Дональд Уэстлейк - Алергия Страница 2

Ему требовался план. Необходимо было организовать все так, чтобы в случае, если с Альбертом что-то случится, свидетельства оказались бы в руках властей, да еще убедить в неизбежности этого мистера Клемента - и так, чтобы комар носу не подточил. Дело, мягко говоря, затейливое. В течение четырех лет Альберту ничего толкового в голову не приходило.

А потом он прочел короткий рассказ некоего Ричарда Хардвика с описанием способа, который Альберт в конце концов и использовал: с документами, отправлявшимися самому себе до востребования, и с ищейкой-репортером в качестве обратного адресата. Альберт для начала проверил схему, сократил количество документов до приемлемого объема, провел пробную пересылку и убедился, что все работает, в точности как писал Хардвик.

Оставалось лишь уведомить мистера Клемента, представив ему детальные доказательства, предостеречь его, выставить удовлетворяющие обе стороны условия и усесться в предвкушении будущей роскоши. Уф-ф!

В тот самый день, когда Альберт впервые опустил конверт в почтовый ящик, он решил подергать за бороду мистера Клемента в его логове, то есть в собственном его кабинете. Альберт постучал в дверь по старой, многолетней привычке и зашел внутрь:

- Мистер Клемент?

Клемент поднял костлявое лицо, глянул холодно на него и спросил:

- Да, Альберт? Что там?

- Это дело Даквортов. Оно вам нужно сегодня?

- Естественно, нужно. Я говорил вам вчера, что оно потребуется мне сегодня после обеда.

- Да, сэр, - ответил Альберт и ретировался. Потом он долго сидел за столом в своем кабинете, тупо глядя в стену. Там, у Клемента, он собирался сказать: "Мистер Клемент, я знаю все", а вместо этого говорил про дело Даквортов, хотя прекрасно знал, что и как.

- Я его испугался, только и всего, - убеждал себя Альберт, - а бояться нечего. У меня есть для него товар, и тронуть меня он не посмеет.

Позже в тот же день Альберт предпринял новую попытку, когда принес материалы по делу Даквортов. Положив их на стол, он постоял, нерешительно кашлянул и вновь начал:

- Мистер Клемент?

- Что еще? - проворчал Клемент.

- Я неважно себя чувствую. Хотел бы взять завтра выходной на полдня, если можно.

- Отпечатали бумаги Уилкокса?

- Еще нет, сэр.

- Отпечатайте и можете идти.

- Да, сэр. Благодарю вас, Расстроившись, Альберт покинул кабинет, сознавая, что опять сплоховал и что сегодня новых попыток предпринимать не следует: все равно ничего не выйдет. Он отпечатал необходимые бумаги, прибрал на столе и пришел домой часом раньше, объяснив Элизабет, что ему стало нехорошо на работе, - то была чистая правда.

В следующие год и три месяца Альберт неоднократно пытался проинформировать мистера Клемента об имеющихся у него возможностях, но как-то так получалось, что, когда он открывал рот, оттуда выскакивали совсем другие фразы. Он репетировал ночами у зеркала - его требования звучали с восхитительной ясностью и прямотой. Или же он заучивал написанный собственноручно текст, хотя фразы всегда выходили громоздкими и многословными.

В уме-то у него была полная ясность по поводу того, что он хотел высказать. Он бы рассказал о своей находке и о схеме "до востребования". Он бы открыл свое желание путешествовать и то, что он намеревается еженедельно переправлять бумаги в новую точку - Канны, Палм-Бич, Виктория-Фоллс, указав, какого объема финансовое содержание позволит ему забирать корреспонденцию с крайним сроком в пять дней. Он бы также уведомил Клемента, что Элизабет, вероятно, слишком домоседка, чтобы в полной мере насладиться избранным им, Альбертом, с некоторых пор образом жизни, но все же, поскольку он чувствует к ней некоторую привязанность, ему хотелось бы думать, что в его отсутствие она будет мистером Клементом должным образом обеспечена.

Он должен сказать все это. Когда-нибудь. Он не терял надежды. В день, когда возобладают его мужество и желание иной жизни, он сделает, что задумал. День этот, однако, все не наступал.

Между тем отправка и получение письма с документами стали частью его недельной рутинной работы, включенной в привычный распорядок жизни, словно в этом и не было ничего необычного. Каждый понедельник, уходя на обед, он забирал письмо до востребования, в туалете кафе перекладывал бумаги в другой конверт и рвал старый и по пути с обеда кидал письмо в почтовый ящик. (Письмо приходило к Почтальону Тому во вторник. Соответственно, со среды до следующего понедельника проходило пять дней, и цикл начинался заново.) И этот понедельник ничем не отличался от прочих, за исключением насморка. Официантка Салли заметила, принеся ростбиф:

- Вы что-то неважно выглядите, мистер Уайт.

- Просто аллергия, - ответил Альберт.

- Сезонная - на пару суток, наверное, - сказала она.

Альберт согласился с ее диагнозом, доел еду, заплатил, оставив обычные двадцать пять центов чаевых, и вернулся в офис, сделав по пути две остановки. Первую - у почтового ящика, куда опустил конверт в очередной раз, а вторую - у лавочки, где купил пакетик салфеток.

Хотелось бы думать, что Официантка Салли права насчет длительности этой его аллергии, - сутки, сказала она, - но вообще-то он в этом сомневался. Исходя из прошлого опыта, он знал, что аллергия эта длится дня три - то есть до четверга, а после начнется улучшение.

Как бы не так. Закончился понедельник, за ним последовали вторник, среда и четверг, скверный и по погоде, и по его самочувствию. Альберт надел плащ и галоши и, захватив зонт, поплелся в офис с полной коробкой салфеток.

А в пятницу стало еще хуже. Элизабет, истой домохозяйке, которой более всего шел передник и яблочный пирог в руках, хватило одного взгляда утром на Альберта, чтобы тут же распорядиться:

- И не думай даже вставать. Я позвоню мистеру Клементу и скажу, что ты заболел.

Альберт и правда заболел. Он не мог пойти на работу - он даже не попытался запротестовать и встать, и ему было так плохо, что он почти забыл о письме, валявшемся где-то в недрах почты.

Он провалялся все выходные, проводя большую часть времени в дреме, лишь изредка собираясь с силами, чтобы приподняться, хлебнуть бульона или отпить чаю, и снова затем погружаясь в дремоту.

Часов в одиннадцать вечера в воскресенье Альберт вдруг пробудился после странного сна, в котором ему ясно привиделся конверт: плотный одинокий конверт покоился в почтовом ящике, а за ним тянулась рука - и рука эта принадлежала Бобу Харрингтону, вездесущему репортеру.

- Господи! - вскричал Альберт.

Элизабет, пока он болел, спала в другой постели и не слышала его.

- Завтра я должен поправиться, - громко произнес он, снова опуская голову на подушку, и полежал еще некоторое время, раздумывая об этом.

Но наутро лучше ему не стало. Его разбудил стук дождевых капель по окну спальни. Он сел, тотчас поняв, что все так же болен и немощен, и его охватила паника. Но он постарался ее подавить, решив сохранять хладнокровие.

Зашла Элизабет с вопросом, что бы ему хотелось на завтрак.

- Мне нужно позвонить, - сказал Альберт.

- Кому ты хочешь, чтобы я позвонила, милый?

- Нет, - отвечал Альберт твердо, - я должен позвонить сам.

- Милый, да я с радостью...

Альберт злился редко, но, уж когда на него находило, он становился невыносим.

- Твоя радость меня не волнует, - выдавил он саркастически и гнусаво из-за заложенного носа, - мне нужно позвонить, а тебя я всего лишь прошу помочь мне спуститься в гостиную.

Элизабет по доброте душевной запротестовала, но, увидев в конце концов, что Альберта не переубедить, сдалась. Он был слаб, как котенок, и, тяжело опираясь на нее, спустился вниз по лестнице в гостиную. В полном изнеможении он опустился в кресло рядом с телефоном. Элизабет меж тем отправилась на кухню - приготовить то, что она называла "хорошеньким яичком всмятку".

"Хорошенькое яичко всмятку", - скрипел зубами Альберт. Его душила ярость. В жизни он не чувствовал себя столь физически слабым, и в жизни не испытывал он столь страстного желания крушить всех и вся. Окажись мистер Клемент сейчас тут, уж Альберт все бы выложил ему. Никогда еще не было ему так плохо.

Он едва мог поднять телефонный справочник, и перелистывание страниц требовало невероятных усилий. И конечно же для начала он искал не ту букву. Наконец, найдя нужный номер, он набрал его и, услышав голос, сказал:

- Попросите, пожалуйста, Тома.

- Которого Тома?

- Да не знаю я! Тома!

- Мистер, у нас тут три Тома. Если вам нужен Том Скильцовски - это одно, если нужен...

- Том, который до востребования!

- А, тогда это Том Кеннебенк. Подождите.

Альберт прождал три минуты. Время от времени он переспрашивал в трубку, но ответа не получал. Он уже думал, что их разъединили, и собирался перезвонить, но послышались отдаленные голоса - если б он сделал, как хотел, то при снятой трубке на том конце вновь дозвонился бы не скоро.

Терпение его было вознаграждено, когда в трубке раздался голос Почтальона Тома: