Виктор Попов - Гвардейцы ее величества Страница 2

- Куда такой малыш, его в борозде потеряешь, нe найдешь.

Не рискни Илья Васильевич Расковалов, кто знает, как обернулась бы для Лехи Паршина целинная эпопея...

- В армию мы его провожали, отслужил, вернулся.

Сейчас на К-700 работает. В партию мы его приняли.

Кстати - Василия Титаренко тоже приняли... Выросли ребята. О таких кино снять надо. Чтоб вся страна их узнала. Ты надолго к нам?

- Время определит.

- Балацкого хорошо помнишь?

- По тем временам помню, а сейчас может и не узнаю.

- Может, и не узнаешь... В общем, тебе с ним - самое подходящее.

Оказалось, что в самом деле с Балацким мне "самое подходящее". Петр работал на бензовозе и колесил по всему совхозу. Удобнее не придумаешь.

* * *

Доброе августовское утро. Близкое, еще притускленное солнце лежит на штакетнике, заглядывает чуть ли не снизу под стрехи белоснежных домиков, убегающих в степь просторной чистой улицей. Разбудило солнышко лихих воробьев. Метнулись они на дорогу, в пыль, купаются. На лотке скворечни скворец. Потоптался, потоптался, чвикнул радостно, взвился черным комочком навстречу начинающемуся дню. Ветерок только будто от него пошел. Рассветный ветерок, зябкий.

Я только что кончил умываться из подвешенного к стене рукомойника, и мне неуютно под холодком. Поэтому я действую полотенцем на диво энергично. У бензовоза, что стоит тут же во дворе, под приподнятым капотом возится Петр.

Во двор заходят два паренька. Примета обоих: к ремням, перехлестывающим, пузырящиеся телогрейки приторочены сусличьи капканы. На головах у ребятишек ушанки-многолеты. Уши шапок, как это принято у сельских мальчуганов, хотя и забраны вверх, но на шнурки не завязаны. У одного ухо свисло на сторону, и парнишка напоминает проказливого щенка. Но - только шапкой. Вид же у обоих серьезный. Они здороваются со мной и с Петром. Петр оборачивается на приветствие и, прежде чем ответить на него, кричит:

- Светлана! - а уж после этого: - Здравствуйте, хлопцы. Промышлять, стало быть?

- Сусликов выливать.

Выходит Светлана. В руках два порожних ведра.

Пользуюсь тем, что ребята заняты друг другом, спрашиваю у Петра:

- Кто?

- Те самые.

Ясно. О них он мне вечером рассказывал. Саша Ланг и Толя Синельников. Их в шутку называют промысловиками. А может, не в шутку? За лето они выловили по сто сусликов. Каждый суслик "потребляет" в год пуд зерна... Какие тут шутки... А с ними Светлана, дочь Петра. Один из совхозных первенцев. Года рождения 1955-го. Целинница, ничего не скажешь.

"Промысловики" выходят со двора, идут вдоль улицы. Пробуждается улица. Распахнуты калитки, из некоторых - сами вышли, из других выгоняют - коров. Вдалеке пылит стадо. А навстречу ему шагают три не по возрасту солидные фигурки.

Неблизко шагать ребятам. До пятого поля километров семь. Что ж, не впервой. У сельских степных жителей версты коротки. Из-за просторов видно, которые здесь немеряны...

Однако у ребят свой путь, у нас - свой.

Бегут на машину августовские полевые картинки. Дорогу с обеих сторон сжимает пшеничная поросль. Усатые колоски гнут к земле упругие, выстаивающиеся стебли. Когда бензовоз въезжает в двухметровые заросли кукурузы, перспектива теряется в мясистых стволах и обвислых, белесых от пыли листьях. Кажется - вот сейчас, сейчас кукурузные дебри поглотят дорогу и машина, не в силах раздвинуть их массу, остановится. Но движется, движется автомобиль, ложатся под колеса кулундинские километры.

Кое-где идет выборочная косовица кукурузы и подсолнуха на силос. Временами бензовоз выбирается на простор и бежит мимо игольчатой стерни. Вдали от дороги трактора таскают комбайны. На тележки течет струя измельченной зеленой массы.

Петр Николаевич Балацкий, с которым я сейчас еду, лицо прямо-таки историческое. Шестнадцать весен назад он привез в тогда еще палаточный совхоз первое горючее для первых тракторов. В том рейсе я вот так же сидел в кабине, правда, не бензовоза, а бортовой машины. Горючее было в бочках... Тогда мы ехали к трактору Саши Зубарева. Сейчас едем к Цыплову.

По полосе ползет "Беларусь". Тащит нагруженную кукурузной массой тележку. По жнивью, навстречу трактору идет бензовоз. Машины съезжаются, останавливаются. Из кабины трактора выходит Геннадий, из кабины бензовоза Балацкий и я. Пока Петр Николаевич заправляет трактор, я разговариваю с Геннадием.

Меня интересует трактор. Геннадий похлопывает по капоту "Беларуси":

- Мировая машина.

Трудно поверить, но давайте вернемся в недавнее прошлое.

...На задах мехдвора трактор. Впрочем, эту развалюху трудно назвать машиной. Хоть спереди смотри, хоть сзади. Жалкая картина. Около трактора двое:

Геннадий и управляющий Троицким отделением Александр Сергеевич Смирнов. Разговор идет на высоких нотах.

Трактор списали, многие детали пошли на запасные части. Не миновать машине бесславной кончины, не обрати на нее внимания Цыплов, который как раз в это время перевелся с Орловского отделения в Троицкое. Он не требовал, чтобы машину отправили на ремонт. Заявил: "Сам сделаю". И даже отказался от заводских запасных деталей.

...Унылая дождливая погода. Мелкий дождь сеется на груды шестеренок, покореженных блоков, скапливается в углублениях погнутых жестяных листов, ломкими крутыми струйками сбегает по плоскостям. Струйки разбиваются о нагромождения бросовых деталей и долетают до земли звонкими каплями. Унылая картина унылого машинного кладбища. Стоят на деревянных козлах, а то и прямо на земле туши отслуживших свое комбайнов, приткнулись к ним бросовые жатки, подборщики, остовы тракторов.

Здесь собрано все то, что износилось окончательно или поломалось безнадежно. Что может пригодиться ходовым машинам - снято, что вообще может быть использовано в хозяйстве - использовано. Кажется, ничего путного, мало-мальски годного здесь не найдешь. То, что попало сюда, характеризуется коротко и холодно:

металлолом. Металлу отсюда единственный путь - в мартен. Однако хозяин есть хозяин.

Это выражение относится к человеку, одетому в жесткий брезентовый плащ. Человек ворошит кучи того, что прежде именовалось деталями. Вот он что-то нашел, поднял, бережно обтер и сунул под отдельно положенный лист железа.

Это он, Геннадий Цыплов. А под железным листом не металлический лом, а тщательно подобранные детали и узлы.

Людей, тароватых на тонкую, выдумчивую работу, испокон веков именуют умельцами. А как назвать Геннадия? Человека, своими руками сотворившего чудо.

Разве из определенного в мартен лома воспроизвести жизнедеятельную машину менее сложно, чем соорудить деревянные часы или изукрасить шкатулку? Правда, расказывают еще о подкованной блохе... Впрочем, зачем о ней. Совхозу железная блоха не нужна, стало быть, и разговор о ней ни к чему. А вот лишний трактор...

...Легким движением Геннадий поднимается в кабину, дает газ, трактор трогается. Трогается и бензовоз.

Троицкое отделение. Буйный зеленый островок в самом центре Кулунды. В роще огромных, безотказных на прохладную теневую ласку тополей прикорнули мазанки. Самые что ни на есть украинские. Будто сбежали они с умных, сердечных полотей Пимоненко и притулились в задумчивом леске. Рогатой луны, правда, нет, да и быть ее не может: время-то ведь дневное. И дела здесь делаются дневные. Около молочной фермы автомобильцистерна всасывает молоко из вереницы алюминиевых фляг. При помощи механической дорожки убирается коровник. Качая воду, крутятся лопасти ветряного электродвижка.

На выезде из поселка стоит хромой грузовик. Припал, бедняга, на левый передний скат. Шофер топчется около ощерившегося диском колеса. На руках машину не поднимешь, а домкрат дома забыл. Теперь вот и загорай, или иди, ищи по отделению брата-шофера. Однако повезло. Балацкий оценил неприятность и притормаживает рядом с грузовиком.

Пока шоферы занимаются скатом, я знакомлюсь с пассажирами охромевшей машины.

Случайная встреча, но любопытная. Животноводы Новознаменской комплексной бригады сдут на Октябрьское отделение "за опытом". Их бригадир - Виктор Тихонович Третьяков. Лучшая доярка бригады - Люба Почуева. Ее подружка - тоже Люба. Люба Франц...

Катя Косенко... Пел я Дильман...

И снова пылгт бензовоз. Время уже на вторую половину дня. Тени косо перебегают степную дорогу, солнышко уже не в состоянии просветить негустую пыль, завивающуюся за колесами автомобиля. Обочь дороги убранные кукурузные плантации, трепетно жмутся друг к другу пшеничные колосья. Все низкорослое, не впечатляющее. И вдруг - зеленая стена. Высотой почти в два метра. Словно нырнул автомобиль в эти ошеломляющие здесь заросли, побежал по плечи в зелени. И много бежал по ней. Если километрами считать, то почти два.

Не удивляйтесь этой нетронутой кукурузе - ей еще стоять да стоять, потому что она не просто кукуруза, а избранница. С этого участка будет собран початок к початку и любовно ухожен, потому что кукуруза, мимо которой идет бензовоз, - местная семенная.