Анна Данилова - Сердце химеры Страница 20

– Я почему-то так и подумала… Все знали, что у них никогда нет денег, что Лора несчастлива в браке и часто бросала своего Гору, чтобы пожить немного с родителями. Знаете, она мне так нравилась. Такая красивая, приветливая… Видно было, что она прогадала с этим Горой. Это ничего, что я с вами так откровенна?

– Да нет. Думаю, это знали и понимали все. Вот только непонятно, почему она не разводилась с ним.

– Думаю, потому, что жалела. Он совсем как ребенок.

– Кстати, – оживился я, – а вы его самого-то не видели?

– Видела… По-моему, он до сих пор не просыхает… Пьет.

– А того… другого… – Я почему-то подумал, что личная жизнь Лоры не могла оставаться не замеченной соседями. Хотя, с другой стороны, Вик же никогда не приходил сюда.

– Я знаю, о ком вы говорите, вернее, догадываюсь. Но он никогда не приходил сюда, во всяком случае, я его видела лишь возле соседнего дома. Там он ее и поджидал. Я воспринимала его как двойника Горы. Оба какие-то мелкие, инфантильные, что ли.

– А другие? Другие приходили?

– Не приходили, а приезжали. На шикарных машинах, и встречалась с ними она позади дома, в проулке между булочной и продуктовым магазином. Ей бы, дурочке, выйти замуж за одного из них. У нее же были все шансы! Вы уж извините, что я так говорю, но Лора была красивой девушкой, и она могла выбирать себе мужей до самой старости. Это таким, как я, – она обрисовала пальцем свое лицо, – нужно хвататься за каждого, кто предложит выйти замуж…

– Оля, – я сделал вид, что не понимаю, о чем идет речь. – Оля…

– Да ладно вам, Михаэль. Я уже взрослая девочка. Вам с молоком?

– Да, пожалуйста. – Я вдруг почувствовал, что по-настоящему голоден. «Вы не могли бы дать мне воды, а то так есть хочется, что переночевать негде»,– вспомнил я одну из своих любимых шуток.

– Знаете, я готовить-то не люблю и не умею. Но у меня есть хорошая колбаса, кремлевская… А еще – шпроты, масло.

«Мне всего и много».

Я промолчал, но она, кажется, все поняла. Принялась накрывать на стол.

– Вы спрашивали, не приходил ли кто в ваше отсутствие. Приходили, конечно. Следователь. Он и меня допрашивал. Вернее, не допрашивал, но пытался выяснить что-то о вас, задавал разные вопросы…

– И какие же?

– Да все пытался понять, был ли у вас с Лорой роман. А что я ему могла ответить? Сказала только, что единственной женщиной, которая вас изредка навещала, была ваша жена. Но ведь это же правда?

При мысли о Полине голод все равно не прошел. Да и стыд куда-то отступил. Неужели эта женщина меня так раздражала, что даже ее смерть не произвела на меня особого впечатления? А ведь еще недавно, беседуя с Павлом, я испытывал к ней более-менее теплые чувства.

– Да, правда. Она никак не могла успокоиться после развода, не могла понять, что я не нуждаюсь в ее опеке. Честно говоря, она даже в какой-то степени мешала мне жить, словно бы контролировала меня.

– Я понимаю. – Ольга намазала ломтик черного хлеба густым слоем свежего сливочного масла и уложила на все это золотистые шпротины. Я сглотнул слюну. – Вот, держите, Михаэль.

– В сущности, она была неплохой женщиной, – заметил я, с удовольствием поедая роскошный, вкуснейший бутерброд.

– Как это «была»? – Ольга нахмурила брови и принялась намазывать маслом второй бутерброд. – Вы что же это дали ей таки отставку? Постойте…

Она вдруг подняла глаза и посмотрела на меня в упор.

– Вы думаете… Ох, нет, нет… Что это я… о чем подумала… Просто ревность – такая тяжелая вещь…

– А о чем вы подумали? – спросил я с набитым ртом.

– Да так… Ни о чем… Просто вы упомянули вашу бывшую жену в прошедшем времени, вот я и подумала…

– Полину убили, – я запил бутерброд кофе. Пока я раздумывал, какое бы выражение придать своему лицу, Ольга, онемев от удивления, смотрела на меня широко раскрытыми глазами, пытаясь, вероятно, понять, не шучу ли я.

– Вы это серьезно? Или так… иносказательно?

– Дело в том, Ольга, что я вернулся к себе домой по очень простой причине: убийца Лоры найден. Ее убила Полина, а потом она застрелилась сама. Вот такие… невеселые дела.

– Полина убила Лору? Нет, этого не может быть…

– Ее нашли ночью, на трассе, неподалеку от… от того места, где я скрывался. При ней был пистолет, тот самый, из которого была убита Лора. Вот и получается, что моя бывшая жена, решив, что у нас с Лорой определенные отношения, пришла к ней домой под каким-то предлогом, даже выпила кофе, а потом пальнула в нее из пистолета.

– Но зачем? Тем более что у вас и романа-то никакого не было! Что подтолкнуло ее? Господи, даже не верится!

– Ольга, скажите, Полина приходила ко мне, пока меня не было?

– Конечно, приходила. – Ольга аккуратно сложила кисти рук на колени и почему-то вздохнула, как будто бы могла как-то препятствовать визитам моей бывшей жены, но не сделала этого. – Хозяйничала здесь. Думаю, готовила, потому что пахло… курицей. Может, она, конечно, проголодалась…

– Да нет, она для меня готовила. Догадалась, где я скрывался, нашла меня, привезла курицу и телефон. Так старалась…

– Михаэль, вы рассказываете мне такие вещи… Это, случайно, не сюжет для вашего будущего романа?

– Нет, а что?

– Да я не верю, что Полина застрелилась. С какой стати? Она была молодой женщиной, да и вас могла, я думаю, еще вернуть. И убийство тоже она не могла совершить. Дикость какая-то!

– Спасибо, Оля, за кофе, бутерброды…

– Михаэль, вы вообще-то в порядке? Что-то побледнели…

Я и в самом деле почувствовал себя отвратительно. Сначала зверский аппетит, потом вдруг тошнота, головокружение. Я был близок к обмороку.

– Может, вас проводить?

– Может, – проговорил я, чувствуя, что теряю силы.

Ольга подхватила меня, и сначала мы направились с ней к выходу, но потом она, передумав, свернула к себе в спальню и уложила меня на кровать.

– Михаэль, вы слышите меня? – И, не дождавшись моего ответа, а у меня не было сил отвечать, вероятно, наступила запоздалая реакция на смерть Полины, сама пробормотала, укладывая меня поудобнее на подушки. – Вот бедолага… Намучился… Стресс-то какой… Михаэль, вы слышите меня? Может, позвонить кому-то из ваших близких?

– Б-брату… Павлу… Оля, запишите номер…

И я отключился.

15

Очнулся я в больничной палате. Надо мной склонился доктор. Он так смотрел на меня, так смотрел, словно хотел выудить у меня признание.

– Да, да, это я убил… – сказал я приглушенным голосом и отвернулся к окну. Слезы катились из уголков глаз, струясь по вискам и впитываясь в подушку. – Вошел к ней через ту дверь, увидел ее и не сдержался… Достал пистолет и убил… Вот, собственно, и вся история… И Полина здесь совершенно ни при чем… Это все я, я… Я любил Лору, я страшно ревновал ее ко всем ее мужикам… Она должна была принадлежать мне, но не досталась никому… Можете позвонить и рассказать все это следователю…

– Михаэль, вы бредите или делаете признание? – строго спросил пожилой доктор, щуря глаза и склоняясь надо мной все ниже и ниже, словно на моей щеке он увидел вошь. – Или это у вас такой черный юмор?

– Я убил Лору Ступникову, а потом – Полину, мою бывшую жену. Лору убил из ревности и любви, а Полину – чтобы никогда больше не видеть ее…

Мне сделали укол, и я уснул. А может, умер. Но когда очнулся, то увидел Павла.

– Михаэль, как ты? – Он выглядел растерянным и крайне взволнованным. – Послушай, ты в порядке?

– Не знаю… – Моя голова казалась необычайно легкой, словно из нее вынули мозги.

– Я разговаривал с твоим доктором. Он чрезвычайно обеспокоен твоим состоянием.

– У меня ничего не болит. Разве что… душа.

– Ты сказал ему, Михаэль, что убил Лору. Зачем ты это сделал?

– Что ты говоришь?! И что он? Успел доложить следователю? – Мне почему-то было на все наплевать.

– Нет. Он позвонил мне…

– Понимаешь, Павел, я жил своей жизнью. Хороша она или нет – не мне судить… – Я ударился в философию.

– Но что это за странные такие фантазии? Зачем ты сказал ему, что убил Лору и Полину?

– Не знаю… Я ничего не знаю… У меня такое чувство, будто бы меня разбавили водой или… физиологическим раствором. Не знаю, как выразить это словами. Мне страшно. Понимаешь?

– Понимаю. Но это надо пережить. Просто пережить. Если тебе невыносимо находиться в своей квартире, то переезжай к нам и живи, сколько пожелаешь. Пока не придешь в себя. Мы с Кларой всегда тебе рады, ты же знаешь.

– Может, вы мне и рады, да только я сам себе не рад. Во мне сидит, вернее, растет и набухает чувство вины, и я не знаю, как от него избавиться.

– Я не знаю, что там в тебе растет и набухает, но ты не должен говорить такие вещи постороннему человеку, пусть даже это и твой доктор. Лору убила Полина, это доказанный факт. И советую тебе взять себя в руки и не делать глупостей. Я понимаю, ты – человек впечатлительный, и на тебе вся эта история не может не отразиться, но…