Шарль Эксбрайя - Свести с ума Мартину Страница 2

– Пусть он войдет.

Вошел мужчина лет пятидесяти, высокий, худой, не по возрасту элегантный, в котором с первых же слов угадывалось безупречное воспитание и некая утонченность, присущая другой эпохе. Он подбежал к девушке:

– Мартина! Слава Богу! Знаешь, ведь ты нас ужасно напугала! Марк сказал, что в твоем состоянии ты могла броситься в Лот.

– И вас бы это устроило, не так ли?

– Что ты такое говоришь?

– Да вы никогда в этом не признаетесь в присутствии постороннего, тем более, когда посторонний – комиссар полиции.

– Да ты рассудок потеряла, честное слово!

– Во всяком случае, вы хотите это доказать.

– Девочка моя бедная!

Дядя повернулся к Тьерри.

– Господин комиссар, примите мои извинения, во-первых, за то, что моя племянница побеспокоила вас в столь поздний час, чтобы наговорить глупостей; во-вторых, за эту безобразную сцену. Позвольте представиться, доктор Марсьяль Пьюбран.

– Ваше имя мне знакомо, доктор.

– Приятно слышать, господин комиссар, жаль, что мы встретились при таких… таких глупых обстоятельствах.

Не отвечая ему, Невик обратился к Мартине:

– Что вы об этом думаете, Мартина?

– Что я об этом думаю? Я думаю, что вы конечно же поверите моему дяде, ведь он занимает высокое положение в Каоре. И еще я думаю, что совершила абсолютно бесполезный поступок. Прощайте, господин комиссар, и не держите зла за то, что я нарушила вашу привычную жизнь.

Когда она захлопнула за собой дверь, доктор признался:

– Я не знаю, что происходит с Мартиной. Навязчивые идеи, которые ее преследуют и которые она принимает за реальность. Я убежден, что смерть ее отца, моего брата, потрясла ее намного больше, чем она хочет это показать. Для такого человека, как она, всякая слабость становится пороком. И потом…

– Потом?

– Это между нами, не правда ли, господин комиссар? Я спрашиваю себя, не случилось ли с ней там, в Южной Америке, что-нибудь такое, что пошатнуло се рассудок.

– А разве вы не психиатр, доктор?

– Да, господин комиссар, я много раз предлагал Мартине пройти полное обследование, но в моей профессии ничего не делается без согласия пациента.

– Что все-таки произошло этим вечером?

– Ничего особенного, мы все вместе поужинали и, поднимаясь из-за стола, я подумал, что неплохо было бы прогуляться по старому Каору. Никаких возражений это не вызвало, и мы ушли. Вдруг где-то в районе улицы Руссо Мартина, которая опережала нас на несколько метров, убежала, и я нашел ее только здесь.

– Случалось ли с ней раньше что-нибудь подобное?

– Да нет же… хотя, как я вам уже рассказал, с тех пор как умер отец, характер ее, кажется, изменился.

– Доктор, почему вы пришли искать ее в комиссариат?

– Ваш жандарм стоял у двери, я спросил, не видел ли он девушку, чье состояние показалось бы ему странным. Вот почему я у вас, господин комиссар, в час, когда вы имеете право на отдых.

– Ничего страшного, я рад, что все хорошо закончилось.

– Мне тоже хотелось бы верить, что все действительно закончилось и что Мартина станет такой же, как прежде. Однако… впрочем, не врачу же отчаиваться. Еще раз тысячи извинений, господин комиссар, и спокойной ночи.

Было около одиннадцати часов вечера, и Алиса, наверное, уже волновалась. Но комиссар тоже казался взволнованным, даже больше, чем взволнованным. Он не находил смысла в этой странной истории. Доктор говорил искренне. Мартина тоже не могла так искусно сыграть роль сумасшедшей. Была ли эта путаница плодом расстроенных нервов несчастной девушки, придумывающей истории, которым она, в конце концов, начинала верить больше, чем реальности? Или это лишь хорошо поставленная семейная интрига, при которой и подозревать некого. Но зачем все это? Перед тем как покинуть кабинет, Невик оставил записку своему помощнику, инспектору Фернанду Ратенелю, в которой просил его незаметно и быстро собрать сведения о Мартине Пьюбран и ее ближайшем окружении. Он сам толком не знал, почему так поступает. Наверное потому, что во всякой ситуации любил ясность, а то, что ему рассказали, ясным ему совсем не казалось.

Тьерри наслаждался ночными прогулками, особенно в хорошую погоду и в час, когда туристы уже сидят по домам. Проходя по будто выточенным из прошлого улицам, комиссар и сам словно переносился в другую эпоху. Он представлял себе женщин далеких времен, чьи призраки еще блуждали по этим утратившим возраст местам. Что же связывало далеких, давно бесчувственных красавиц с молодой девушкой, весь вид которой напоминал ему затравленное животное? Конечно ничего. И в то же время… На самом деле полицейский никогда не должен позволять фантазии брать верх над разумом, и он упрекал себя за это.

Как и все больные, оторванные от внешнего мира, Алиса обладала даром предвидения, обостренно чувствовала каждую нотку в голосе своего мужа. Поэтому этой ночью, едва он произнес ее имя, она поняла, что Тьерри чем-то озадачен. И когда он пришел поцеловать ее и рассказать о том, как прошел день, она слушала его с большим, чем обычно, вниманием.

– Представляешь, только что со мной приключилось нечто любопытное. Когда я говорю «любопытное», то, наверное, ошибаюсь. Ты ведь знаешь мою страсть к загадкам. Короче говоря, мне хотелось узнать, что ты об этом думаешь.

Она закрыла глаза, чтобы лучше слышать, счастливая оттого, что он по-прежнему ценит ее мнение. Это доверие еще больше связывало ее с жизнью и убеждало в том, что она еще может быть чем-то полезна. В своем рассказе он старался быть сдержанным, чтобы ни в коем случае не повлиять на решение Алисы. Описав финал разыгравшейся перед ним драмы, Тьерри поинтересовался:

– Как ты считаешь, в чем тут дело?

Она открыла глаза.

– Не знаю, но это действительно странно. Либо один из них врет нарочно, и в данном случае это доктор, либо один из них врет несознательно, другими словами, сочиняет. И в данном случае, это девушка.

– Ты кого выберешь?

– Девушку.

– Почему?

– Только больной человек может придумать подобную историю: люди, исчезающие на каждом углу… И ей даже не пришло в голову их окликнуть или побежать за ними. И потом, эта девушка – уже не ребенок. Она отправлялась и в более опасные экспедиции, чем улочки старого Каора. Что касается дяди, то, для того чтобы сыграть подобную шутку, ему нужно было убедить трех остальных, да еще таким образом, чтобы они не заметили всей глупости затеи. Нет, мой дорогой, к сожалению, нужно посмотреть правде в глаза. У Мартины расстроены нервы, и ей необходима помощь психиатра, а не полицейского.

2

Доводы Алисы были убедительны, и когда на следующее утро она спросила, не очень ли он расстроен тем, что ему так и не удалось выступить в роли храброго рыцаря, спешащего на помощь к прекрасной мученице, он только рассмеялся и пошутил, что, наверное, страдает комплексом Ланселота и ему неплохо было бы самому обследоваться у доктора Пьюбрана. Тем не менее, придя на работу, он тут же вызвал к себе помощника, который к тому времени уже успел собрать необходимые сведения.

– Присаживайтесь, Ратенель, я вас слушаю.

– Доктор Марсьяль Пьюбран – это прежде всего человек общества, за что все время упрекают его коллеги. В своей клинике он принимает исключительно людей избранных, но заболевания у них отнюдь не серьезные. Это главным образом старые господа и избалованные дамы, надоевшие своим родственникам. И последние готовы очень дорого заплатить, лишь бы от них избавиться. Прибавьте к этому молоденьких девушек, у которых не хватило ума или нет возможности каждый день принимать пилюли[2], и тогда они приходят в павильон, чтобы в глубине парка, где персонал, умеющий держать язык за зубами, за щедрое вознаграждение тайно принимает у них роды. Наконец, череда неврастеничек, которых мужья за супружескую неверность пытаются засадить в больницу. Мужьям почему-то всегда кажется, что если жена изменяет, значит у нее «не все дома». Короче, доктор Пьюбран неплохо зарабатывает, но он бы и от большего не отказался.

– Дальше.

– Мартина Пьюбран не всегда ладила с отцом. В обществе он был человеком передовым, в семье – консерватором. Он желал, чтобы дочь всегда оставалась при нем, заняв место рано ушедшей матери. А вместо этого упомянутая Мартина, успешно закончив школу и блестяще – университет, посвятила себя антропологии. Как ценного специалиста ее направили в международную экспедицию изучать оставшихся от погибшей цивилизации индейцев. Она уехала на целый год, а вернувшись, сразу сцепилась со своим родителем. Злые языки болтают, что эти бесконечные ссоры и явились причиной инфаркта, от которого скончался владелец Блонзатского замка. О любовных же похождениях мадемуазель никто никогда не слышал. Кажется, она предпочитает представителям нашего общества останки предков.