Ирина Лобусова - Флер Д’Оранж: Сердце Замка Страница 2

– Я не собирался тебя запирать. Просто я знаю, насколько далеко ты зашла. И знаю, что в каньоне тебя ждет смерть.

– Не меня! А того человека, которого я потащу за собой!

– Опомнись! Что же ты делаешь!

– Я достану доказательства любой ценой. Ты никогда меня не остановишь.

– Если с этим человеком что-то случится, я сделаю все, чтобы тебя обвинили в непредумышленном убийстве! Я сделаю так, что ты ответишь за его смерть!

– Прочь с моей дороги, идиот!

– Пожалуйста, подумай, хоть немного…

– Убирайся!

Кажется, я действительно отпихнула его с порога, больно толкнув в грудь. И даже захлопнув дверь перед его носом. Отвратительное поведение! Ничего не скажешь… Оленьи рога… Несколько столов для бильярда… И еще лампа над стойкой бара. Этот глупый разговор не значил ничего. Я твердо знала в тот момент: когда я приеду из каньона, мое будущее будет обеспечено. И на паршивенький телеканал (я и затеяла все это, чтобы справиться с собственной ненавистью, обретая хоть какое-то подобие спокойствия) уже никогда (и поможет мне хоть Бог, хоть Дьявол!), никогда не вернусь! Я преступила порог и вышла к своей жертве. Не оглядываясь назад… Но, так не бывает. Всегда приходится оглядываться. Наверное, самое время думать, захлебываясь болью и страхом… Думать на грани жизни и смерти, глотая кровь и гарь…

В середине каньона (именно там, где все произошло) подсыхали белые цветы самого невероятного вида. Таких мне никогда не приходилось встречать. Внешне они были похожи на белые цветы флер д’ оранжа, сорванные с апельсиновых деревьев. Цветы свадьбы, и одновременно – цветы смерти…

Мы лежали в самой сердцевине каньона – на поляне, за которой был глубокий обрыв. Я запомнила это еще по карте. Карту мы смотрели буквально за несколько минут до взрыва. Сверху было шоссе, спрятанное среди камней. Мы должны были найти дорогу до темноты. Помню, мы искали ее, спрятанную серой ядовитой змеей среди желтых камней, почему-то похожих на человеческие лица. Я узнавала в каждом камне лица знакомых, родственников, друзей и врагов. Так было, когда желтый и плоский солнечный диск выливал на нас щедрые порции раскаленного чужого июля. И, скорее всего, это все было от жары, но я просто ощущала себя в сердцевине какого-то чудовищного зверинца, где так бодро моргали мертвые, не видящие глазницы камней. Потому, что казалось – вместо камней были люди.

И еще потому, что приближался каньон. Я чувствовала это всем своим существом. Точно так же, как капли пота и плотный слой непонятной на вид мошкары, со всех сторон облепившей мои руки. Жара была невыносимой, поэтому мы открыли все окна в салон, но это помогло только тем, что в образовавшиеся отверстия сразу же хлынули черные тучи насекомых. Впрочем, выхода все равно не было. Вдобавок, меня жутко тошнило от жары, бензина, неправильной укладки камней, чудовищной дороги, плохих мыслей, от того, что на каждом повороте машина буксует, от того, что среди желтых камней ни единой живой души. И, скорей всего, до каньона еще один день пути, и какая-то чудовищная, разлившаяся по всему телу немота, сплошным белым облаком сковавшая мои ноги и руки.

И еще, разумеется, тишина, нарушаемая скользящими по камням протекторами шин. И, похожий на топленное масло, раскаленный июльский воздух. И, ощущение страха в тишине. Ужаса от того, что до каньона совсем близко.

Там, в салоне машины, я впервые поняла, насколько боялась именно такого пути. Все внутри цепенело, как бывает от лживых заверений человека, которому веришь. Собственно, я ему не лгала – говорила, что мне хотелось только снять каньон, – несколько кадров, минимум час, совершенно мало работы, – и вернуться обратно в город до темноты. Этому способствовало такое «замечательное» обстоятельство, как багажник форда, полный канистрами с бензином. Вся моя съемочная группа осталась на базе. Я обещала вернуться до темноты, зная прекрасно, что мне не верит ни один человек, как не верила я сама в свое скорое и счастливое возвращение. Так, в салоне машины я впервые поняла, что делаю что-то не то… Дело было не в рассказанных про каньон ужасах. Впервые я увидела его на случайно попавшей ко мне дискете, уже после того, как получила письмо. С этой дискеты получилось сделать качественную распечатку. Там был перевод текста, но мне почему-то не верилось в эту приоткрытую моим глазам древность.

Текст был бредом – сплошным повторением про какие-то белые цветы, высохшим белым цветом раскрывавшие мертвые при жизни души. Души, слухи, мистика – все это смотрелось очень даже смешно с плоского экрана современного монитора, если б не одна деталь… Длинный обруч на фотографии каньона (прямо над самим каньоном), похожий на что-то, что я уже видела прежде, и оставляющий какое-то странное ощущение в душе… Ощущение, которое я не могла объяснить. Только позже, уже отдав дискету обратно в архив, сквозь бесконечную череду моих мыслей об этом месте, я вдруг поняла: длинный обруч был огромным солнечным диском. Солнцем, меняющим не только форму, но и цвет.

Это был солнечный диск, похожий на вогнутую монету с расплавленными краями, словно диковинная, пришедшая не с земли брошь. Мне тогда удалось переписать этот странный файл, но дело было не в солнце и не в белых цветах. Снимки каньона были чем-то, что я уже видела прежде. Возможно, в своих снах. Так болеют только тем, что приходит ниоткуда. Из приоткрывшейся глубины… Так в бесконечную мертвую ночь внезапно ниоткуда приходит надежда. Надежда, которую совсем не ждешь. Но она приходит. Без всяких объяснений и смыслов. Наверное, именно так и пришел ко мне этот каньон.

Древний текст был о том, что на дне каньона в языческие времена был когда-то Храм Солнца. В Средневековье на дне каньона на поляне сжигали ведьм. Во времена инквизиции скалы были черны от разложенных в нем костров. Женщины от мала до велика из всех окрестных земель были уничтожены там. Во время второй мировой войны там совершали массовые расстрелы фашисты. Там же, поблизости, фашисты выжгли и вырезали целую деревню, которую позже никто так и не восстановил. А несколько лет назад, в современности, местность, связанную с каньоном, потряс новый и страшный скандал. Именно там покончили с собой члены какой-то тоталитарной секты, совершив массовое самосожжение. До этого секта собиралась в тех местах для своих ритуалов, во время которых они приносили человеческие жертвы из числа случайных прохожих, бродящих возле каньона с наступлением темноты. Жертв – людей! – живьем закапывали в землю.

Следствием (после массового самоубийства, когда все это удалось раскрыть) было выявлено, что сектанты успели закопать живыми в землю около двадцати человек. С тех пор, хотя больше никаких сект в каньоне не было, ни один человек не посмел бы появиться в тех местах с наступлением темноты – даже во время яркого белого дня ни один из местных, ни за какие деньги. Непонятные вещи (то есть те, которые нельзя было объяснить) продолжали происходить и по сей день. Исчезали случайно попавшие в каньон бомжи. Местные жители видели бесконечные толпы призраков… Впрочем, призраки появлялись и в окрестностях самой деревни, и возле небольшого городка поблизости. Наблюдали их, по всей видимости те, кто был славен на всю округу производством качественного дешевого самогона.

Советская власть попыталась бороться с предрассудками местных жителей, разбив на месте каньона фруктовый сад. Саженцы принялись. Все было хорошо. Но, прошло лишь несколько месяцев, как все деревья погибли. И вместо цветущего фруктового сада осталось целое кладбище черных мертвых деревьев – настоящий лес ужасов. Мертвые деревья убрали за одну ночь. Больше никто уже не пытался приблизиться к каньону. Власти оставили все попытки отвратить местных жителей от суеверий.

Дальше текст шел в таком же духе, постепенно смешиваясь в какую-то невообразимую муть! И завершалось все это перепечатками сплетен и легенд из центральных газет, а так же безграмотными домыслами провинциальных журналистов.

Еще за несколько дней до того, как взяла в архиве диск, где была собрана вся информация про каньон, я ничего не знала ни о самогоне местных жителей, ни о слухах и сплетнях, ни о ведьмах и глупых ужасах, от которых веяло дешевизной некачественной кинопродукции. Словно повторяющийся «ужастик» самого низкого качества (такой гадости полно у любого лотка в каждом переходе метро). Я ничего не знала о каньоне. И, возможно, не узнала бы о нем никогда. Нет, очевидно, все было предопределено заранее, и на моем жизненном пути должен был четко обозначиться путь в каньон. Позже, уже заказав в архиве диск с видами местности и обрывочной информацией, я поняла, что на самом деле многие знали про это место. Как про место зла на планете, известное людям, бороться с которым нельзя.

Потом меня заинтересовали карпатские легенды. Помню, как долго думала о мрачном и прекрасном колорите этой земли. Тогда я еще не повторяла слово «проклятие». Проклятие пришло потом. Я погибну и опять заговорят о проклятии. Тогда оживут мрачные легенды этой земли… Я все время чувствую их за спиной. Как будто здесь за тобой следят тысячи глаз. Местные жители любят рассказывать до сих пор, что каждый клочок этой земли был покрыт кровью. Сумеречная грань границы, горы между Трансильванией и Карпатами накладывают свой отпечаток на все. Трансильвании уже нет. Только мало кто помнит об этом. Жители этой земли верят во зло так, как не верит никто на земле. Посреди сказки лесов, гор и рек странно слышать об этом. На самом деле, нет наверное, более загадочного, и в то же время, более красивого места на всей земле. И, говорят, именно близость зла придает ему особую прелесть.