Антон Леонтьев - Под маской хеппи-энда Страница 20

Что такое фразеологический узус, она понятия не имела, а только сказала:

– Хватит разговоров. По-хорошему тебя надо бы кокнуть, но я не кровожадная. Да и ты сам замешан в этом деле, в полицию или в ФБР стучать не будешь. Так что отправляйся обратно в аэропорт и лети назад в Нью-Йорк.

Пряча портмоне в карман, я упрямо заявил:

– Но прежде я хочу узнать, кто убил Джинджер и Филиппа! Вы ведь что-то видели и что-то знаете?

Девица ничего не ответила, а я, осененный внезапной догадкой, воскликнул:

– Ну конечно, вы были там! Вы – единственный свидетель! Вы должны мне помочь...

– Ничего и никому я не должна, – резко ответила Таня. – Ну, мне что, дважды повторять? Бери такси и дуй в аэропорт. Или мне придется применить силу!

Я посмотрел на небольшую сумочку, висевшую у нее на плече (там она и прятала оружие), и храбро ответил:

– Вы не убили меня тогда, около особняка Филиппа. Не убили и сейчас. Вы же понимаете, что я вреда вам не принесу. Я только хочу знать правду! И, собственно...

Шальная мысль возникла в меня в мозгу – наверное, на мою мозговую активность благоприятно действовало жаркое флоридское солнце.

– Что вы сами-то здесь делаете, Таня? – продолжил я. – Только не говорите, что прячетесь от полиции! Ведь по официальной версии Филипп застрелил Джинджер, а потом сам покончил с собой. Следовательно, никто не может предъявить вам обвинение. Вы же сами что-то ищете! Да, точно, вы что-то знаете и прибыли в Майами, дабы провести самостоятельное расследование. Так же, как и я!

Девица прошипела по-английски:

– Мистер, вам же русским языком было сказано – убирайтесь прочь подобру-поздорову! Я умею быть очень жестокой.

– Нет, сомневаюсь, Таня. Вы прелестная молодая женщина, которая... – начал я и так и замер с раскрытым ртом, потому что почувствовал страшной силы удар, обрушившийся мне в солнечное сплетение. В глазах потемнело, я не мог вздохнуть и выдохнуть. Мерзавка ударила меня, безоружного и беззащитного пожилого человека, знаменитого писателя, лауреата Нобелевской премии!

Я мешком осел на асфальт, а Таня, склонившись надо мной, прошептала:

– Ну что, мистер, убедился в том, что я могу применить силу? Значит, так, повторяю в последний раз для нобелевских лауреатов, не особо отягощенных интеллектом: берешь такси, едешь в аэропорт, улетаешь в Нью-Йорк и сидишь там тихо, аки мышь. О том, что меня видел, забываешь тут же, на месте.

И, развернувшись, моя обидчица прошла прочь. Я же несколько секунд пытался подняться на ноги. Наконец мне это удалось. Сгорбившись, делая крошечные шажки и ловя ртом горячий воздух, я поплелся за Таней. Та, обернувшись, заметила меня, показала кулак, но я упорно двигался вслед за ней. Я имею точно такое же, как и она сама, право узнать, кто стоит за убийством Филиппа и Джинджер! И Тане что-то известно, даже, как мне кажется, очень многое, и я должен выяснить, что именно.

Нахалка приблизилась ко мне и, вытащив из сумочки пистолет, приставила к моему лбу.

– Итак, дядя Вася, – заговорила она снова по-русски, и я невольно поморщился – не столько от пульсирующей боли в груди, сколько от издевательства над русским языком – от ее чудовищного акцента. Ее родители плохо говорят по-английски, зато сама Таня плохо говорит по-русски, а вот ее дети уже совсем забудут язык Пушкина и Толстого. Хотя нет, наверняка в семье из поколения в поколение будут передаваться несколько матерных слов и песня «В лесу родилась елочка». – Не верится в то, что ты писатель, к тому же лауреат Нобелевской премии, – продолжила Таня. – Ведь ты ужасно тупой! Мне что, прострелить тебе руку, чтобы ты понял – мотай обратно? Я ведь так и сделаю!

И сделала бы, если бы очередная гениальная мысль не пришла мне в голову.

– Профессор Джон Шапиро мой хороший друг, а его жена является большой поклонницей моего творчества, – заявил я. И, судя по тому, как дрогнул в ее руках пистолет, Таня прекрасно знала, кто такой профессор Джон Шапиро. – Я не только сведу вас с ним, но сделаю так, чтобы ваш брат, страдающий саркомой Юинга, стал одним из его пациентов. Даже более того – обещаю, что полностью оплачу лечение...

Профессор Шапиро был одним из лучших, если не лучшим, онкологом Америки, у него в Нью-Йорке имелся собственный исследовательский центр, попасть в его клинику могли далеко не все богатые и знаменитые. Зря я, наверное, ляпнул, что оплачу лечение брата Тани, хватило бы и консультации профессора. Но слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. Во сколько обойдется курс? Профессор дерет будь здоров, мне мое поспешное обещание запросто может обойтись и в четверть миллиона. Хотя чего я так расстраиваюсь, разве я не готов заплатить четверть миллиона ради того, чтобы узнать, кто убил Джинджер?

– Ты не врешь, дядя Вася? – спросила девушка странным тоном. – Ты точно знаешь профессора Шапиро? Я пыталась записать Сашку к нему, но у профессора на ближайший год нет времени. А через год может быть уже поздно...

– Клянусь своей Нобелевской премией! – весомо ответил я. А про себя подумал: «Джон, конечно, мой друг, а его жена – поклонница моего таланта, но драть будут, как со всех, и скидки не сделают. А то еще и набросят немного».

Девица спрятала пистолет в сумочку и подала мне руку.

– Извини, что я тебя так отделала, – сказала она, – но ты сам виноват, дядя Вася. Как бы ты поступил на моем месте? Кстати, когда ты поговоришь с профессором?

– Как только узнаю от вас, милая моя Танюша, все, что вам известно, – заявил я. – Вы хотите спасти брата, а я хочу узнать, кто убил Джинджер и моего старинного друга Филиппа...

– Которого вы с Джинджер обманывали, – вздохнула несносная особа. – Это ты для нее накупил всего? Шампанское, черную икру, персики...

Она сожрала содержимое моей корзинки! Собственно, о чем я: Таня украла мой «Порше»!

– Только не думайте меня обманывать! – разозлился я. – Я ложь сразу чувствую! Давайте, Танюша, колитесь! Расследование мы будем вести вместе!

И, вздохнув, воровка принялась за повествование. Она слишком зацикливалась на ненужных деталях, поэтому я все подгонял ее. Меня чрезвычайно взволновал тот факт, что убийцу Джинджер и Филиппа она узнала в одном из телохранителей мадам президента. Так и есть, Кэтрин Кросби Форрест имеет ко всему непосредственное отношение. Кто, как не она сама, могла поручить своему телохранителю «оказать стране небольшую услугу»!

Таня прибыла в Майами, чтобы нанести визит вежливости некоему Тимоти С. Шмидту, чье письмо было похищено из особняка Филиппа. Имя мне было смутно знакомо, но я не мог вспомнить, откуда именно.

– И когда я заметила, что ты, дядя Вася, сел мне на хвост, я решила изменить маршрут поездки, – сказала Таня. – Так ты будешь звонить своему другу профессору Шапиро?

И она сунула мне мобильный. Не оставалось ничего иного, как связаться с супругой профессора, которая уверила меня в том, что ее муж найдет возможность ознакомиться с историей болезни нового пациента, брата Тани, и осмотреть его в ближайшие два или три дня. Судя по тому, с каким восхищением смотрела на меня воровка, моя репутация достигла заоблачных высот.

– Спасибо тебе, дядя Вася, – сказала она, и, как мне показалось, в ее глазах сверкнули слезы. – Я знаю, что и профессор Шапиро помогает не всем, но все же у Сашки тогда появится еще один шанс...

Внезапно мне стало жаль девчонку, которая пошла по кривой дорожке в том числе из-за того, что надо помочь больному брату. Но не стоило упускать из виду и мои интересы.

– Так где живет этот Тимоти С. Шмидт? – спросил я, на что Таня ответила:

– Вообще-то не здесь, а совсем в другом месте. Туда мы сейчас и отправимся. Память у меня фотографическая, и я запомнила адрес, указанный на пакете...

Понадобилось около сорока пяти минут, чтобы добраться до Коллинз-авеню, тянувшейся вдоль океана. Судя по всему, означенный Тимоти не нуждался в деньгах. Шофер высадил нас перед искомым особняком, я расплатился и вышел вслед за Таней. Я хотел было направиться к двери, но девица потащила меня по дорожке к соседнему дому.

– Дядя Вася, ты что? – зашептала она. – Разве не видишь, что здесь побывала полиция?

И в самом деле, присмотревшись, я увидел, что веранда особняка Тимоти С. Шмидта обвита желтыми лентами, которыми полиция обычно огораживает место преступления.

– Похоже, Тимоти тоже не повезло, – заключил я. – Но что здесь произошло?

Узнать это было легко. Я предложил использовать все тот же трюк, который задействовал, когда был в гостях у родителей Тани. Позвонив в соседний особняк, мы наткнулись на пожилую даму, оказавшуюся весьма разговорчивой. Мы представились репортерами, и она тотчас предложила нам выпить кофе. Наслаждаясь вкусным напитком и поглощая кексы, мы узнали о том, как позавчера скончался мистер Тимоти С. Шмидт.

Миссис Харпер, снабжавшая нас кексами и информацией, была местной сплетницей. С первым мужем она развелась, второй ее бросил, третий скончался от инсульта шесть лет назад, дети выросли и разъехались по стране, внуки же вообще работали за границей, вот миссис Харпер и не оставалось ничего другого, как скрашивать свой досуг слежкой за соседями, сбором компромата и обнародованием грязных историй. Миссис Харпер знала все и обо всех. Она поведала к нам, к примеру, что у миссис Токье имеется любовник, который приезжает к ней во вторник, среду и четверг, как только муж отбывает на работу, что почтальон Гиббс читает чужие письма и ворует корреспонденцию, а сын четы Лоуз курит марихуану. Так могло бы продолжаться до бесконечности, но мы-то с Таней хотели знать подробности смерти Тимоти С. Шмидта, поэтому сконцентрировали внимание болтливой дамы на его персоне.