Саймон Гандольфи - Золотая паутина Страница 2

В тот момент, когда загорелась спичка, он вдруг увидел американца – тот стоял совсем близко от трапа, на голове у него было намотано полотенце, майка задралась, обнажив мускулистый живот, и за секунду до того, как погасла спичка, Хьюитт успел заметить тускло блеснувший пистолет, заткнутый за пояс. В мгновение ока американец выпрямился, мускулы его напряглись, и вот он уже стоит возле Хьюитта – высокий и подкупающе дружелюбный, с полотенцем вокруг головы, слегка затеняющим его лицо.

Страх овладел Хьюиттом – он содрогнулся, и теперь, когда было уже слишком поздно, впервые с тех пор, как американец разгадал его план, стал мысленно проклинать себя. Он проклинал себя за то, что так легко поддался на льстивые заверения американца, наивно поверил его словам о дружбе и о том, как они разделят поровну добычу, а все улики будут скрыты в кубинских водах, и никто никогда не докопается до истинных причин случившегося, возложив всю вину на кубинских коммунистов и Кастро.

– Ты только представь себе, – твердил ему американец, – как заорут газеты: "Британская яхта потоплена кубинской артиллерией". Поверь мне, дружище Билл, ты разбогатеешь. И никаких проблем.

– Господи, как ты напряжен, – причитал американец, поглаживая шкипера по спине. – Подумай, дружище, впереди у нас потрясающие времена. Красивый дом на берегу озера в Гватемале, молоденькие девочки…

"Главное, – думал Хьюитт, – не показывать вида, что я видел пистолет". В животе появился какой-то ком, ноги дрожали. Стараясь говорить спокойным голосом, он произнес:

– Знаешь, я оставил ключ от сейфа в машинном отделении. Возьми-ка на минутку штурвал.

И не дожидаясь ответа, чтобы у американца не было времени возразить, быстро отошел от штурвала. Уже взявшись за ручку двери машинного отделения, он все еще колебался, опасаясь, что тот почувствует его состояние. "Нужно действовать продуманно, – внушал он себе, – нужно все как следует обдумать и выработать план действий". Однако следует поспешить, если он задержится здесь больше чем на пару минут: американец может выключить двигатель и спуститься вниз. Сделав вид, будто ему пришла в голову какая-то новая мысль, Хьюитт открыл дверь и проверил положение судна по радионавигационному прибору.

– Здесь проходит встречное течение, оно замедляет ход яхты. Из-за этого мы можем потерять лишних час-полтора, – сказал он, заставляя себя говорить спокойно, хотя во рту у него все пересохло. Он поднял глаза и увидел, что американец смотрит на него вполоборота, отвернувшись от штурвала. Выражения его лица в темноте не разглядишь. И тут, руководствуясь каким-то шестым чувством, развившимся за долгие годы, проведенные на море, шкипер взглянул вперед поверх плеча американца и увидел, что из темноты вдруг возник и надвигается на них огромный черный форштевень рыболовецкого траулера, который шел без огней; из-под киля разбегались две белоснежные полосы вспененной воды. Хьюитт в ужасе закричал, американец, выругавшись, стал бешено крутить штурвал. "Красотка" подалась влево, но в тот же момент форштевень траулера пропорол ей борт. Яхту отбросило ударом, она накренилась, палуба оказалась под водой, закрепленная на корме шлюпка, проломив поручни, упала в воду.

Судорожно ухватившись за дверной косяк, Хьюитт какое-то время удерживался, но затем палуба выскользнула у него из-под ног, и он полетел в распахнутую дверь. Стараясь прикрывать голову руками, покатился и врезался в переборку, ударившись коленом о ступеньку трапа. Падая, он задел правым плечом прикрепленную к перилам трапа кнопку выключателя.

Раздался взрыв, через секунду другой. Взрывной волной сорвало трап машинного отделения. Хьюитта с силой отбросило назад. Он закричал от боли, пронзившей барабанные перепонки. Лишенная управления "Красотка" медленно осела. Вода хлынула в машинное отделение, в рулевой рубке выбило все стекла. Судно легло на борт, палуба приняла почти вертикальное положение. В последний момент американец прыгнул в воду и изо всех сил поплыл к шлюпке. Нос шлюпки уже начал погружаться – его тянул вниз фалинь, закрепленный на уходящей под воду яхте. Одним ударом ножа американец перерезал фалинь. Взбираясь на борт шлюпки, он слышал, как отчаянно кричали новозеландцы, тщетно пытаясь ударами плетей высадить запертую крышку люка.

Глава 2

Лейтенант Родриго де Санчес из кубинской службы военно-морской разведки ехал в своей ярко-голубой машине MG выпуска 1950 года вниз по горной дороге к сияющему впереди морю, раскинувшемуся до самого горизонта. Верх машины был откинут, и лейтенант, защищая глаза от яркого полуденного солнца, надел темные очки и что-то беспечно напевал себе под нос. Он был худощав, молод; темные вьющиеся волосы игриво развевались на ветру над воротничком спортивной рубашки.

В результате крушения Советского Союза, а также ужесточения торгового эмбарго со стороны Соединенных Штатов Куба оказалась в глубоком кризисе. Магазины были пусты. Родди де Санчес купил свою ярко-красную рубашку фирмы Лакоста, и модельные джинсы, и спортивные туфли в Венесуэле. Его гардероб, а также собственная машина свидетельствовали о том, что он принадлежит ко второму поколению кубинской революционной элиты. Этим он был обязан личному обаянию, приятной наружности, искусно используемым сексуальным способностям, скорее практичному, нежели блестящему уму, а также своему отцу – адмиралу Антонио Мария де Санчес, начальнику северного сектора обороны Кубы. Машина спускалась вниз с высоты горного перевала с выключенным мотором, что позволяло ему сэкономить бензин на две поездки в теннисный клуб.

Внизу Родди включил двигатель и помчался вдоль берега по шоссе. Он въехал через ворота на территорию небольшой военно-морской базы. У ворот ему скорее из вежливости, но без особого энтузиазма, отсалютовал часовой. Родди оставил машину в тени пальмы и вытащил свой большой кейс из-за спинки сиденья водителя. Недавно кончился прилив, и на берегу сильно воняло гниющими водорослями. Проходя через автомобильную стоянку, Родди задержал дыхание и убил москита на щеке.

Аркады казарм, построенных еще в восемнадцатом веке, прежде белили дважды в год, но сейчас даже известки не хватало. Их стены были в разводах, а нижняя часть забрызгана грязью. Мимо казарм через арку вел проход на плац с утрамбованной и обдутой ветрами глиняной площадкой. На одном краю плаца стояли футбольные ворота, и человек шесть матросов отрабатывало удары в то время, как другие без большого интереса наблюдали за игрой, лежа в тени погнутой ветрами пальмы. Эта пальма отделяла территорию плаца от прибрежных лужиц и длинной деревянной пристани. Возле дальнего конца пристани, на отмели, лежали два быстроходных патрульных катера. На носу одного из них стоял матрос и удил рыбу, а над его головой кружили фрегаты – морские чайки. Из-за отсутствия бензина ни один двигатель внутреннего сгорания не работал, и ничто вокруг не нарушало мира и спокойствия. Было слышно трепыхание крылышек колибри, погрузившего свой клюв в ярко-красные цветы гибискуса, росшего у дверей помещения начальника базы.

Родди выпил чашку черного кофе с начальником, а затем в сопровождении матроса направился в помещение для арестантов в дальнем конце казармы. Матрос откинул небольшую заслонку в двери камеры, чтобы Родди мог рассмотреть заключенного гринго. Заключенный лежал на узкой койке, на спине, заложив руки за голову. На нем были казенные матросские шорты и узкая в груди майка; на вид ему было лет тридцать с небольшим, он был высок и мускулист, бросались в глаза длинные белокурые волосы и окладистая борода.

Родди предпочитал думать об этом человеке, что он гринго, как доложил ему сержант, арестовавший его. Так было безопасней, чем даже мысленно называть его по имени – Марко Рокко. Их связывали тесные узы, из-за которых Родди вполне мог быть приговорен к расстрелу. Опытный офицер разведки, Родди был гораздо более искушен в шпионских делах, чем Марко Рокко. Подозревая, что камера прослушивается, он вынул из своего кейса портативный магнитофон и включил его, подав матросу знак открыть камеру.

Марко раскрыл по-детски голубые глаза и улыбнулся Родди, как будто улыбаться для него было так естественно.

– Привет, еще один чиновник? Или вы тот человек, который скажет мне наконец, когда я смогу вернуться домой?

– Я и есть тот самый человек, – сказал Родди и повернул магнитофон так, чтобы Марко увидел его. Лейтенант назвал свою должность, название базы, дату и время проведения допроса.

– Это обычные формальности, – добавил он. – Мне известно, что вы были на яхте.

– Это вы ее потопили, – в голосе Марко не было злобы. – Бах, бах, и два снаряда угодили в машинное отделение.

– Мы еще поговорим об этом, – остановил его Родди. – А сейчас назовите, пожалуйста, ваше имя, национальность, дату и место рождения.