Яна Розова - Сожжённые цветы Страница 2

Отсутствие дружеской поддержки сначала ощущалось остро, до слёз. С годами тоска по подругам ослабевала, а потом и вовсе прошла.

«Позвоню кому-нибудь! — часто думала Ира. — Ну, хоть и Светке!».

Отчего-то откладывала, поджидая подходящий душевный настрой, а после не оказывалось времени или слишком уставала на работе… И ещё думалось: а что я скажу? Где была, что видела? Светка разъезжает по заграницам, у неё жизнь кипит ключом, а я? Рассказать нечего, а плакаться стыдно.

Находились причины не звонить и остальным.

В воскресенье Ира опоздала к началу службы. Шёл Великий пост. Как всегда, больше всех в толпе оказалось женщин с городских окраин. Усталые лица, изношенная одежда и искренность поклонов этих прихожанок вызывали в душе Иры жалость. Вот так живут люди, и не метят выше, не стремятся изменить свою судьбу, не ждут счастливого часа… Молятся о простом: чтобы дети не болели и муж не пил! Это лучшие из христиан, казалось Ире, они принимают волю Бога безропотно, не ожидая награды в земном существовании.

Ира имела нескромную привычку тайком разглядывать собравшихся в церкви и придумывать каждому личную историю. Ира огляделась: вокруг немало и молодёжи, и местных буржуа, и детей, но она обратила внимание только на одно лицо: молодой мужчина, занявший место возле иконы Святого Иоанна Предтечи. Трепещущий отблеск свечей золотил русую бородку и отражался в тёмных глазах. Тонкость исхудалого лица удивляла: высокий лоб с морщинкой между неопределённого рисунка бровями, удлинённый иконописный нос с чуткими изящными ноздрями, тонкогубый рот молчуна. Но главное — выражение лица! Оно свидетельствовало о скорби и покаянии, вере и надежде. Казалось, он много пережил, грешил и мучился, но теперь видит выход, видит свет, исходящий свыше, и следует ему, и молится о прощении своих грехов.

Ира подошла поставить свечу. Мужчина поднял руку, чтобы перекреститься, и толкнул её. Глянул на Иру удивлённо, будто думал, что находится в церкви один, тихо извинился. Голос показался знакомым — это же тот самый человек, что неделю назад беспокоился, не плохо ли ей!

Минуту спустя забыла о нём, поглощённая своими мыслями.

— На тебя, Господи, уповаю, — шептала она. — Да не постыжусь вовек; по правде твоей избавь меня. Преклони ко мне ухо Твоё, поспеши избавить меня. Будь мне каменною твердынею, домом прибежища, чтобы спасти меня…

Поставив свечку и перекрестив лоб, Ира направилась к выходу. Нога запнулась обо что-то плотное. На полу лежал мужской бумажник из недорогих.

Церковь к этому времени почти опустела. Выйдя во двор, Ира огляделась, и только потом, опомнившись, обернулась на золотившийся в сером небе крест, осенила себя и поклонилась.

Уже на улице Ира открыла кожаную книжицу без страниц в поисках сведений о владельце. В одном из кармашков лежал троллейбусный билет с запиской: «Гагарина 84, кв. 2». Наверное, надо бы съездить туда — вряд ли это адрес владельца бумажника, но, может, на Гагарина живут его знакомые? Тогда она оставила бы кошелёк им — пусть передадут.

Вздохнув — хотелось есть, и кружилась голова — Ира отправилась на остановку.

Дверь квартиры номер два по Гагарина 84 оказалась старой и обшарпанной. Нажав на кнопку звонка, Ира услышала его трель и бодрые шаги.

— Здравствуйте, — торопливо сказала она в приоткрывшуюся тёмную дверную щель.

— Здравствуйте, — ответил знакомый голос. Дверь немного отползла, открыв худощавую фигуру хозяина.

— В храме я бумажник нашла, а в нём ваш адрес…

Она протянула ему находку.

— Это мой, спасибо.

— А зачем вы адрес внутри оставили?

— Да я к другу ездил, а он дверь не открывал. Я стал писать свой адрес, а друг пришёл из магазина. И я случайно сунул билет в бумажник. Входите!

Ира заколебалась.

— Ну, хоть чаем вас угощу! Вы же устали по городу метаться!

— Вообще-то, да, устала. Но поеду домой…

— Пожалуйста!

Незнакомец беззащитно улыбался, будто боялся отказа.

— Ладно…

Через тёмный коридорчик она прошла в единственную комнату и удивилась её запущенности: ободранные обои, выбитый паркет, видавшая виды мебель из шестидесятых.

— Садитесь, я сейчас принесу чай! У меня тут… Сами видите… Продаю квартиру…

Он исчез в коридоре и через минуту вернулся с парящим чайником и жестяным подносиком, на котором поместился нехитрый набор для русской чайной церемонии: две кружки в красный горошек, сахарница и вазочка с печеньем. Ира сама покупала такое печенье, и поэтому прекрасно знала: оно самое дешёвое.

Её новый знакомый сел за стол напротив Иры, залил кипятком чайные пакетики и поднял глаза. Ире показалось, что хозяин волнуется.

— Меня зовут Виталий.

Это прозвучало как гром среди ясного неба. Ира выронила ложечку, которой размешивала в кружке чай.

— Что с вами? Вам плохо?

— Нет, нет…

Пряча взгляд, сделала вид, будто смотрит в окно, и увидела на подоконнике толстую книгу в коричневом переплёте.

— Вы читаете Библию?

— Да. Вы ведь тоже в церковь ходите?

— Хожу, иначе бы ваш бумажник не нашла.

— И тоже Библию читаете?

— Только для души.

Ира смутилась: как ещё читать Библию, если не для души?!

— Я тоже начал. Сначала трудно было, но сейчас втянулся. Только вот Ветхий Завет так и не осилил…

Машинально следуя профессиональной привычке, Ира сказала:

— Немного терпения — и всё получится. Я тоже вначале с трудом продиралась. А потом решила в первую очередь интересное прочитать: Евангелия, Песню песней, Екклесиаста и Откровение Иоанна…

— Я его тоже прочитал! Вот это мне понравилось! «…достоин Агнец закланный принять силу и богатство, и премудрость, и крепость, и честь, и славу, и благословение…».

Виталий произнёс эти слова, столь знакомые Ире, быстро, чуть нараспев. Вышло по-настоящему, просто и даже красиво.

— Да вы — знаток!

— Ветхий Завет дочитаю и буду знатоком!

Он улыбнулся. Сначала глазами — не отрывая взгляда от лица Иры, а когда она улыбнулась — и губами.

Ира смутилась и заговорила, чтобы скрыть это:

— А я больше притчи Соломона люблю: «И при смехе иногда болит сердце, и концом радости бывает печаль…».

— Красиво. И правдиво…

Они помолчали.

— Спасибо за чай, — Ира поднялась. — Мне пора.

— Вам спасибо!

Они вышли в коридор, Ира стала одеваться, застёгиваться, а Виталий просто стоял, опустив руки. Он не подал ей пальто, не попытался поухаживать за ней. В этом человеке вообще не было провинциальной галантности — назойливой попытки убедить женщину в её неспособности самостоятельно одеться и выйти из транспорта, да ещё и с непременной обидой, если дама не визжит от счастья, принимая ненужную помощь.

Всю дорогу домой Ира думала о Виталии. Ей показалось, что, несмотря на правильную речь, он — из среды малообразованной. На его руках темнели застарелые мозоли, он сутулился за столом, громко прихлёбывал чай, и одежда сидела мешковато. Скорее всего, парень относится к типу самородков, людей, которые чувствуют своё предназначение и идут к нему даже через непреодолимое. И ещё: Виталий человек с прошлым.

Почему он прочитал именно эти строки из Иоанна, про агнца закланного?

Снова завертелась карусель дней.

Про нового знакомого Ира не вспоминала. Всё-таки, как ни крути, а он — молодой мужчина. Это ли ей сейчас надо, когда она решилась уйти из мира?

На воскресной службе она увидела Виталия снова, отметив про себя невероятную бледность его лица. Неожиданно он схватился за грудь и быстро направился к выходу.

Ира, ощутив смутную тревогу, пошла следом.

Виталий почти выбежал из ворот церкви, прошёл немного по улице и вдруг, согнувшись пополам, закашлялся. Приступ сотрясал всё его тело. Словно слепой, не разгибаясь, он нащупал церковную ограду и опустился возле на корточки. Ира слышала, как воздух со свистом втягивался в лёгкие Виталия. Белый платок, который он прижал к губам, стал красным.

Боже, да это же туберкулёз! Инстинкт подсказал: держись подальше! И именно эта, недостойная христианки, мысль заставила Иру склониться над больным.

— Виталий, вам помочь?

Пытаясь сдерживать кашель, он поднял на неё полные слёз глаза и помотал головой.

— Я отвезу вас домой. Нет, лучше вызвать «скорую»!

— Нет. Сейчас… Пройдёт…

— Может, нужно лекарство?

Он отмахнулся от вопросов Иры и, низко опустив голову, снова страшно закашлялся. Постарался восстановить дыхание. Вдруг резко сплюнул багровым сгустком на запорошённую снегом кромку асфальта. Ира невольно вскрикнула, выхватила свой носовой платок из кармана и бросилась — вытирать губы, поддерживать, спасать и помогать.

— Домой… — проговорил больной, принимая заботу Иры.

Он вдруг ослаб и всё ниже оседал в её руках.