буфетчица вокзального ресторана Ирина Степановна Гай за сравнительно короткий срок, от ревизии до ревизии, допустила растрату государственных денег - пять тысяч рублей. Как объяснила Гай, деньги она истратила на личные нужды, хотела вскоре возвратить их, но на успела. На основании акта ревизии, докладной ревизора и признания буфетчицей совершенного преступления первый следователь получил санкцию на ее арест. Второй следователь не успел ничего сделать, и мне надо было завершить дело, начиная его почти с нуля.

Первое, что я решил сделать, - познакомиться с буфетчицей Гай, послушать ее, посмотреть, что она за человек, и в какой-то мере выявить особенности ее характера. В нашей работе это очень важно.

Когда ее привели в следственную камеру, я был приятно удивлен. Передо мной стояла среднего роста, не по годам стройная (а ведь ей за сорок), красивая женщина. Особенно привлекали ее глаза - большие, карие и до наивности открытые. И выражение чуть бледного, но нежного, без единой морщинки лица тоже было по-детски наивным. Глядя на эту женщину, невозможно было поверить, что она может совершить что-то плохое.

Попросил Гай сесть, отрекомендовался, сказал, что я ее новый следователь, буду вести дело до конца.

- Что ж, ведите, - не то наигранно, не то на самом деле равнодушно ответила Гай. - Только не тяните, передавайте быстрее в суд.

- Ну, до суда еще далеко, - разочаровал я ее. - Мы должны во всем детально разобраться, проверить, уточнить, доказать вашу вину и уж потом передавать дело в суд.

- А чего там долго разбираться, - обреченно вздохнула Гай. - Деньги я взяла? Взяла. Виновна? Признаю - виновна. Какие еще вам нужны доказательства? Судите - и все!

Я снова объяснил, что все не так просто, как кажется, что согласно нашему советскому законодательству признание обвиняемым своей вины само по себе не может быть достаточным доказательством его виновности. Оно должно быть подтверждено совокупностью других доказательств, какие есть в деле, и только тогда его можно принять во внимание при вынесении обвинения.

- Говорите, что вам от меня еще нужно, - подняла на меня глаза Гай, и в них я уже не увидел излучавшейся несколько минут назад доброты. Глаза стали холодными и злыми.

Я деликатно стал разъяснять, что такая категоричность может ей же самой навредить. В обязанности следствия входит установление первопричин совершения преступления, субъективных и объективных сторон. В данном случае следствию небезразлично, куда были истрачены присвоенные ею деньги.

- Давайте с этого и начнем, - предложил я. - На что вы тратили деньги, которые взяли в кассе?

- Так, на всякие пустяки, - ответила холодно.

- Например? - допытывался я.

- Разве мало у женщин капризов? Купила дорогие импортные вещи, золотые часы, перстни. Не отказывала себе в сладостях, всегда после работы ездила домой на такси...

На вопрос, как реагировал на приобретение импортных вещей муж, ответила, что он ей никогда ни в чем не перечил, ее гардеробом не интересовался, и вообще - семейным бюджетом целиком распоряжалась она.

По тону ответов, по тому, как Гай избегала моего взгляда, я понял говорит неправду, и, чтобы не портить дальше наших отношений, решил прекратить допрос. Знакомство состоялось, разведка боем - тоже, теперь надо было зайти в тыл "противника", разузнать, что у него там творится.

Сославшись на важное совещание, я попрощался с Гай, пообещав вызвать ее через несколько дней.

На следующий день получил санкцию прокурора на обыск квартиры Гай, хотя и считал эту акцию уже запоздалой. Но какая-то надежда теплилась. Я не верил, что, имея такие деньги, Гай не покупала дорогих вещей для квартиры, скажем, хрустальную люстру или что-нибудь из импортной мебели. В данном случае могла пересилить женская психология: у соседей есть, а мы что, хуже?

Ошибся я. Обыск развеял мое подозрение. Семья Гай жила скромно, квартира была обставлена в пределах необходимого. Лишней мебели или особенно дорогой не имела. Скромным был и гардероб хозяйки. И что интересно - среди ее личных вещей не было ни одной импортной. А те вещи, что мы описали на случай конфискации, по свидетельству мужа, научного работника Виталия Ивановича Гая, были куплены с его ведома и при непосредственном участии. На некоторые из них сохранились документы. Например, остался паспорт на золотые часы "Заря", чеки на кулон с рубинами и перстень из золота, которые Гай подарил жене на Восьмое марта и день рождения в прошедшие два года. Еще, по свидетельству Гая, Ирина Степановна купила на свои сбережения пианино "Украина" и подарила его на день рождения дочке. Супруги Гай имели двух детей-близнецов - сына и дочку. Сын учился на первом курсе сельскохозяйственной академии, а дочка - педагогического института. Обыск мы делали в первой половине дня, когда их не было дома.

Среди бумаг у Ирины Гай мое внимание привлекла квитанция на денежный перевод на сумму триста рублей, отправленных ею в Одессу. Деньги адресованы какой-то Сормовой. Я поинтересовался, кто такая Сормова. Гай объяснил, что это его родная тетка, которой они периодически помогают материально.

Однако я решил изъять эту квитанцию, чтобы выяснить у подследственной, какие деньги она посылала родственнице - краденые или из личных сбережений.

В тот же день вечером я подвел первые итоги своей работы по делу Ирины Гай, проанализировал их. Вывод из этого анализа напрашивался такой: бывшая буфетчица, а ныне растратчица, подследственная Ирина Гай - женщина своеобразная, чувствительная, немного сентиментальная. Вину свою признает, но что-то скрывает, боится сказать правду. Или хитрит, хотя хитрость ее примитивна. Наверное, первое.

Таким образом, товарищ Трястовский, сказал я себе, действуйте энергичней, настойчивей, смелее берите бога за бороду. Вы обещали Гай вызвать ее в ближайшие дни, а вызовите раньше. Выясните все с одесской теткой, проверьте наличие сберегательных книжек на имя Гай в Киеве и Одессе, возможность хранения дорогих вещей подследственной у друзей и знакомых - и устройте ей психологический допрос. Несоответствия в показаниях будут наверняка.

Так я и сделал.

Из трех проведенных мной проверок две последние версии быстро отпали. Подследственная Ирина Гай имела лишь одну сберегательную книжку в Киеве, на которой было сто двадцать пять рублей. Родственников в самом городе и очень близких знакомых, у которых могла бы припрятать дорогие вещи, не имела. Но меня заинтересовало другое: за два месяца до растраты Гай сняла со сберкнижки три тысячи рублей. Зачем? И куда их дела? При обыске крупной суммы денег в квартире мы не нашли.

Неувязка вышла и с одесской теткой - Анастасией Павловной Сормовой. По ее свидетельству, которое мне передали одесские коллеги, выходило, что Гай возвратила ей давний долг. Сама же Гай сказала, что деньги выслала по просьбе мужа. Но тот объяснил мне во время обыска - деньги Анастасии Павловне послала жена, видимо, позабыв сказать ему об этом.

Вот тут я и ухватился за кончик ниточки и на очередном допросе привел Гай противоречивые показания мужа и тетки.

Она слегка растерялась и, помолчав, объяснила: одолжила у тетки триста рублей, когда гостила у нее в прошлом году.

- Зачем же вам понадобилась такая сумма? - поинтересовался я.

Гай, не задумываясь, ответила:

- Не помню, что-то купила импортное с рук. Кажется, какую-то кофту.

Я тут же заметил: во время обыска у нее на квартире не было найдено ни одной импортной женской вещи. Куда же они делись?

- Сносились, значит, и я их выбросила, - пожала плечами Гай.

Я ей другое опровержение - показания мужа, что его жена никогда никаких импортных вещей не покупала, носит и обувь и одежду отечественную, шьет на заказ.

- Как же это понять, Ирина Степановна? Куда же вы тогда потратили деньги? Те, что взяли в буфете, и те три тысячи, что сняли со сберегательной книжки? - спросил и не свожу с нее глаз, жду, что скажет на это.

Молчала, уставившись взглядом в пол, минуту, другую, наверное, собиралась с мыслями. А потом вдруг закрыла лицо руками и разрыдалась.

- Не могу, не могу вам этого сказать! Что хотите делайте - не скажу! выкрикнула сквозь слезы. - Слышите? Не скажу!

Еле успокоил, отправил в камеру, а сам принялся размышлять. Что с ней случилось? Обманывала меня, давая ложные сведения? И не только меня, а и мужа, который до сих пор не хочет верить в растрату. Значит, у нее в душе произошел перелом, заговорила совесть?

Что ж, решил: поживем - увидим, как она поведет себя дальше, какие еще даст показания...

- Тебе еще не надоело слушать? - вдруг обратился ко мне Евгений. - А то мне кажется, я скучно рассказываю.