Издательство «Развлечение» - Тигр гамбургского соборного праздника Страница 2

Пинкертон протянул инспектору руку и сказал ему спокойно и уверенно:

— Вот вам моя рука, господин инспектор! Я обещаю вам, что поймаю и предам правосудию «Тигра гамбургского соборного праздника». Надеюсь, что мы обрежем когти этому чудовищу!

— Не слишком ли вы уверены, господин Пинкертон? — спросил инспектор. — Из моего рассказа нельзя заключить еще ничего определенного. Нить к раскрытию этого загадочного преступления найти нелегко…

Пинкертон улыбнулся:

— Однако из вашего рассказа, господин инспектор, я понял, что в данном случае мы имеем дело не с бандой, а только с одним преступником. Целой банде было бы трудно действовать на этой площади, раз она находится под строгим надзором агентов тайной полиции. Кроме того, мне кажется, что я даже напал на след!

— Что же могло послужить вам нитью? — напряженно спросил инспектор.

— Собака!

— Но ведь именно эта история с собакой и запутывает дело!

Пинкертон пожал плечами:

— А может быть и нет, — сказал он. — Я, собственно, уверен, что собаки-то и вовсе не было.

Инспектор был совершенно сбит с толку. Сыщик хотел напасть на след преступника с помощью собаки, которая вовсе не существовала! Этого уж инспектор никак не мог понять.

— Я совершенно вас не понимаю, — сказал он наконец. — Но не хочу расспрашивать. Я от души рад, если вы действительно составили себе определенное представление о деле.

К вечеру оба путешественника прибыли в Гамбург и немедленно отправились на соборную площадь, где ярмарка была уже в полном разгаре.

Глава II

Странный выстрел

Соборная площадь была полна народу. Гуляющие теснились около балаганов и палаток; рокот каруселей, музыка шарманок и других инструментов смешивались, наполняя воздух неимоверным шумом.

Дойдя до полицейской палатки, Гельман и Пинкертон вошли в контору, устроенную на время праздника.

Здесь собралось несколько полицейских агентов; один из них сидел за письменным столом и записывал показания молодой бледной девушки, которая, вся дрожа, сидела тут же на стуле. При виде инспектора в сопровождении незнакомого господина полицейские вежливо поклонились.

Гельман обратился к своему спутнику:

— Мне кажется, господин Пинкертон, перед нами новая жертва.

При имени «Пинкертон» дежурный полицейский поднял голову. Другие агенты также с удивлением оглянулись: утренние газеты были полны сообщений о происшествии в берлинском ресторане «Кайзеркеллер».

Предложив сыщику стул, Гельман занял место дежурного за письменным столом. Один из полицейских доложил:

— Эта девушка только что подверглась нападению. Повторилась старая история!

— Где произошло нападение?

— В узком проходе между двумя балаганами.

— Расскажите нам, сударыня, как было дело, — сказал инспектор. — Ваше имя, как видно из протокола, — Мария Вайзе?

Девушка утвердительно кивнула.

— Я отправилась, — начала она, — вместе со своей подругой на площадь и, потеряв ее в толпе, стала ее искать. При этом я очутилась в другом ряду построек и, желая вернуться к прежнему, я решила для сокращения пути пройти между двумя балаганами, где был узкий проход. Было уже темно, и я бежала очень быстро, но едва я достигла середины прохода, как кто-то сильно ударил меня сзади по голове. В ушах у меня зашумело, я потеряла сознание и упала на землю. Когда я очнулась, голова у меня так сильно болела, что я даже не могла сразу сообразить, где нахожусь. Но вскоре я вспомнила о «Тигре соборного праздника» и, охваченная ужасом, вскочила и бросилась к людному месту. Тут уже я заметила, что нет золотых часов, цепочки и сумки, где лежал кошелек. Моя бледность, растрепанные волосы, грязное платье привлекли ко мне внимание публики. Меня обступила целая толпа, стали расспрашивать. Затем появился полицейский и, узнав о случившемся, привел меня сюда.

Нат Пинкертон подошел к пострадавшей.

— Будьте любезны ответить мне на несколько вопросов, сударыня, — учтиво сказал он ей. — Вы не заметили, кто именно напал на вас?

— Нет! От удара я лишилась сознания.

— Имеете ли вы хотя бы смутное представление о том, каким орудием вам был нанесен удар?

— Это должен был быть очень твердый предмет, — сказала девушка.

— Позвольте мне взглянуть на то место, куда был нанесен удар. Может быть, мне удастся узнать, чем именно его нанесли.

Девушка сняла шляпу и показала Пинкертону вспухший кровоподтек около виска. Взглянув на рану, он проговорил:

— Я думаю, что в данном случае был пущен в ход металлический кастет. Все указывает на то, что человек, нанесший удар, отличается большой физической силой. Подобным ударом можно и убить… А теперь, — обратился он к пострадавшей, — проводите меня, пожалуйста, к тому месту, где на вас было совершено нападение. Я хотел бы его осмотреть.

Но едва только Нат Пинкертон поднялся, чтобы направиться к месту происшествия, как его внимание привлекли вновь пришедшие люди.

Это был полицейский в сопровождении рыдающей женщины. У нее были грубые черты лица, а дешевые юбка и кофточка отличались кричащей пестротой. Из раны на ее правой руке сочилась кровь, которой был запачкан весь рукав.

— Что случилось? — спросил изумленный инспектор.

— Снова нападение! В эту женщину стреляли! — доложил полицейский.

— А преступник?

— К сожалению, скрылся.

— Как это произошло?

— Я шел по шестому ряду, — начал полицейский. — Лишь только я поравнялся с палаткой, где показывают «волосатого человека» Вильяма, как услышал выстрел и затем — отчаянные вопли. Я поспешил туда и на лестнице, ведущей в фургон, где живут владельцы упомянутой палатки, увидел эту женщину: она плакала и держалась за плечо. На все мои расспросы она не отвечала, продолжая плакать и стонать. Вдруг из задней двери палатки выбежал «волосатый человек» Вильям и взволнованно воскликнул: «Что случилось, черт возьми?» Когда он увидел женщину в крови, он поразился и сказал: «Боже! Да в нее стреляли!» Тогда она тоже закричала: «Да, да, в меня стреляли! Негодяй удрал!» Большего я от нее не мог добиться, вот и привел ее сюда, чтобы она здесь дала показания.

— А она не хотела идти сюда? — вмешался Пинкертон.

— Нет! Она заявила, что не может идти, так как ей надо быть около кассы, но поскольку я настаивал, то и «волосатый» стал гнать ее сюда. Вообще он был взбешен и все время ругал ее.

Нат Пинкертон, казалось, был весьма заинтересован этим происшествием. Инспектор заметил это и спросил:

— Думаете ли вы, господин Пинкертон, что и этот случай следует приписать «Тигру»?

Лицо Пинкертона было весьма загадочно.

— Возможно, — сказал он, — хотя вряд ли: тот негодяй, по-моему, не решился бы перейти от кастета и ножа к револьверу. Последний не так-то просто использовать на площади, полной народу.

— Я того же мнения. В данном случае мы, по-видимому, имеем дело с другим преступником, не имеющим ничего общего с «Тигром».

— Об этом пока нельзя сказать ничего определенного, — заметил Пинкертон. — Позвольте мне, господин инспектор, снять показания с раненой!

— Хорошо, — ответил Гельман. — А я буду записывать.

Раненой между тем перевязали руку, и она сидела около письменного стола. Ее красное лицо слегка побледнело, а глаза беспокойно бегали по сторонам. Сыщик взял стул, уселся напротив женщины и за все время допроса не сводил с нее глаз. Это, видно, было ей весьма неприятно, и она избегала смотреть ему в лицо.

— Как ваше имя? — начал он свой допрос.

— Мария Вильям!

— «Волосатый человек» Вильям — ваш муж?

— Нет, он мой брат…

— Давно вы разъезжаете с ним по ярмаркам?

— Пять лет! — ответила она и раздраженно прибавила: — А зачем вы это спрашиваете? Это вас вовсе не касается!

— Вы заблуждаетесь! — холодно возразил ей Пинкертон. — Сыщик должен знать все второстепенные обстоятельства дела, чтобы раскрыть преступление. Вот почему я прошу вас отвечать на все вопросы, иначе я вынужден буду принять самые решительные меры.

Женщина вскочила.

— Это уже слишком! Вы обращаетесь со мной, как с преступницей, тогда как я сама стала жертвой преступления!

— Сидите спокойно и не волнуйтесь! — сказал ей Пинкертон сурово. Она тотчас уселась и только злобно посмотрела на него.

Инспектор и другие чиновники удивленно глядели на Пинкертона. Они не могли понять, почему он так странно обращается с раненой. Он же делал вид, что ничего не замечает, и продолжал:

— Расскажите-ка, только правдиво, как было совершено на вас это нападение.

Раненая медлила. Ей не нравился метод допроса, выбранный Пинкертоном, однако она стала рассказывать:

— Мы содержим нашу палатку вдвоем с братом. Так как в то время никого из зрителей в палатке не было, я оставила свое место у кассы и направилась к фургону, в котором мы живем, чтобы сделать себе бутерброд. Я крикнула брату, что сейчас вернусь, вышла из палатки и поднялась на ступеньки, чтобы войти в фургон. В тот самый момент, когда я взялась за ручку двери, раздался выстрел, и я почувствовала сильную боль в правом плече. Я вскрикнула и, оглянувшись, заметила тень фигуры, быстро скрывшейся между рядами фургонов, за палатками.