Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун Страница 2

В полумраке Лэнгдон осмотрел высокое арочное окно номера, по бокам от которого стояли антикварный винтажный комод и алебастровая лампа. На роскошном ковре ручной работы до сих пор лежали лепестки роз, оставленные службой уборки прошлым вечером.

Лэнгдон приехал в Прагу три дня назад и, как и во время предыдущих визитов, остановился в отеле Four Seasons. Когда менеджер настоял на апгрейде брони до трёхкомнатного королевского люкса, он задумался — то ли из-за его статуса постоянного клиента, то ли (что вероятнее) из-за высокого положения женщины, с которой он прибыл.

«Наши самые выдающиеся гости заслуживают наших самых выдающихся апартаментов», — убеждённо сказал менеджер.

В люксе было три отдельные спальни с личными ванными, гостиная, столовая, рояль и центральное эркерное окно, украшенное роскошной композицией из красных, белых и синих тюльпанов — приветственным подарком от посольства США. В гардеробной Лэнгдона его ждали пара мягких шерстяных тапочек с инициалами RL.Что-то подсказывает мне, что это не Ralph Lauren,подумал он, оценив персонализированный жест.

Сейчас, нежась в постели под звуки будильника, он почувствовал нежное прикосновение к своему плечу.

— Роберт? — прошептал тихий голос.

Лэнгдон перевернулся и ощутил, как участился пульс. Она лежала рядом, улыбаясь ему, её дымчато-серые глаза ещё сонные, а длинные чёрные волосы растрёпаны по плечам.

— Доброе утро, красавица, — ответил он.

Она провела рукой по его щеке, и от её запястья пахнуло Balade Sauvage.

Лэнгдон любовался её изысканными чертами. Несмотря на то что она была на четыре года старше, он находил её с каждым разом всё прекраснее — глубокие линии смеха у глаз, легкие серебряные нити в тёмных волосах, озорной взгляд и этот завораживающий ум.

Он знал эту удивительную женщину ещё со времён Принстона, где она была ассистенткой профессора, а он — студентом. Его тихая юношеская влюблённость либо осталась незамеченной, либо безответной, но с тех пор их связывала лёгкая, платоническая дружба с нотками флирта. Даже когда её карьера взлетела вверх, а

Лэнгдон стал известным на весь мир профессором, они поддерживали неформальное общение.

Всё решает момент,понял теперь Лэнгдон, всё ещё удивляясь тому, как быстро они сблизились во время этой спонтанной поездки.

Когда «Утро» перешло к мощному оркестровому звучанию, он крепко обнял её, и она прижалась к его груди. «Хорошо поспал?» - прошептал он. «Никаких больше кошмаров?»

Она покачала головой и вздохнула: «Мне так стыдно. Это было ужасно.»

Ранее ночью она проснулась в ужасе от необычайно яркого кошмара, и Лэнгдону пришлось успокаивать ее почти час, прежде чем она смогла снова уснуть. Лэнгдон уверял, что необычайная сила сна была следствием неудачного вечернего выбора — чешского абсента, который, как он считал, следовало продавать с предупреждением:Популярен в эпоху Belle Epoque благодаря галлюциногенным свойствам.

«Больше никогда», - пообещала она.

Лэнгдон потянулся и выключил музыку. «Закрывай глазки. Я вернусь к завтраку.» «Останься со мной», - игриво попросила она, обнимая его. «Можешь пропустить

одно утреннее плавание.»

«Только если хочешь, чтобы я перестал быть подтянутым мужчиной», - ответил он, садясь с кривой ухмылкой. Каждое утро Лэнгдон пробегал три километра до бассейна «Страгов» для своих заплывов.

«На улице темно», - настаивала она. «Неужели нельзя поплавать тут?» «В отеле?»

«А что? Это же вода.»

«Там крошечный бассейн. Два гребка — и я на другом краю.» «Здесь так и напрашивается шутка, Роберт, но я пощажу тебя.»

Лэнгдон улыбнулся. «Остроумница. Спи, а за завтраком встретимся.» Она надулась, швырнула в него подушкой и отвернулась.

Лэнгдон накинул экипировочный костюм Гарварда и направился к двери, выбрав лестницу вместо тесного лифта сьютов.

Внизу он прошел по элегантному коридору, соединяющему барочную речную пристройку отеля с главным лобби. По пути он заметил витрину с надписью СОБЫТИЯ ПРАГИ, где были выставлены афиши концертов, экскурсий и лекций на эту неделю.

Глянцевая центральная афиша вызвала у него улыбку.

Лекционный цикл Карлова университета

Приглашает в Пражский Град

Известную во всем мире

Специалиста по ноеетике

Доктора Кэтрин Соломон

Доброе утро, красотка,подумал он, любуясь портретом женщины, которую только что целовал наверху.

Вечерняя лекция Кэтрин собрала аншлаг — немалый подвиг, учитывая, что она проходила в легендарном Владыславовом зале Пражского Града, огромном сводчатом помещении эпохи Ренессанса, где когда-то проводились рыцарские турниры с лошадьми в полном облачении.

Этот лекционный цикл — один из самых престижных в Европе, всегда привлекающий выдающихся спикеров и восторженную публику со всего мира. Вчерашний вечер не стал исключением, и переполненный зал взорвался аплодисментами, когда Кэтрин представили аудитории.

«Спасибо всем», - сказала Кэтрин, выходя на сцену с уверенным спокойствием. Она была в белом кашемировом свитере и дизайнерских брюках, идеально сидящих на ней. «Сегодня я начну с ответа на вопрос, который мне задают почти ежедневно». Она улыбнулась и взяла микрофон со стойки. «Что, черт возьми, такое ноетическая наука?!»

Зал взорвался смехом, когда публика устроилась поудобнее.

«Проще говоря», - начала Кэтрин, «ноетика — это изучение человеческого сознания. Вопреки распространенному мнению, исследования сознания — не новая наука; фактически, это древнейшая наука. С незапамятных времен люди искали ответы на вечные загадки разума... природы сознания и души. И веками мы исследовали эти вопросы главным образом через… призму религии».

Кэтрин сошла со сцены и направилась к первому ряду зрителей. «И раз уж мы заговорили о религии, дамы и господа, не могу не отметить, что сегодня среди нас присутствует всемирно известный специалист по религиозной символике — профессор Роберт Лэнгдон».

Лэнгдон услышал взволнованный шепот в зале. Какого черта она задумала?!

«Профессор, — улыбнулась она, останавливаясь перед ним, — не могли бы вы уделить нам немного своего времени? Не подниметесь?»

Лэнгдон вежливо встал, незаметно бросив на нее взгляд, полный немого ты-мне-это-припомнишь.

«Скажите, профессор… какой религиозный символ самый распространенный в мире?»

Ответ был очевиден, и либо Кэтрин читала статью Лэнгдона на эту тему и знала, что он скажет, либо ее ждало жестокое разочарование.

Лэнгдон взял микрофон и повернулся к морю ожидающих лиц, освещенных мерцанием люстр на старинных железных цепях. «Добрый вечер, — прозвучал его бархатный баритон в динамиках. — И спасибо доктору Соломон за то, что поставила меня в неловкое положение безо всякого предупреждения».

Зрители зааплодировали.

«Итак, — продолжал он, — самый распространенный религиозный символ в мире? Кто-нибудь хочет предположить?»

Поднялся лес рук.

«Прекрасно, — сказал Лэнгдон. — Есть варианты кроме распятия?» Все руки тут же опустились.

Лэнгдон усмехнулся. «Распятие, безусловно, встречается очень часто, но это сугубо христианский символ. Однако существует один универсальный символ, который присутствует в искусстве