Эдуард Тополь - Охота за русской мафией Страница 20

– Я влип! Боже мой, как я влип! Вы видели их? Но вы еще не всех видели! Хорошо, сейчас я расскажу все по порядку. Все началось с этого Славы Любарского. Он «вор в законе» – настоящий убийца и сидел в России за грабежи сберкасс. И вот уже три месяца он заставляет меня сделать set up моего магазина. Но ему я еще мог пудрить мозги или сдать его вам. Но теперь! Боже мой! Вы видели, куда они меня привезли? В этом ресторане был Джулио Оливьерри, они привезли меня к нему. Вы знаете, кто это? Слава объяснил мне по дороге. Контини тоже из мафии, но по сравнению с этим Джулио он пешка. Или, по-русски, «шестерка». Как Пиня Громов при Любарском. А Джулио – это «made man», то есть элита мафии. И он сказал мне коротко и ясно. Он сказал так: «Если ты не сделаешь это set up так, как мы говорим, то мы расквасим твою башку, как арбуз». И я боюсь, Питер. Тут же не просто русские дела, тут настоящая итальянская мафия!

– Что они хотят?

– Они хотят, чтобы я накачал в магазин золота и бриллиантов на миллион долларов. И чтобы я взял себе самую дорогую страховку. И тогда они меня грабанут.

– А какая твоя доля?

– Двадцать процентов.

– Ты торговался?

– Я мог торговаться раньше, со Славой и Пиней. Но с этим Джулио какая торговля? Он сказал: «Мы даем тебе двадцать процентов. Точка». Понимаешь? Это они командуют парадом, не я. Они назначают ограбление, а я только пешка – доставляю ювелирный товар, складываю в свой сейф, и, когда им удобно, они приходят и все забирают, ничем не рискуя. И плюс восемьдесят процентов от страховки. Ты понимаешь? За такой куш они кому угодно голову расквасят. Боже мой, на кой хер я с вами связался? Они меня просто убьют, если узнают!

– Ничего они не узнают, не бзди. Это Любарский грабил «Sorrento»?

– Я же вам сказал: я про «Sorrento» ничего не знаю! Все, что я знаю, – что я влип. Я думал, что я подставлю вам Славу Любарского и Громова и на этом все кончится! А оказывается…! Все, мне пиздец!

– Успокойся. Когда все кончится, ты пойдешь по программе защиты свидетелей государственного обвинения. Ты знаешь, что это такое?

– О Боже мой!

– А пока твоя задача – тянуть это дело. Мы тебе поможем иметь трудности с получением ювелирного товара. А они будут на тебя давить и угрожать, но чем больше у вас будет встреч, тем больше будет у нас доказательств для суда. И ничего не бойся, запомни: ни Джулио, ни Контини тебя пальцем не тронут до ограбления, потому что ты им нужен.

– Они сказали, что пришлют ко мне в Чикаго людей посмотреть, как устроена у меня сигнализация и сколько товара в сейфе.

– Отлично. Они назвали дату?

– Нет. Но они позвонят. Боже мой, что я наделал!…

Менделя Асафа Питер нашел на еврейском кладбище. Старик стоял у могилы жены и раскачивался в беззвучной молитве. Холодный мартовский ветер переметал кладбище последней, предвесенней поземкой. Но старик не ощущал ни холода, ни появления посторонних. Закрыв глаза, он продолжал раскачиваться и шептать губами слова молитвы.

Питер долго стоял рядом с ним и терпеливо ждал. Судя по табличке на могиле, жена Менделя Асафа умерла месяц назад. Питер не был уверен, что у старика есть деньги даже на памятник.

Наконец в молитве старика возникла пауза, Питер сказал негромко:

– Мистер Асаф…

Старик повернул к нему свое небритое морщинистое лицо.

– Это вы? – сказал он негромко и показал на могилу. – Ты видишь? Она не пережила…

– Я думаю, мы нашли их, – сказал Питер.

В 112-м полицейском участке старик Асаф с первого взгляда опознал в Галанове «Мишу», «мужа Фаины», а в Лео Кауфмане – их «приятеля Леонида».

– А где Фаина? – спросил старик у Питера.

– Будет! – твердо сказал Питер. – Ее настоящее имя Лариса. Мы найдем ее!

Старик посмотрел на него, качнул, как в молитве, головой взад и вперед и сказал негромко:

– Все-таки Бог есть… Спасибо, молодой человек.

И после небольшой паузы спросил:

– И ты думаешь, я смогу получить назад свои деньги?

– Это я не могу обещать, – честно сказал Питер. – Понимаете, мистер Асаф, в глазах суда вы тоже будете не безгрешный. Если говорить формально, вы ведь тоже хотели их надуть – купить за 70 тысяч то, что стоит 150 тысяч.

Старик пожевал губами, потом сказал:

– Я понимаю. Все равно это хорошо, что вы нашли их.

– Еще не всех. Но я посажу их всех четверых, я обещаю.

– Благослови тебя Бог, сынок!

Когда старик ушел, Питер сказал Биллу:

– Я не знаю, найдем мы русскую мафию или нет. И, честно говоря, я на это положил с прибором. Но что я посажу этого мерзавца Родина – я клянусь!

– Ты же хотел его завербовать, – напомнил Билл.

– Я передумал.

– Я не знал, что ты настолько сентиментален, – заметил Билл.

Но, к изумлению Питера и Била, даже на очной ставке Галанова и Кауфмана с Натаном Родиным они заявили, что не знают и никогда не видели друг друга.

– Ты их нашел и спланировал всю операцию, ты персонально! – наседали на Родина следователи в 112-м участке.

– Это ваше больное воображение, – спокойно сказал Родин.

– А где Лариса Кауфман?

– Я не знаю, о ком вы говорите.

– Знаешь!

– Вы это не можете доказать.

– Я докажу это! – взбешенно сказал ему Питер по-русски. – Но когда я докажу, я уже не буду предлагать тебе сотрудничать! Я посажу тебя на всю катушку! Бля буду!

– Blya budu… Blya budu… – Билл зашелестел словарем русского мата. Потом, найдя это выражение, изумленно посмотрел на Питера: – Are you going to be prostitute? Ты собираешься быть проституткой?

– Отъебись! – отмахнулся Питер и снова повернулся к Родину. – Это твой последний шанс, Натан. Поверь мне, я не посажу тебя за вымогательство у страховых агентов, я не посажу тебя даже за set up твоего магазина. Но за смерть жены этого старика Менделя я посажу тебя на всю катушку. Вы не будете приезжать сюда из этой ебаной России и отправлять на кладбище наших старух!

– Я не знаю, о чем ты говоришь, – пожал плечами Родин.

– I think you don't understand Russian. (Я думаю, ты плохо понимаешь по-русски), – сказал Билл Питеру. – Он сказал тебе «ot'ebis». Это значит «fuck of, man»!

Но у них была еще одна карта – Лариса Кауфман. Вот что рассказывает по этому поводу Питер Гриненко:

«Конечно, у нас был ордер на арест этой аферистки, а ее муж, который уже сидел под арестом, дал нам телефон своего адвоката. И мы могли позвонить этому адвокату и сказать ему, чтобы его клиентка сама сдалась в полицию. Но мы не хотели этого. Во-первых, потому что адвокат тут же предложит за нее залог и она не просидит в тюрьме ни минуты. А я очень хотел, чтобы она хоть сутки просидела в американской тюрьме. Очень хотел! Я не ожидал, что она от этого расколется и выдаст нам всю русскую мафию, но признать знакомство с Натаном Родиным – на это можно было рассчитывать. А во-вторых, если она сама пойдет сдаваться в полицию, то перед этим она приведет свою квартиру в порядок, правильно? А мы этого не хотели. Мы хотели ее арестовать, посадить в тюрьму, и тогда суд дал бы нам ордер на обыск ее квартиры. И может быть, мы бы нашли там что-нибудь интересное.

Короче говоря, мы решили подежурить возле ее дома на Девяносто шестой улице. Рано утром Билл и два детектива из 112-го участка заехали за мной в Квинс, и мы поехали в Манхэттен, на Девяносто шестую. А у меня есть дурная привычка: я не люблю таскать с собой пистолет. Только когда какое-нибудь специальное дело, тогда – да. И в то утро я просто забыл про этот fucking пистолет, а сел в машину и поехал.

И вот мы сидим в машине перед домом на углу Девяносто шестой и Уэст-Энд-авеню. И какая-то молодая женщина выходит из подъезда, и мне показалось, что она похожа на Ларису Кауфман, но на ней кроссовки. Я говорю одному из детективов: «На ней кроссовки, а русские бабы кроссовки не носят, но черт ее знает – может, это она. Ты хочешь пойти за ней?» Он говорит: «Да». И мы вдвоем пошли за ней. А она идет и идет пешком – квартал за кварталом! И мы – два увальня-детектива – тоже давим за ней пешком. Десять кварталов, пятнадцать, двадцать! А тут весна, солнце, жара, мы взмокли от пота! Наконец на Семьдесят второй она заходит в «Аренду машин», берет машину напрокат, и, как только она выходит из конторы в гараж за машиной, я бегу в офис, показываю свое удостоверение и говорю: «Ее фамилия, случайно, не Кауфман?» Они говорят: «Нет, ее фамилия Смит». Ну или что-то в этом роде. Я говорю «okay», и мы идем обратно. По жаре и вверх, к Девяносто шестой. И я говорю: «Нет, я пешком не пойду!» И мы хотим поймать такси, но ничего нет. Вот такой fucking день – даже такси нет! И мы садимся в автобус и едем обратно. Возвращаемся на Девяносто шестую улицу, выходим из автобуса, и этот детектив обходит автобус спереди и пересекает авеню, а я отстал, потому что хотел обойти автобус сзади, но автобус тронулся, и весь поток машин тоже тронулся. То есть тот детектив успел перейти через авеню и сел в машину к Биллу, а я еще стоял на этой стороне. А когда наконец переход открылся и я пошел, я вижу, что какой-то новенький бежевый «Мерседес-300» подъезжает к дому, за которым мы следим. И молодой черный парень с кустистой шевелюрой выскакивает из «мерседеса» и кричит что-то наверх, на одну из террас этого дома. И я по его жестикуляции вижу, что он поддатый, на взводе, а он не видит меня, он стоит спиной ко мне и кричит что-то вверх, на балкон. Тут я подхожу к нашей машине и через окно говорю Биллу: «Что тут происходит?» Он говорит: «Я не знаю, он тут уже дважды приезжал и звал кого-то». Я говорю: «Я отойду и посмотрю со стороны». Потому что наша машина – темно-синий «плимут» с четырьмя дверьми, любой, кто хоть когда-нибудь имел дело с полицией, понимает, что это полицейская машина. Особенно если в ней сидят четыре таких шкафа, как мы. И вот я отхожу от Билла и иду обратно до угла, а в это время черный парень садится в «мерседес», уезжает до того же угла и паркует тут свою машину. Только не на той стороне, где я, а напротив. Тогда я останавливаюсь, расстегиваю пояс и начинаю поправлять трусы и рубашку и делать вид, что я не fucking мент. Он смотрит на меня, видит, что я роюсь в штанах, выходит из машины с маленькой бумажной сумкой в руках, обходит свой «мерседес» спереди и подходит к багажнику, что мне тоже показалось интересным: зачем идти к багажнику вокруг машины? А он открывает багажник и кладет туда эту сумку. Потом закрывает машину, идет обратно к дому и кричит женщине, которая выглянула с балкона: