Валерий Карышев - Абсолютная защита Страница 20

– Ну вот все, что я вам могу показать, – Ирина придвинула ко мне несколько листков. – Вот обвинительное заключение.

Я взял листок и начал читать. Светлане и Юрию Цветковым было предъявлено обвинение в мошенничестве в особо крупных размерах, хищении предметов, имеющих особую ценность, совершенное группой лиц, а также в неуплате налогов. В этой редакции все выглядело так: Светлана и Юрий Цветковы вступили в преступный сговор с неким гражданином Коробейниковым, создали преступную группу для совершения хищений на рынке антиквариата. План антикваров заключался в приобретении на антикварных рынках и аукционах по заведомо низким ценам картин, близких по сюжету и исполнению манере русских художников XIX века. Реализация этих картин осуществлялась через салон Светланы Цветковой. Схема была опробована на Кремневе, с которым у антикваров сложились доверительные отношений. Для этого гражданин Коробейников примерно за пять тысяч долларов купил на аукционе в Дании картину местного художника Януса ля Кура «Деревья у озера», которую затем привез в Россию и после подделки подписи передал Светлане Цветковой. Она выдала картину за «неизвестный шедевр» живописца Александра Киселева «Летний день. Дорога вдоль опушки леса». Работа сопровождалась заключением известного эксперта Татьяны Поляковой, работающей во Всесоюзном художественном научно-реставрационном центре имени Грабаря. Кроме того, госпожа Цветкова, являясь кандидатом искусствоведения, лично гарантировала подлинность работы и ее музейную ценность, выдав доверчивому клиенту сертификат подлинности на бланке своего антикварного салона «Русские картины».

Господин Кремнев, поверив этим документам, купил картину за 120 тысяч долларов. Затем Светлана и Юрий Цветковы продали бизнесмену еще пять поддельных работ общей стоимостью более миллиона долларов. Кроме того, Цветкова, по данным следствия, похитила у предпринимателя набросок «Обнаженная с тамбурином» русского художника-передвижника Константина Маковского, датированный серединой XIX века. Рисунок был приобретен господином Кремневым на аукционе Сотбис за 30 тысяч долларов. Также антиквары подозреваются в неуплате налогов на сумму 4,8 миллиона рублей. По совокупности обвинения… – далее следовало перечисление статей УК.

– Да, серьезное обвинение, – сказал я, поднимая голову от бумаги.

– На пятнадцать лет лишения свободы тянет, – сказала Ирина.

– Вот тут, в обвинительном заключении, – начал я, – две фамилии встречаются: некий Коробейников и эксперт Полякова. Что с ними?

– А что вас интересует?

– Меня интересует их статус в этом деле.

– У Поляковой пока статус свидетеля. У Коробейникова – ему заочно предъявлено обвинение, он в розыске. Поймать его – дело времени. Так что, как видите, мы приготовили достаточно серьезное обвинение. Выдвинуты три статьи, серьезное наказание. Даже не знаю, как вам придется в этой ситуации…

– Ничего, как-нибудь постараюсь, – улыбнулся я.

– Я должна вас, как адвоката, ознакомить с экспертным заключением. – Ирина протянула мне еще несколько листков.

В заключениях я прочел, что одна из лабораторий, занимающихся экспертизой картин, дала заключение, что картины, которые им предъявили, были слегка переделаны. Их авторы – живописцы того же времени – Янус ля Кур и Андерсен Лунблю. Работы эти покупались в апреле прошлого года на датском аукционе по пять-шесть тысяч долларов, затем перевозились в Россию, на них наносились поддельные подписи русских авторов. При этом фальшивки прошли экспертизу на подлинность во Всероссийском художественном научно-реставрационном центре имени Грабаря.

Затем Ирина ознакомила меня еще с одним документом, где все трое мошенников, которые обманули Цветкову с ее квартирой, были признаны по этому делу в качестве потерпевших – и Кремнев, и Яхонтов, и даже Зайцев, что меня очень удивило.

– Ирина Георгиевна, я хотел спросить, что с первым делом, где моя доверительница является потерпевшей?

– Мы его забрали, объединили в одно и расследуем. Вы же знаете: бывает так, что обвиняемый одновременно находится в роли потерпевшего. В вашей большой адвокатской практике такое было?

– Было, конечно. И кто же обвиняемый по первому делу?

– По первому делу нет обвиняемых, – ответила Ирина. – Лица, совершившие мошенничество в отношении Цветковой, не установлены. Что же касается Кремнева и Яхонтова, что вас, судя по всему, интересует, то они проходят только как свидетели. Претензий к ним у следствия нет.

– Ну что же, – улыбнулся я, – получил от вас много ценной информации! Пойду работать.

– Желаю успехов! – сказала Ирина на прощание.

Глава 16

Установление истины

Выйдя из Следственного комитета, я сел в машину. Что теперь делать? Прежде всего нужно поехать в Центр Грабаря, который занимается экспертизой картин, попробовать там установить истину, а потом отправиться к клиентке и разобраться с ней.

Я открыл справочник и нашел адрес Центра Грабаря. Он находился недалеко от Третьяковской галереи, куда я и поехал.

Вскоре я был на месте. Меня тут же остановил вахтер.

– Добрый день, – сказал он, – чем могу быть полезен?

– Я бы хотел встретиться… – Я замолчал, так как не знал, с кем мне нужно повидаться. Что мне ему сказать? – Я бы хотел встретиться с директором. Он на месте?

– Да, на месте. А как вас представить?

Я назвал свою фамилию и должность. Вахтер немного удивился, но подвинул к себе телефон и набрал номер.

– Владимир Алексеевич, к вам адвокат пришел, хочет с вами поговорить…

Вскоре я открыл дверь кабинета директора. Передо мной был седоволосый мужчина лет пятидесяти, в сером костюме. Я поздоровался с ним и протянул свою визитную карточку. Директор немного замешкался, словно раздумывая, давать ли мне свою визитную карточку в ответ, затем все же протянул ее мне.

– Чем могу быть полезен? – спросил он.

– Наверное, вы слышали про скандал с галереей «Русские картины», которой владела госпожа Цветкова?

– Да, немного слышал…

– У вас работала эксперт Полякова. Я бы хотел с ней поговорить.

– Госпожа Полякова отстранена от экспертизы частных работ, но при этом продолжает работать с музейными экспонатами. Вы должны понять, что даже высококвалифицированные эксперты имеют право на ошибку. Кроме того, фальшивых картин такого высокого уровня изготовления в России еще не было.

– А что вы можете сказать о Поляковой? – спросил я.

– Только хорошее, – ответил директор. – У нее такого никогда не было. И я хочу вам сказать, – он неожиданно перешел на полушепот, – здесь работает определенная группа людей, так сказать, цепочка. И в эту цепочку вовлечены художники. Они хорошо знают живопись XIX века и методы ее экспертизы. Кроме того, на мой взгляд, есть и дилеры, работающие на этом рынке. Поэтому я не знаю, какая роль отводилась в этом деле вашей доверительнице Цветковой и моей сотруднице Поляковой.

– Хорошо, – кивнул я. – У меня к вам, Владимир Алексеевич, еще один вопрос. Я прекрасно понимаю, что мне, как адвокату, разговаривать с Поляковой не имеет смысла, поскольку это может быть истолковано как воздействие на свидетеля. Но вы должны понять, что я впервые занимаюсь таким делом и, естественно, ничего не понимаю в антиквариате, тем более в подделках.

Директор внимательно посмотрел на меня и спросил:

– Вам нужен консультант, который всему обучит и расскажет подробности?

– Да, хорошо бы…

– Я бы охотно помог вам, хотя тоже не посвящен в тонкости подделки картин, – словно оправдываясь, проговорил директор, – но мне оказывать вам консультативные услуги… Был скандал, про это много пишут, наверняка вы будете ссылаться на меня, поэтому я из этических соображений не смогу вам помочь. Но человека, который согласится оказать вам помощь, я назову. – Он открыл записную книжку и начал выписывать данные на листок бумаги. – Вы позвоните ему, объясните ситуацию. Человек отзывчивый, специалист своего дела. И я думаю, что он даст вам нужную информацию. Вы хотите организовать свое собственное расследование, не так ли?

– Совершенно верно, Владимир Алексеевич, прежде чем приступить к защите своей доверительницы, я хочу понять, способна ли она на такие действия.

– Вы на правильном пути! Желаю вам успеха! – Владимир Алексеевич протянул руку для прощания.

Дойдя до машины, я развернул листок, чтобы посмотреть, где работает эксперт. Но там была только фамилия, имя, отчество и номер мобильного телефона. Я тут же набрал этот номер. В трубке раздался басистый мужской голос.

– Мне нужен Иван Петрович Сидоров, – сказал я.

– Это он и есть.

– Вас беспокоит… – я назвал себя. – Я по рекомендации Владимира Алексеевича, директора Центра Грабаря. Мне бы хотелось проконсультироваться по поводу экспертизы некоторых картин русских художников. Могу я это сделать?