Как профукать миллион - Андрей Михайлович Дышев Страница 2

– Если не слепой, то читайте на автостанции, – ответила она в своей обычной манере.

Но Клим любил продавцов, которые хамят. По его мнению, они намного искреннее и честнее улыбающихся. Их забрало всегда поднято, и человека видно насквозь. А что творится в больших городах! Как-то Клим был проездом в Москве. От растянутых, как эспандер, улыбок его вскоре стало тошнить. «Здра-а-а-вствуйте! Чем могу вам помочь?» Шизуха! Он толкался в галантерейном отделе у прилавка с носками, а девушка спрашивала, чем может ему помочь. Носок на голову натянуть!.. Пиво холодное, зубы сводит. Вокруг пыль. Один за другим подкатывают автобусы. Горячие, как утюги. За мутными стеклами с трудом можно было разглядеть таблички с названиями конечных станций. Все однотипные, оканчиваются на «о»: «Акилово», «Гидаево», «Головино», «Шумайлово».

У кассового окошка автостанции ему пришлось так согнуться, что задница оказалась выше головы. Но все равно Клим не увидел ничего, кроме двух пухлых ладоней, лежащих друг на друге как спаривающиеся камбалы.

– А в сторону моря каким автобусом лучше поехать?

Долгая пауза. Кассиршу переклинило от такого вопроса, словно компьютер, клавиатуру которого использовали в качестве разделочной доски.

– Всё в расписании! – вышла она из клинча и нетерпеливо пошлепала камбалой по столу. – Следующий!

Пиво, превратившись в пот, принялось выбираться наружу через кожу на затылке. Удивительно неприятное чувство. Кажется, будто в волосах шевелятся вши. Знала бы кассирша, как Климу хотелось на море! Как перелетной птице осенью на юг. Он закрывал глаза и видел себя валяющимся на горячих камешках, словно забытое кем-то пляжное полотенце, где так вкусно пахнет прелыми водорослями, где тихо шепчут волны, и бродят задумчивые крабы. Клим проверил карманы джинсов в поисках платка. Какая духота! Расписание ему ни о чем не говорит. Одни «Акиловы» и «Гидаевы».

– Тебе в Ростов надо, – сказал мужчина неопределенного возраста с разреженным строем кривых зубов. – А там сядешь на любой поезд, идущий до Адлера.

Он оценивающе рассматривал Клима, как если бы собирался драться или просить денег. Климу не хотелось знакомиться с местным аборигеном, и он вставил в уши кнопочки-наушники от плеера, который висел у него на поясе. Включил воспроизведение, прибавил звука. Бумц-бумц-бумц! Эта музыка ему уже осточертела, но другой кассеты не было. «Сядешь на любой поезд…» На поезд Клим давно бы сел, будь у него достаточно денег. Весь фокус состоял в том, что он путешествовал по стране бесплатно. Опять придется торчать столбом на обочине шоссе с протянутой рукой, словно семафор? Кто бы знал, как ему надоели КАМАЗы! Они, словно шахматные кони, никогда не ходят прямо, но всё с какими-то вывертами. Говоришь водителю русским языком, что тебе надо на юг, к морю. Он кивает, но везет куда-то на запад или восток. Ему с попутчиком веселее. «Да ты не переживай, – говорит, высаживая у какой-нибудь бензоколонки. – Отсюда к морю все машины без исключения идут». Но Клим всякий раз почему-то нарывался только на исключения, которые везли его в противоположную сторону.

Он сел на лавочку, испещренную резными надписями, как раз на утверждение «Боря фуфел», и достал всю имеющуюся у него наличность. Каждую купюру он тщательно разровнял на колене, а затем сложил в студенческий билет, словно вырванные из него страницы. Как символично! Вся группа скинулась на взятку преподу по сопромату, а Клим отказался. Пошел на принцип. Денег, которых у него не было, он не жалел. Он искренне верил, что знает предмет в достаточной мере, чтобы сдать экзамен. В итоге получил два балла. Чтобы пересдать, надо было отстегнуть уже сто баксов. Климу ничего не оставалось, как твердолобо следовать прежним курсом, и он завалил экзамен во второй раз. Тут еще выяснилось, что он был организатором безобразных оргий в общежитии. Короче, турнули его из института. Что делать? Домой с такой новостью возвращаться нельзя.

Опять грустные мысли лезут в голову! Долой их! Клим выключил плеер и выдернул из ушей кнопочки. Пошел вдоль ржавого прилавка. Продавщицы яблоками не обращали на него внимания. У них никто, никогда и ничего не покупал, и они просто изображали деятельность. Белый налив, вопреки утверждению дебёлой тётки, оказался кислым. Клим откусывал от него по кусочку до тех пор, пока не добрался до семечек.

– Так будете брать или нет? – проворчала тетка, глядя на то, как у Клима во рту исчезает огрызок.

Ей было лет шестьдесят. Она упиралась в прилавок обеими руками, увесистыми в предплечьях, почти как у Арнольда Шварценеггера. Клим представил, как тетка бьет своего пьяного мужа этими могучими руками. Старый посылочный ящик, заполненный яблоками, со всех боков, как плевками, был усеян сколотыми сургучными печатями.

– Вы здешняя?

Тетка молча усмехнулась, мол, глупый вопрос, и стала обмахиваться рекламным журналом. Как покупатель Клим ее не интересовал. А просто трепаться с незнакомым молодым человеком ей было скучно.

– Я ищу людей, которые могли бы знать моего деда.

– А я здесь при чем? – Она пожала толстыми плечами, похожими на арбузы.

Клим потянулся к ящику, взял еще одно яблоко и потер его о футболку.

– Положь на место, если покупать не собираешься, – сердито добавила тетка, но только Клим вернул яблоко на место, как тотчас смилостивилась: – Ладно, ешь, раз уж взял.

Клим с хрустом надкусил.

– Его ранило где-то в этих местах, когда наши гнали немцев из Новороссийска, – сказал он, выискивая в белой яблочной мякоти червя. – Боевые порядки прошли, а он остался лежать на пшеничном поле. Утром его молодая женщина нашла. Подумала, что убит, сходила домой за лопатой, вырыла могилу, скинула его туда и стала закапывать. А он вдруг как заорет! У женщины обморок. Очнулась оттого, что боец нежно ее по щечке гладил. Она приволокла его к себе и до самой зимы выхаживала. Дед был жутко изранен, тем не менее женщина от него забеременела и родила тройню.

– Так уж сразу тройню? – усмехнулась продавщица.

– Нет, не сразу, – возразил он. – А одного ребенка за другим. Ну, а потом дед поправился и вернулся в строй. А та женщина вскорости умерла. Как никак, это моя бабушка получается. Вот я ее могилу и разыскиваю.

– Мало ли кто когда здесь умер, – снова пожала арбузами продавщица. – А как фамилия деда-то?

Клим вынул студенческий билет, не забыв оставить деньги в кармане, и раскрыл его на том месте, где была фамилия.

– Да я без очков ничего не вижу! – отмахнулась женщина.

Клим глянул в билет и почему-то прочитал свою фамилию «Вопилин» с конца. Получилось «Нилипов».

– Нелипов? – повторила продавщица и наморщила блестящий лоб. – Нет,