Н. Борисов - Дело передается в суд Страница 2

— Семен Сергеевич был очень аккуратным человеком, — заявила дворничиха.

Тем удивительнее было видеть полураскрытый ящик стола, представлявший собой самую настоящую свалку. Нитки с иголками, смятые накладные, ножницы, несколько бутербродов, два носовых платка, пузырек с жидкостью, коробка со скрепками, карандаши, моток бечевки — всё в ящике было перемешано, перевернуто.

— Уж не искали ли здесь что-нибудь в спешке? — вслух подумал я. — Сам старик или его убийца?

Этот вывод напрашивался сам собой, и было удивительно, что никто, даже Кунгурцев, не подумал об этом.

— Может быть, вот это? — сразу же отозвался эксперт-криминалист, подавая мне сложенную вчетверо записку, выпавшую из деревянного стакана для карандашей, на котором эксперт искал отпечатки пальцев. Текст записки был предельно кратким:

«От нас тебе не уйти. Не надейся на своих новых друзей, они тебе не помогут!»

Значит, не грабеж, а месть была причиной нападения на утильщика? Но за что же мстить семидесятилетнему старику, занимавшему более чем скромную должность?

«Быть может, у него были враги?» — подумал я и спросил дворничиху Елизавету Николаевну Соколову, которая дежурила сегодня и последняя из присутствующих разговаривала со стариком:

— Каков он был как человек? Наверное, как и большинство стариков, — несносный?

— Не сказала бы, — ответила Елизавета Николаевна. — Он такой безобидный, добродушный, кошки никогда не обидит, не то что человека. И такой подвижный, быстрый. Его ларь по сбору утиля в районе первое место занимал. Из-за денег его скорей всего стукнули. Они всегда у него водились. Я сама частенько к нему за займами бегала… Хотя больше тридцати — сорока рублей он вряд ли с собой носил, — добавила она, как будто за бо́льшую сумму уже можно убить человека.

— Ну, а сегодня? — спросил Кунгурцев. — Вы ничего не заметили странного, необычного в его поведении?

— Вообще-то он обычно до двух работал, — подумав, сказала Соколова. — А сегодня вдруг часа в четыре вернулся, подошел ко мне и спросил: «Лиза, меня никто не искал?» А часов в шесть я видела, как со двора выбежал очень высокий мужчина в военной гимнастерке. Лица не разглядела, но в нашем дворе такой не проживает. А уж от него ли шел — не знаю, много тут всяких людей ходит.

Теперь нам предстояло еще осмотреть телефон-автомат, из которого мне сообщили об убийстве. Он помещался на углу улицы Петрова и Большого Ломаного переулка. В кабине Кунгурцев обнаружил под аппаратом пятно крови.

По дороге обратно я изложил Кунгурцеву свою гипотезу преступления.

Конечно, я был новичком в милиции и не забывал об этом. Но я давно готовил себя к оперативной работе, прочел огромное количество юридической литературы, легко удерживал в памяти известные случаи преступлений. Еще в университете ребята часто пытались разыграть меня. «Расскажи, пожалуйста, Витя, что ты помнишь о похищении Бугаевым бриллиантов в Харькове», — с невинным видом спрашивал кто-нибудь из них, в то время как остальные подходили ко мне, как будто случайно заинтересовавшись разговором. Я делал сконфуженное лицо, подыгрывая им, морщил лоб. «Бугаев… Бугаев… Ах да, совсем забыл, он же украл золотую статуэтку из Новосибирского музея. А харьковские бриллианты, про которые ты говоришь, были подменены в 1871 году знаменитым ювелиром Елистратовым». Ребята смеялись и обещали обязательно поймать меня на чем-нибудь в следующий раз.

Каждое дело, если как следует порыться в памяти, по-моему, обязательно должно быть похожим на какое-то другое, уже когда-то происшедшее. И мне ужасно не нравилось, когда самый простой случай усложняли до такой степени, что разобраться в нем уж не было никакой возможности. Вот и сейчас. Мне, например, уже все было ясно, но я, немного зная Кунгурцева, нисколько не сомневался, что он попытается все запутать. Все же я рискнул первым высказать свое мнение.

— Старик кому-то встал поперек дороги, — начал я. — Может быть, его шантажировали, а быть может, наоборот, он узнал про кого-то что-нибудь компрометирующее. Сегодня, в день убийства, они условились о встрече, но, встретившись, не смогли договориться, скажем, не сошлись в цене. Тогда неизвестный убивает, то есть думает, что убивает, старика, а потом вспоминает, что записка, в которой он угрожал утильщику, может служить очень серьезной уликой против него. Убийца ищет записку, не находит ее, а потом, испугавшись чего-то, в спешке убегает, бросив по дороге молоток…

— …и идет к ближайшему автомату и звонит тебе, чтобы мы приехали и забрали его, — перебил меня Петр Иванович сердитым тоном.

— Но ведь мы хотя и приехали, но не забрали его по той простой причине, что он не стал нас дожидаться. А кроме того, откуда вы знаете, товарищ майор, что мне звонил убийца, а не кто-то, случайно зашедший в пункт сбора утиля? Конечно, он не сообщил мне свою фамилию, чтобы его самого не заподозрили в преступлении.

— Вот именно этого я не знаю. И я не знаю, пока мне не скажет эксперт-графолог, кто писал эту записку. Может быть, ее написал сам старик. И еще я не знаю, по какому поводу написана эта записка и что она означает. И откуда у тебя такая уверенность, что это убийство совершено не с целью ограбления. Ведь в ящике с таким остервенением могли искать именно деньги. А молоток, которым, ты говоришь, было совершено убийство, возможно, не имеет к нему никакого отношения. Ведь ты еще не знаешь, соответствует ли размер ран на голове старика диаметру металлической части молотка. И наконец, если тебе звонил случайный прохожий, то откуда в кабине автомата кровь и чья она, эта кровь? А если звонил убийца, то зачем? Пока мы не получим ответы хотя бы на половину этих вопросов, мы можем только гадать на кофейной гуще.

Он здо́рово отчитал меня тогда за чересчур поспешные выводы. Здо́рово, но зря, потому что из допроса жены утильщика выяснилось, что моя версия, кажется, близка к истине. Но прежде чем я вызвал ее, мы получили из больницы сообщение о том, что заведующий утильларем Семен Сергеевич Веселов не приходя в сознание скончался.

Веселову допрашивала следователь прокуратуры Надежда Петровна Крымова. Несмотря на свою молодость, Крымова обладала большим опытом, в сочетании с незаурядным природным умом это всегда обеспечивало ей успех в работе. В особо сложных случаях Кунгурцев добивался, чтобы прокуратура присылала к нам именно Крымову, и она действительно помогла нам распутать немало дел, казавшихся неразрешимыми.

Наверно, это было очень жестоко: подвергать допросу Марию Даниловну Веселову в такой страшный момент ее жизни. Но у нас не было другого выхода. Следствие не располагало достаточным количеством данных, и дальнейшие поиски преступника казались нам совершенно бесперспективными без показаний жены потерпевшего.

И мы не обманулись в своих ожиданиях. Мария Даниловна дала нам очень ценные сведения. Маленькая, совершенно седая убитая горем женщина изо всех сил старалась помочь следствию. В ее покрасневших от слез глазах я читал укор себе и всему нашему отделу за то, что мы до сих пор не поймали убийцу ее мужа.

Для Марии Даниловны Семен Сергеевич был на свете всем — и мужем, и другом, и врачом, и нянькой. Она поздно вышла замуж, очень часто болела. Врачи запретили ей иметь детей. У Семена Сергеевича был сын от первого брака, он жил на Дальнем Востоке и изредка навещал отца. У нее же, кроме мужа, не было никого. С годами болезнь ее усилилась. Муж ухаживал за ней, оберегал от всяких волнений, различных мелких и крупных неприятностей. За свою жизнь Семен Сергеевич сменил много профессий и мест работы, но нигде не оставлял по себе плохую память, нигде не покушался на чужое добро. Вдвоем они жили не роскошно, конечно, но в главном себе никогда не отказывали.

Последние два года Веселов работал заведующим пунктом по сбору утильсырья. По словам Марии Даниловны, Веселов помимо своей воли и желания был втянут в какие-то грязные дела. Будучи неопытным в подобного рода вещах, он не сразу сообразил, в какую компанию попал. Поняв же, ужаснулся, но нашел в себе мужество не только категорически отказаться от участия во всех махинациях, но и пообещать главным заправилам, что, если это будет продолжаться, он сообщит о них в органы милиции.

Тогда ему стали угрожать. Семен Сергеевич пытался скрыть от жены свои неприятности, старался уберечь ее от лишних волнений, но в том, что ему плохо, сердце жены не могло ошибаться. Мария Даниловна назвала человек пять, которых она знала и которые, по ее мнению, угрожали мужу. Но сказать что-нибудь определенное, а тем более обвинить кого-нибудь из них в убийстве она бы никогда не посмела. Были ли у Семена Сергеевича с собой деньги, Мария Даниловна не знала, в эти дела он ее тоже не посвящал. Возможно, и были, так как Веселов иногда со сборщиками утиля рассчитывался своими деньгами. По крайней мере, совсем без денег он не выходил на улицу.