Мила Серебрякова - Проклятый дом Страница 20

– Не твое дело.

– Тогда выйди, я не люблю, когда на меня таращатся.

Мазуров прошел в кухню, сел на стул и вновь посмотрел на шрам. Сразу же ожили воспоминания. Он вернулся в свое детство. Ему было пять лет…

В тот день отец уехал на дачу, а мать с Матвеем остались дома. Мальчик играл с многочисленными машинками, мать занималась готовкой на кухне.

Спать Матвей отправился без пятнадцати девять, обратив внимание на то, что сегодня сказка, рассказанная мамой, получилась какой-то путаной и совсем не интересной. Мама то говорила, то замолкала, смотрела в одну точку и постоянно путала имена и поступки сказочных персонажей.

Чтобы Матвею не было страшно, мать оставила в комнате включенный ночник, она всегда так делала, а когда он засыпал, она заходила в комнату и нажимала на выключатель, гася свет.

Обычно Матвей не просыпался ночью, а тут вдруг его разбудил какой-то шум. Открыв глаза, мальчик повыше натянул одеяло. Было три часа ночи, а его ночник все продолжать гореть. Задаваясь вопросом, почему мама его не выключила, Матвей встал и босиком подошел к двери.

В коридоре, прежде чем толкнуть дверь в родительскую спальню, он негромко позвал мать. Ответом ему послужила тишина.

– Мама! – Матвей открыл дверь и вошел в комнату. – Мам, мне страшно, можно, я лягу с тобой?

Ни звука.

Матвей включил свет и обнаружил, что кровать пуста – мамы не было.

– Мама! – испугавшись, закричал ребенок.

Ему сделалось по-настоящему страшно, он не знал, что ему делать, куда идти и где искать маму. Ее не было ни в большой комнате, ни в кухне, ни в ванной и туалете.

Дрожа от страха, Матвей вышел на балкон: это было последнее место, где, по мнению ребенка, могла находиться мама. Он не успел сделать и двух шагов, оступился и упал. Бедро его пронзила острая боль – Матвей напоролся на торчавший из старого дивана металлический штырь.

Вопль его оглушил всю округу. Но, что удивительно, в большой комнате сразу же появилась перепуганная мама. За ней бежал их сосед по лестничной клетке. Схватив Матвея на руки, он выскочил на улицу, подбежал к своему «жигуленку» и повез мальчика в больницу.

Матвею наложили шов, и врач пообещал ему, что до свадьбы все обязательно заживет. Матвей тогда толком не понял, до какой свадьбы должна успеть зажить его рана, но надеялся, что эта свадьба случится очень быстро.

На следующий день с дачи вернулся отец. Дома был скандал. Матвей сидел в комнате, затыкал уши и тихо плакал.

Родители развелись, Матвей с отцом переехали в двухкомнатную квартиру. Матери дали однушку.

Первое время она навещала сына каждое воскресенье, потом два раза в месяц.

Через год отец заявил, что мама вновь будет жить с ними, а вскоре у Матвея появится брат или сестренка.

Тоська родилась в феврале…

Матвей любил отца. Уже будучи подростком, он понял, где именно в ту ночь пропадала мать. Понял, и ему сделалось противно, стало жаль отца, а чувства к матери охладели.

Совсем недавно отец покончил жизнь самоубийством. Матвей в это время, как обычно, оттягивался с друзьями в ночном клубе.

После похорон Мазуров дал себе слово, что положит конец своему ветреному образу жизни. Слово было забыто спустя сутки. Со дня похорон прошло всего три недели, а Матвей уже успел почтить своим присутствием с десяток шумных вечеринок.

Каждый скорбит, как умеет.

– Подбросишь меня до дома? – прервала воспоминания Матвея Алина, появившись на кухне в верхней одежде.

– Машина у Макса осталась. Денег на такси дать?

– Давай.

– Телефончик оставишь?

Алина усмехнулась:

– Если жива буду, где-нибудь мы с тобой обязательно пересечемся. Ты Братина знаешь?

– Ну.

– У него на следующей неделе презентация книги. Приедешь?

– Можно.

– Там и увидимся. – Алина махнула ему ручкой и испарилась.

– Братин… Братин… – промямлил Матвей. – Фамилия вроде знакомая… кто же он такой?..

– Он не снимает трубку. – Тося швырнула на стол мобильник и взяла из вазочки леденец. – Если до восьми не дозвонюсь, поездка отменяется.

Аркадий доел последний пельмень, положил в чашку с остывшим чаем ложку сахара и невозмутимо ответил:

– Тогда не поедем.

Тося начала раздражаться:

– Каждый раз, когда он мне нужен, я не могу с ним связаться. Зачем ему целых три мобильника, объясни!

– Ты не знаешь Матвея? Не берет трубку, значит, занят. С очередной Машей или Дашей развлекается, а в постели телефоны ему не нужны.

– Не смешно, – психанула Тося.

– А кто смеется, я на полном серьезе. Ему жить, наверное, надоело, в этом плане он себя не щадит.

– Ты о чем?

– О связях его. Рано или поздно, Тоська, он залетит.

– Сдурел?! Что ты несешь?

– Я не так выразился: если он не перестанет тащить каждую встречную бабу в кровать, то скоро подцепит СПИД – и вперед, и с песнями. Не смотри так на меня. Матвей ходит по лезвию бритвы. Год назад от сифилиса лечился, в сентябре…

– У него был сифилис?!

– Представь себе.

– И ты молчал?

Аркадий хмыкнул:

– Мужская солидарность, Матвей просил меня держать язык за зубами. Конспиратор хренов! Я скоро буду брезговать сидеть с ним за одним столом.

Тося подошла к окну. Внешне она очень походила на брата: тоже высокая, коренастая, с волевым подбородком, курносым носом и слегка оттопыренными ушами. Правда, характер у Тоськи был излишне крутым, она могла вспыхнуть за долю секунды, могла сорваться, оскорбить кого-то, наговорить человеку много таких слов, за которые потом ей становилось жутко стыдно. Тося сначала делала, а только потом думала. Она быстро отходила, просила прощения, обещала впредь себя контролировать, но ни разу не сумела сдержаться и промолчать. Если в компании вспыхивала словесная перепалка, Тося не могла оставаться равнодушной, она влезала в разговор, высказывала свое мнение – как правило, на повышенных тонах, – и ее отвратный характер показывал себя во всей красе.

Аркадий был полной ее противоположностью, а они, как известно, всегда притягиваются друг к другу. Аркадий никогда не повышал голоса, он говорил спокойно, ровно, растягивал слова и со стороны походил на кота, объевшегося сметаной. В отношениях с Тосей Аркадий выбрал для себя роль послушного мальчика. Ему так было легче: Тоська была как бы главной, последнее слово всегда оставалось за ней, но Аркадий знал – это все понарошку. На самом деле главным был он, просто в силу своей природной скромности и немногословности он предпочитал держаться в тени и терпеть. До поры до времени.

Есть очень терпеливые люди. Они могут терпеть годами. Несправедливость, ложь, чье-то предательство – они все пропускают через себя, но не вспыхивают, не начинают извергаться, а продолжают вести себя так, будто ничего особенного не произошло. Со временем лимит их терпения иссякает, происходит сбой, нажимается невидимый рычажок и… Как правило, за этим следует взрыв огромной мощности.

Аркадий умел быть терпеливым, до взрыва ему было еще очень далеко.

С Тосей они жили в гражданском браке чуть более двух лет. В общем и целом, Аркадий был вполне доволен жизнью. Впрочем, и Тоське грех было жаловаться. Она росла в семье, которая никогда не заглядывала в карман. Отец хорошо зарабатывал, Матвей с сестрой ни в чем не знали отказа, их баловали, пожалуй, даже слишком. Из избалованных детей вырастают избалованные взрослые, и брат и сестра Мазуровы в этом случае не являлись исключением из правил.

– Наконец-то! – услышал Аркадий голос Тоси. – Я целый час не могу до тебя дозвониться. Ну, конечно, кто бы сомневался! А разве ты скажешь правду? Ой, хватит, я не идиотка. Да, знаю. Ты не забыл, что сегодня мы встречаемся?

Аркадий отключил слух. Тоська дозвонилась Матвею – придется им ехать в клуб. Это плохо. Сегодня Аркадию не хотелось встречаться с пафосными персонажами, видеть их лживые улыбки и улыбаться самому. Но делать нечего, от поездки отказываться поздно, да и с Тоськой поругаться – тоже не очень удачная перспектива.

– Он был дома, – сказала Тося. – Спал и не слышал звонка.

– С кем спал? – спросил Аркадий.

– А тебе не все равно? Я не интересовалась, но, если тебе так хочется узнать, спроси у него об этом в клубе.

– Почему все-таки клуб, Тось?

– Нам с Матвеем надо серьезно поговорить.

– Раз серьезно, то ты попала в десяточку: ночной клуб – самое подходящее место для серьезных разговоров.

– Аркаш, если тебя это так напрягает, можешь никуда не ехать.

– Я просто устал.

Тося посмотрела на мужа, и ей захотелось его ударить. Внезапно ее охватила злость. Как он может устать от ничегонеделания? Аркашка нигде не работает, живет исключительно за счет Тоси… Хотя нет, тут стоит внести маленькую поправку: Аркадий живет на средства отца своей гражданской жены. Станислав Сергеевич до последней минуты придерживался мнения, что детей надо баловать. И не важно, сколько им лет – пять, двадцать или сорок. Дети есть дети, для любящих родителей они навсегда останутся сынками и дочками, нуждающимися в родительской заботе.