Марина Серова - Угнать за 30 секунд Страница 20

Я приступила к поискам.

Прежде всего я обошла территорию по периметру. Земля тут была влажная, жирная, а отпечатки бриджстоуновских шин, установленных на этой модели «Рено», – явление в местной глуши такое же редкое, как, скажем, бутылка виски «Маклахлан» в погребе местного алкаша. Правда, в те дни, когда в Ровном происходили основные события вокруг Вадима Косинова, лил дождь, но ведь не могла же колея шин стереться на всем ее протяжении! На дороге – да, а на мягком черноземе, прикрытом молодой травой, – куда менее вероятно.

Час блужданий дал то, что я искала: слабый рисунок шин прослеживался от места в пяти метрах от забора, переваливал через условную границу старой лесопилки и углублялся в территорию. Я проследила этот след почти до самого ее центра. Тут он обрывался. Почвенные напластования носили каменистый характер, так что протектору шин, верно, отпечатываться было просто не на чем.

Но теперь было от чего плясать. Я предположила, что машина спрятана в одном из четырех строений, находящихся в непосредственной близости от того места, где я в данный момент находилась. Все они изнутри были завалены хламом и поросли кустарником.

«Если парни вели машину через заросли, то они, эти заросли, должны носить следы механического воздействия», – подумала я.

И нашла – кустарник был поломан возле одного из строений. Поломан сильно. Я потянула на себя металлическую створку ворот, и та со страшным скрежетом отворилась.

Внутри было темно, как у негра в желудке. Пахло плесенью, гниющими тряпками и мазутом. Три этих запаха в смеси своей соединялись в совершенно неудобоваримые миазмы, от которых просто передергивало. По моей спине пробежали мурашки.

…В общем, я нашла «Рено». Он стоял тут, практически неразличимо для глаза замаскированный, забросанный хламом так, что его можно было принять за изуродованный каркас. Автомобиль был поврежден: в нескольких местах – когда я немного разгребла мусор, это стало видно – краска была сильно содрана, а правое крыло даже имело весьма глубокую вмятину.

Я влезла в салон «Рено». Поманипулировала с приборной доской, и вспыхнул свет. Я включила фары, и старое, сырое вонючее строение осветилось. Полоса рассеянного отраженного света легла на капот. Мне даже удалось разглядеть, что «Рено» – действительно того самого глубокого сине-зеленого тона, который называется цветом морской волны.

«Да, конечно, запрятали ребятки машину основательно, – подумала я. – Но не потому же этот „Рено“ нужен Фомичеву, что он такой страстный автолюбитель и поклонник французского автопрома. Нет, тут явно что – то не то, и нужно выяснить, из-за чего это вдруг машина понадобилась товарищу генералу…»

Я обыскала всю машину. Если то, чем интересовался Фомичев, было здесь, то оно могло не иметь отношения к самой машине. Просто спрятано тут, в салоне, Вадимом Косиновым. В тот момент я не подумала, что, возможно, ищу иголку в стоге сена: вдруг предмету разысканий Фомичева придана форма, скажем, гайки, и эта гайка навинчена на какой-нибудь болт, как одна из нескольких тысяч гаек в автомобиле. Я не знала, что именно искать. А вот интересно, знает ли это Фомичев?

Я осмотрела машину, что называется, от и до. В «бардачке», под сиденьями, прощупала кожаные чехлы. Чтобы открыть багажник, пришлось воспользоваться красивым декоративным ножиком-зажигалкой покойного Косинова, вещица была устроена очень прихотливо: зажигалка представляла собой миниатюрную копию Эйфелевой башни, из вершинки ее при нажатии на одну кнопочку исходил огонь, а вторая кнопочка заставляла выскочить скрытое лезвие длиной примерно три сантиметра, но очень острое. Я обнаружила эту забавную безделушку в пепельнице и с ее помощью открыла багажник.

Но и в багажнике не оказалось ничего, что выбивалось бы за рамки традиционного автонабора: запаска, инструменты плюс пустая канистра и какие-то тряпки.

Я машинально положила безделушку в карман, села назад в машину – там было все-таки приятнее находиться, нежели среди окружающего мусора, – и задумалась.

«Будем мыслить логически. Да, мыслить логически, – повторила я про себя. – Что могло интересовать Фомичева, если учитывать род деятельности Вадима Косинова? Какой-нибудь хитрый препарат, вынесенный из ИГИБТа? Едва ли. Кешолава говорил, что там такой режим досмотра – муха не пролетит! Информация на диске или… Ведь говорилось о какой-то информационной утечке, которая как раз и взбеленила Фомичева!

Постой, постой…»

Я стукнула себя ладонью по лбу. Ну конечно! Единственным средством, с помощью которого можно было бы скачать информацию, был бортовой компьютер «Рено»! Черт побери, неужели в самом деле все так просто?

Я опустила глаза и пробежала пальцами по сенсорной клавиатуре компьютера. Все-таки великолепны эти западные технологии, объединяющие в одном автомобиле столько разных достижений прогресса – тут и компьютер с выходом в Интернет, и кондиционер, и цифровая телефонная связь, и много чего еще!

С компьютером пришлось повозиться. Я вообще-то хорошо разбираюсь в них, владею всеми современными программами и имею неплохие навыки в, скажем так, преодолении защитных программ. А если уж говорить начистоту, то мне довольно часто приходилось хакать и мелкие превентивные программки, и пассворды глобальной защиты, приходилось производить, как принято выражаться в соответствующих кругах, и «крэки» собственно хакерской информации, получая тем самым «аксесс», то бишь доступ, к материалам пиратского или «черного» происхождения. Все мои вышеперечисленные навыки пришлось использовать и в работе с бортовым компьютером «Рено». По чести сказать, сам компьютер оказался не то чтобы уж очень навороченным. Разобралась я в нем довольно быстро. Куда интереснее было то, что обнаружилось вне системных файлов компа и не относилось напрямую ни к управлению машиной, ни к диагностике ее узлов и составных частей, что запрограммировано в современных автомобилях.

Так вот, в компе содержалась посторонняя информация! Я могла поклясться, что она привнесена сюда отнюдь не разработчиками программного обеспечения фирмы «Рено». Нет, информация была внесена уже здесь, в России. И сложно предположить, что сделал это кто-то другой, нежели Вадим Косинов.

Быть может, я обнаружила именно то, что так требовалось Фомичеву?

Информация была закодирована. Коды доступа, как мне удалось выяснить после двух часов возни, были простыми, почти примитивными. Но вот получить доступ к информации мне никак не удавалось. И я, подхлестываемая невероятным интересом, почти охотничьим азартом, бросала в бой все новые и новые резервы, пытаясь проникнуть в главную суть. А ведь то, что ввел в компьютер Вадим, было весьма приличным по объему, тянуло как минимум на пару-тройку гигов. А может, это все ерунда? Может, он взял да и записал себе на жесткий диск какой – нибудь сериал «Бригада», и всего-то делов? Мало ли что мог законопатить к себе в бортовой комп покойный Вадим Косинов, не правда ли?

Под аккомпанемент этих сомнений я вдруг ощутила, как по спине пролился звонкий струящийся холодок. Удалось!.. Да, мне наконец удалось получить доступ к материалам, содержащимся в компьютере «Рено».

Я вывела на экран…

Первый же взгляд, брошенный на него, дал возможность убедиться, что это вовсе не сериал, как я не то для смеху, не то со страху, что тащу пустышку, предположила. То, что содержалось в инфоблоке, к которому мне удалось получить доступ, без сомнения, имело отношение к работе Вадима. Объем был огромен, и, пропустив через себя примерно один процент его, я обнаружила, что прошло около двух часов с того момента, как я просочилась сквозь систему защиты.

Вадим Косинов забросил в память своего компьютера все имеющиеся данные по проекту «Ген регенерации», старые и новые, последней обработки. Насколько я поняла, в ИГИБТе был создан технологический процесс, по которому, – по крайней мере, в теории – можно регенерировать утраченные части тела. Самый простой пример – зуб. Вместо того чтобы мучить себя стоматологическими метаниями и вживлениями в свою ротовую полость различных уродливых конструкций, следовало просто воздействовать на ген регенерации – или создать его! – отвечающий за воспроизведение нового зуба.

Подобные исследования проводились и на Западе, я знала, и проводились успешно, но вот только стоимость даже экспериментов с геном регенерации многократно превышала все мыслимые пределы. Поэтому подобный метод лечения совершенно точно не мог быть запущен в поточное производство.

В ИГИБТе добились уменьшения стоимости в сотни и тысячи раз. Причем эксперименты проводились здесь не только с костными тканями. Насколько я смогла понять, технология, поименованная как регенерационный ряд Долинского – Косинова, позволяла на практике, работая с тем или иным фрагментом ткани, полностью воссоздать любой утраченный орган. За исключением костного и головного мозга.