Михаил Палев - Повелитель прошлого Страница 20

– Нет, Саша, ничего не получится. В прошлое нельзя вернуться, как бы хорошо там ни было. Твоей Бэмби больше нет, а есть располневшая тетка с почти взрослой дочерью и тремя мужьями в биографии. Прощай, Сашка! Спасибо тебе за все, что было; за то, что ты был в моей жизни, и за твою любовь спасибо! Спасибо, что все-таки приехал и… – прощай!

Я был просто раздавлен ее словами и ничего не мог ответить. Наташа еще некоторое время молчала, я слышал ее дыхание, затем из трубки раздались короткие гудки. Вот и все!

Я остался один в своей бетонной норе наедине с закадычным другом Одиночеством. Близкие друзья любят заваливаться в гости неожиданно, да еще привести с собой пьяного вдрабадан приятеля, который заблюет ваш ковер. Еще могут притащить наглую собачонку, которая тут же полезет грязными лапами на ваш любимый диван. Вот и на этот раз господин Одиночество привел с собой мерзкую тварь по кличке Тоска, которая тут же бесцеремонно поползла в душу, поскуливая и больно впиваясь острыми когтями.

Вот оно, мое настоящее! Все лучшее осталось в прошлом, в которое нет возврата.

Нет? Ну почему же?..

Я вскочил с дивана, осененный внезапной мыслью. Тоска с писком выскочила из души, господин Одиночество подхватил ее под мышку и с обиженным видом удалился прочь.

Я достал из секретера пачку денег, снятых накануне со счета. Это были почти все мои сбережения – я собирался купить новый супер-пупер-компьютер. Но сейчас я был намерен найти им лучшее применение.

Субботний день в разгаре. В метро – народ. И чего людям в выходной дома не сидится?! Хорошо хоть, еду от конечной, поэтому удалось забить место в уголке. Ехать долго, с пересадкой.

Напротив меня сидела девушка лет двадцати. У ее ног стоял чемодан. Девушка невидяще смотрела поверх меня и молча плакала. Слезы скапливались в уголках покрасневших глаз и стекали каплями вдоль носа. Время от времени девушка прикладывала к глазам платок, и тушь уже размазалась на ее лице потеками, похожими на тени от сталактитов. Никто не смотрел на нее, да и ей было наплевать на всех. На всех, кроме одного, который наплевал на нее.

Что тут поделаешь? У каждого свой ад.

Наконец я добрался до дома Стаса. Долго и безрезультатно звонил в дверной звонок, потом подолбил в дверь ногой. Должен он быть дома, обязательно должен! И что бы ему не быть дома?!

Наконец Стас открыл дверь и молча впустил меня. Он не выразил ни радости, ни недоумения при моем появлении: как будто знал, что я обязательно приду, и это его явно не радовало.

– Чего не открывал так долго? – спросил я у него с раздражением и сунул ему в руки сумку с бутылкой водки и закуской.

– А я никого не жду, – равнодушно ответил Стас и прошлепал на кухню. Я скинул куртку и прошел следом.

Стас молча приготовил закуску, налил в рюмки водку. Мы выпили по первой, и я приступил к делу.

– Слушай, продай мне Статую! Прямо сейчас! Деньги у меня с собой!

И я выложил на стол пачку.

Стас не ответил и даже не посмотрел на деньги. Он налил еще по одной и проворчал:

– Давай лучше выпьем.

Мы снова выпили.

– Ну, так как? – спросил я, морщась от теплой водки и пытаясь подцепить вилкой побольше охотничьего салата. – Честное слово, это все, что у меня есть! Было бы больше – дал бы! Продашь? Мне очень нужно!

– Чего это тебя так приперло? – осведомился Стас.

Я вздохнул, выпил еще водки и рассказал все.

– Она мудрая женщина, а ты – дурак! – прокомментировал Стас. – Что ты хочешь изменить? Вытащить ее из уходящего поезда? А дальше что? Ну устроилась бы она по лимиту на стройку, жила бы в общежитии да вкалывала бы за квартиру. А ты окончил бы институт и отправился в свой забытый богом городишко. Или тоже на стройку по лимиту. Лет через десять получили бы квартиру, а там уж дети взрослые, им свои квартиры подавай! И ты начнешь заначивать деньги с получки и отводить душу с такими же неудачниками, как и ты, в ближайшей пивной. Быт убивает любую любовь!

– Зато мы были бы вместе, и все проблемы делили бы поровну! – возразил я. – Это же совсем другое дело!

– Поверь мне, жизнь нельзя переписать с чистого листа, – покачал головой Стас. – Посмотри на меня, посмотри, как я живу! Ты этого хочешь?! И ты придешь к этому, обязательно придешь, если вдруг прикоснешься к этому проклятому куску бронзы! Потому что наши ошибки есть следствие наших когда-то очень правильных решений; потому что недостатки вытекают из достоинств; потому что мир сер не из-за того, что грязен, а из-за того, что черное неразрывно связано с белым и разделить их нельзя! Я тоже когда-то хотел уйти от ошибок и начинал жизнь заново. Сколько их я прожил, жизней, – сто или двести? Может, и тысячу – сам уж не помню. А на самом деле – ни одной! Я перестал нести ответственность за свои поступки – и жизнь исчезла! Остались лишь обрывки существования – от одного прикосновения к бронзовой голове до другого…

– Мне нечего терять! – упрямо заявил я.

– Так всегда кажется до тех пор, пока не потеряешь даже то ничтожно малое, что имеешь. Ты видишь, как я живу?! Не живу, а существую! По-твоему, такая жизнь может нравиться?

– Вряд ли! – согласился я.

– Видишь, до чего я дошел! А ведь за последние двадцать лет я ни разу не прикасался к Статуе! Я боюсь ее, я знаю, что измененное Статуей Сегодня хуже, чем было старое Вчера, но, скорее всего, лучше, чем будет новое Завтра. И причина не в Статуе! Тот, кто не хочет отвечать за свои ошибки, совершенные в Прошлом, не заслуживает Будущего. А самое ужасное в том, что, пытаясь безуспешно изменить Прошлое, мы его теряем безвозвратно! Понимаешь? Сейчас ты можешь вспомнить моменты в жизни, когда ты был счастлив. Но как только ты попытаешься к ним вернуться и исправить то, что ты считаешь ошибкой, вот тогда ты и потеряешь их окончательно! А если нет воспоминаний, то не было и жизни.

Я пытался спорить со Стасом, он приводил примеры из своего опыта, – в основном те, которые я уже слышал в прошлый раз.

– У тебя ничего не получилось исправить потому, что ты – хронический неудачник! – запальчиво заявил я.

– А если ты не хронический неудачник, зачем тебе прибегать к помощи Статуи? – резонно возразил Стас. – Раз ты считаешь, что прожитую жизнь надо начать сначала и по-другому – кто же ты тогда, как не хронический неудачник?

Я не нашелся, что ответить, и залпом выпил еще одну рюмку. В сущности, Стас прав, – как это ни печально! Любая попытка изменить прошлое напоминает обмен типа «махнем не глядя», неизменно оборачивающийся в итоге обменом «шила на мыло». Первоначальный пыл исчез, хмель и Стас направили мои мысли по другому направлению. И правда: почему мы так уверены, что то, что мы считаем Добром, действительно так уж хорошо; а то, что мы считаем Злом, действительно так уж плохо?

Прав Стас: нет Абсолютного Зла и нет Абсолютного Добра. Когда же мы наконец поймем, что Добро и Зло слиты воедино подобно тому, как белое и черное сливаются в сером?! И не зря кошки различают оттенков серого больше, чем мы – цветов и цветосочетаний: потому что мир сер, и в нем нет абсолютно белого и абсолютно черного; абсолютно порочного и абсолютно непорочного. Ни один негодяй, которого мы считаем исчадием ада, не способен причинить столько бед, сколько бескорыстный защитник светлых идеалов. Точно так же ни одна наша жизненная трагедия не принесет столько горя, сколько попытки ее предотвратить – в последнем случае мы уподобляемся матери, пытающейся спасти сына от брака с не приглянувшейся ей девушкой и в итоге превращающей свое ненаглядное чадо в одинокого и озлобленного алкоголика.

Я настолько погрузился в философские размышления, что не сразу понял: Стас обратился с какой-то просьбой и сейчас ждет от меня ответа.

– Не понял, – сказал я. – Повтори!

Стас в волнении крутил и мял пальцами водочную пробку. Потом поднял на меня глаза и с нервным напряжением сказал:

– Да, я понимаю, что похож на сумасшедшего, но я… я просто не могу… Понимаешь, мне больше не к кому обратиться! Так вот получилось, что ты – единственный, кого я могу о чем-то попросить. И, пожалуйста, не удивляйся странности просьбы!

– Чего уж там, валяй! – подбодрил я его. – Мы оба похожи на сумасшедших. А поскольку все на свете относительно, то относительно друг друга мы абсолютно нормальны. Ну, чего там?

Стас вместо ответа выпил рюмку, медленно зажевал охотничьим салатом. И только после этого сказал:

– Я уже говорил, что последние двадцать лет не прибегал к помощи Статуи. И не потому, что моя жизнь так хороша, – нет, она просто невыносима! Но я боюсь что-либо попытаться изменить, как «зашитый» алкоголик боится даже понюхать рюмку с водкой. Если я хоть один раз еще прикоснусь к Статуе, то я начну это делать по несколько раз в день.

Тут он уловил мое движение бровью вверх и с досадой бросил:

– Не улыбайся так скептически – я и через такое проходил!

Он закурил и заговорил снова: