Джон Карр - Изогнутый стержень (= Согнутая петля) Страница 2

- Смутно, в общих чертах.

- Тебе следует знать об этом досконально, а не в общих чертах,- резко бросил Барроуз, неодобрительно покачав головой.- Ты так и свою историю пишешь? Надеюсь, что нет. Слушай меня и твердо запоминай эти простые факты. Возвращаемся назад на двадцать пять лет, когда сэру Джону Фарнли было пятнадцать. Он родился в 1898 году и был вторым сыном старого сэра Дадли и леди Фарнли. О наследовании титула тогда вопроса не стояло - старший сын, тоже Дадли, был гордостью и радостью родителей. И они требовали от своих сыновей благородного поведения. Старый сэр Дадли (я знал его всю жизнь) непреклонно придерживался викторианских традиций. Он не был таким плохим, как сегодня этих людей описывают в романах; но я помню, как в раннем детстве удивился, когда он дал мне шестипенсовик. Молодой Дадли был хорошим мальчиком. Джон не был. Он был мрачным, спокойным, замкнутым ребенком, но таким угрюмым, что ему не прощались даже самые безобидные шалости. Он не был вредным; просто он не вписывался в окружающее общество и требовал, чтобы с ним обращались как со взрослым, хотя был еще ребенком. В 1912 году, когда ему исполнилось пятнадцать, он пережил вполне взрослое увлечение буфетчицей из Мейдстоуна...

Пейдж присвистнул и выглянул из окна, словно ожидая увидеть самого Фарнли.

- В пятнадцать лет?- удивился Пейдж.- Но он же, наверное, был еще несмышленым...

- А он и был.

Пейдж колебался:

- Однако, знаешь ли, из того, что я о нем знал, следовало, что Фарнли...

- Немного пуританин?- подсказал Барроуз.- Да. Но мы сейчас говорим о пятнадцатилетнем мальчике. То, что он интересовался оккультными науками, в том числе колдовством и сатанизмом, было плохо. То, что его исключили из Итона, было еще хуже. Но публичный скандал с буфетчицей, которая заявила, что ждет ребенка, довершил дело. Сэр Дадли Фарнли просто решил, что мальчик совершенно безнадежен, что его уже ничто не исправит и что он больше не хочет его видеть. Приняли обычные в таких случаях меры. У леди Фарнли был в Америке преуспевающий кузен, и Джона отправили в Штаты. Единственным человеком, который, по слухам, умел с ним справляться, был наставник по имени Кеннет Марри. Наставник, тогда молодой человек лет двадцати двух-двадцати трех, приехал в "Фарнли-Клоуз", когда Джон оставил школу. Увлечением Кеннета Марри, и это важно упомянуть, была научная криминология, и это с самого начала привлекло мальчика к Марри. В то время это не считалось благородным хобби, но старый сэр Дадли благоволил к Марри и не возражал против этого увлечения. К моменту обострения отношений сэра Дадли с младшим сыном Марри предложили хорошее место помощника директора школы на острове Гамильтон, на Бермудах,- если только он не возражает против того, чтобы уехать так далеко от дома. Он принял предложение, так как в "Фарнли-Клоуз" в его услугах все равно больше не нуждались. Договорились, что Марри довезет мальчика до Нью-Йорка, позаботившись о том, чтобы с ним не случилось какой-нибудь неприятности. Там он должен был передать мальчика кузену леди Фарнли, а потом пересесть на другое судно, идущее на Бермуды.

Натаниэль Барроуз замолчал, обдумывая что-то.

- Лично я не очень хорошо помню те дни,- добавил он.- Нас, младших детей, держали подальше от порочного Джона. Но маленькая Молли Бишоп, которой тогда было всего лет шесть-семь, была ему беззаветно предана. Она не хотела слышать о нем ни одного плохого слова; и важно подчеркнуть, что впоследствии она вышла за него замуж. Мне кажется, я смутно припоминаю тот день, когда Джона увозили в фаэтоне на железнодорожную станцию. На нем была плоская соломенная шляпа, а рядом с ним сидел Кеннет Марри. Они отплывали на следующий день, который по многим причинам считался праздничным. Мне нет необходимости напоминать тебе, что судно называлось "Титаником".

И Барроуз, и Пейдж мыслями перенеслись в прошлое. Последний вспоминал то давнее событие как время паники, списков в газетах и безосновательных легенд.

- Непотопляемый "Титаник" напоролся на айсберг и затонул в ночь на пятнадцатое апреля 1912 года,- продолжал Барроуз.- В суматохе Марри и мальчик потеряли друг друга. Марри восемнадцать часов плавал в ледяной воде, держась за деревянную решетку, вместе с двумя или тремя другими пассажирами. В конце концов их подобрало грузовое судно "Колофон", идущее на Бермуды. Марри попал туда, куда направлялся. Но он перестал волноваться за своего подопечного лишь тогда, когда узнал из телеграммы, что Джон Фарнли благополучно спасся, а потом получил письмо, подтверждающее этот факт. Джона Фарнли или мальчика, назвавшегося Джоном, подобрала "Этруска", идущая в Нью-Йорк. Там его встретил кузен леди Фарнли, приехавший для этого с Запада. Ситуацию в семье Фарнли это не изменило: убедившись, что сын жив, сэр Дадли вовсе забыл о нем. Надо сказать, что старый сэр Дадли был не менее упрям, чем сам мальчик.

Тот вырос в Америке и прожил там почти двадцать пять лет, не написав ни строчки своим родным. Предпочел бы увидеть их мертвыми, чем послать им фотографию или поздравление с днем рождения. По счастью, он искренне полюбил американского кузена матери, человека по имени Реник, и это возместило ему отсутствие родителей. Он... э... казалось, изменился. Джон спокойно жил фермером на обширных землях дяди, именно так, как он мог бы жить здесь. В последние годы войны он служил в американской армии, но его нога никогда не ступала на английскую землю, и он никогда не встречался с людьми, которых когда-то знал. Марри он больше никогда не видел. Тот жил на Бермудах, правда, вовсе не процветал. Ни тот ни другой не могли позволить себе совершить путешествие, чтобы повидаться друг с другом, тем более что Джон Фарнли жил в Колорадо. Дома же не происходило ничего особенного. О мальчике фактически не вспоминали, а когда в 1916 году умерла его мать, о нем забыли совсем. Отец последовал за ней четыре года спустя. Молодой Дадли - он тогда был не так уж молод - стал наследником титула и всего состояния. Он так и не женился: говорил, что для этого у него есть еще масса времени. Но времени не было. В августе 1935 года новый сэр Дадли умер, отравившись трупным ядом.

Брайан Пейдж задумался.

- Это было как раз перед тем, как я приехал сюда,- заметил он.- Но вот что! Не пытался ли Дадли когда-нибудь связаться со своим братом?

- Пытался. Письма возвращались нераспечатанными. Дадли, видишь ли, был... ну, несколько ограниченным. К этому времени они уже столько лет прожили врозь, что, по-видимому, Джон не испытывал никаких родственных чувств. Однако когда встал вопрос о наследовании Джоном титула и поместья после смерти Дадли...

- Джон все принял.

- Принял. Да. В том-то все и дело!- вспылил Барроуз.- Ты его знаешь, и тебе это понятно. Кажется, ничего не может быть более правильного, чем его возвращение. Ему это даже не показалось странным, хотя он прожил вдали от дома почти двадцать пять лет. Он не выглядел чужаком: он по-прежнему мыслил и вел себя как наследник Фарнли. Он приехал сюда в начале 1936 года. А вот и романтический штрих: он встретил взрослую Молли Бишоп и женился на ней в мае того же года. Джон живет здесь уже более года; и тут - на тебе!

- Думаю, можно предположить,- несколько неуверенно произнес Пейдж,- что во время гибели "Титаника" произошла подмена? Что в море подобрали не того мальчика и он по какой-то причине выдал себя за Джона Фарнли?

Барроуз расхаживал взад-вперед, проводя пальцем по каждому предмету мебели, мимо которого проходил. Но он не выглядел смешным. В нем чувствовалась интеллектуальная сила, которая успокаивала и даже гипнотизировала клиентов. Его уловка состояла в том, что он поворачивал голову к собеседнику и искоса смотрел на него поверх очков, вот как сейчас.

- Вот именно. Точно! Разве ты не видишь, что, если нынешний сэр Джон Фарнли обманщик, он играл в эту игру с 1920 года, с того времени, когда утонул настоящий наследник? Он вжился в свою роль. Когда он оказался после крушения на спасательной шлюпке, на нем были одежда и кольцо Фарнли; а еще у него был дневник Фарнли. Американский дядюшка Реник засыпал его своими воспоминаниями. А теперь он вернулся и поселился в родных местах. Через двадцать пять лет! Почерк меняется; лица и приметы тоже меняются; даже воспоминания становятся смутными. Улавливаешь сложность? Если он чего-то и не припоминает, если в его памяти обнаруживаются провалы, это же вполне естественно, правда?

Пейдж покачал головой:

- Все равно, приятель, этот истец должен иметь неопровержимые доказательства, чтобы ему поверили. Ты же знаешь наши суды. Так что у него за доказательства?

- Этот истец,- ответил Барроуз, сложив руки,- предъявляет неопровержимые доказательства того, что он настоящий сэр Джон Фарнли!

- Ты видел эти доказательства?

- Мы должны увидеть их - или не увидеть - сегодня вечером. Истец просит о встрече с нынешним владельцем усадьбы. Нет, Брайан, я вовсе не так простодушен, хотя это дело чуть не свело меня с ума. Проблема не только в том, что история истца убедительна и у него есть все второстепенные доказательства. И не только в том, что - мне очень жаль рассказывать тебе об этом - он пришел ко мне в офис с невообразимым типом, которого назвал ,своим адвокатом; он поведал мне то, что мог знать только Джон Фарнли. Только Джон Фарнли, уверяю тебя! Но он предложил подвергнуть его и нынешнего владельца титула какому-то испытанию, которое должно все прояснить.