Марина Серова - Старые амазонки Страница 20

— Так, дела.

— Я что-то ничего не понял. Какие письма?

— Да так, рутина. У нас тут полдома шантажируют.

— Да? — Мишка, похоже, был очень удивлен. — Ну и как? Преступник уже найден?

— Почти. Когда все закончится, я обязательно тебе все расскажу.

— Буду очень рад. Но, может, мы вернемся к нашим бомжам?

— Только после кофе. И я хочу курить, просто умираю.

— Нет, умереть я тебе не позволю. Пошли на кухню. А то нас премии лишают за низкий процент раскрываемости.

— То-то. Что бы вы без меня делали? Так что тебе интересного поведал тот господин со шрамом?

Мишка ухмыльнулся при слове «господин».

— Ну сейчас же товарищей нет, все господа.

— Да кое-что интересное…

Его прервал звонок в дверь.

— Слушай, у тебя тут проходной двор какой-то. На улице, между прочим, почти ночь. Кому это не спится?

Он опять-таки для какой-то своей конспирации закрыл дверь на кухню, а я пошлепала открывать. Да уж! Сегодня вечер сюрпризов. В проеме стояла сияющая Зоя Борисовна с тарелкой пирогов.

— Танечка, вот возьмите. Всем домом послали меня. Вам, наверное, и покушать нечего. Все в делах. Помяните Марью Николаевну, хотя ее еще и не похоронили, но душа-то уже на небе, все видит.

— Хорошо, спасибо, — я несколько оторопело взяла тарелку. — Проходите.

— О нет, извините, не сегодня. А насчет тарелочки не беспокойтесь, отдадите как-нибудь.

И с такой же лучезарной улыбкой она исчезла.

— Ого, — встретил меня Мишка, — да ты взятки берешь или дань собираешь с местных бабулек?

— А что делать? Пироги люблю! — я тут же откусила кусок побольше. — Ой, с грибами! Ужас, как люблю с грибами.

— А я нет, — сморщился Мишка, — как-то я отравился ими и с тех пор ем только те, которые сам собрал.

— Миша, это же бабушки напекли. К тому же, похоже, их ест весь дом.

— Нет уж, спасибо.

— А я съем с удовольствием. Ну так мы все-таки поговорим сегодня о деле? Все! Я тебя внимательно слушаю.

— Ну так вот, кое-что интересное я узнал. Живут они тут, как я понял, давно. В то самое утро Борис — тот, который со шрамом, — ждал мальчишку, он любит гулять по подъездам. В основном, по-твоему, я так понимаю, чтоб далеко не ходить. Борис стоял у подъезда, думал о бренности жизни. Они все там, — он показал рукой вниз, — философы. Прямо кандидаты наук. Вероятно, больше заняться нечем, вот они и философствуют. Послушаешь, так все такие умники, а на деле…

— Мишка даже рукой махнул. Потом продолжил:

— Вдруг Борис услышал то ли шум, то ли шорох, он толком не понял. Потом глухой стук. Утром, особенно в такую рань, в вашем районе удивительная тишина стоит. Это со мной наш «господин» поделился.

Вероятно, поэтому звук и слышен был. Тело, по идее, должно было осесть почти бесшумно. Потом вскрик.

— Потом?

— Я тоже заметил. Но Борис на этом настаивал. Сначала упало тело, потом — вскрик. И из подъезда выбежал кто-то: то ли девушка, то ли парень. Борис растерялся, а тот, который выбежал, похоже, испугался, да еще как. Сразу шарахнулся, как от чумы. Лица поэтому Борис не разглядел совсем. Девушка какая-то, говорит, или мужик. А потом и Сашка выскочил. Глаза по полтиннику.

Бежим, говорит, отсюда, пока менты не замели. Там бабку, кажись, пришили. Ну они и пошли, стараясь особо внимания не привлекать. Немного, но уже что-то. Я думаю, если в отделение вызвать, может, и лицо вспомнит. А у тебя что? Хоть совпадает?

— Почти все. Сашка говорит, что это мог быть и мужчина, причем в любом возрасте.

— Да? И что будем делать? Может, это все-таки Вася?

— Не знаю. Все так называемые свидетели сходятся в одном — человек был худощав и рост ближе к высокому, чем к среднему. А Вася и не худощав и ближе к среднему.

— Согласен.

— У меня есть еще одна зацепка. Подружка помогла.

— Чья подружка? — Мишка уставился на меня.

— Миша, ты к вечеру плохо соображаешь. Конечно, не моя подружка, а нашей убитой. У последней действительно был «жених», но, как говорят, очень странный. Никому он не нравился, и выбор бабы Маши не . был одобрен. Хотя, может быть, это и зависть. Ну так вот. Светлана Васильевна, это та самая подружка, если ты не в курсе.

— Я не в курсе.

— Она предполагает, что этот «жених» и есть убийца. У того была своя семья, но вот только квартира была маловата. Хотя как он мог завладеть этой квартирой, если она не приватизирована и он там не прописан?

— А может, они уже и поженились тихо, чтобы никто не знал?

— Все может быть. Но что-то не сходится. Ладно, подождем утра, а там посмотрим.

— А что будет утром?

— Утром я, возможно, получу информацию по этому человеку. Он, кстати, раньше работал в органах.

— А почему возможно?

— Да потому что данных очень мало. Фамилии этого таинственного незнакомца никто не знает.

— У тебя и там есть связи?

— Мишенька, пора привыкнуть. У меня есть связи везде. Кстати, самая главная вещь в наше время. Нет связей — иногда и никакие деньги не помогут.

— А что это за массовый шантаж? Что-то я о таком первый раз слышу.

Массовый психоз бывает, а вот шантаж… Вечно у тебя все не как у людей.

— Да, Мишка, хорошо, что напомнил. Мне эти бомжи мозги совсем закрутили.

Я подбежала к стенке и достала письма. Отыскав то, что было написано от руки, я протянула его Мишке.

— Слушай, нельзя его на экспертизу отправить? Что-то в этом почерке странное, но что, никак не пойму.

— Да, действительно, — разглядывал его Мишка, — как будто ребенок писал.

— Такая мысль мне тоже приходила в голову.

— Хорошо, сделаем. Только быстро не обещаю.

— Ну, Мишенька, ты же знаешь, я не могу ждать. Да и никто не может. В пятницу они должны отдать деньги. До этого времени хоть умри, но мне надо все узнать.

— Не понимаю. Они что, собираются отдавать деньги? И много?

— Очень. И одни уже отдали. И я их могу понять. У них неплохой бизнес, и они заработают еще. А вот если в милицию обратиться… работать точно не дадут — по кабинетам затаскают, а вот помогут ли, ты уж не обижайся, еще неизвестно. Поэтому если деньги есть, то лучше отдать. К тому же наши «шантажисты» — настоящие «интеллигенты». Письмо с извинениями присылают за доставленное беспокойство. Жаль вот только еще валерьянку не прилагают для восстановления нервной системы.

— Да уж, я смотрю, у вас веселенький домик. Каждый развлекается по-своему.

Мишка уже клевал носом. И я над ним сжалилась.

— Ладно, Миш, оставайся у меня. Пойдем, я тебе постелю в той комнате. А то ты и до дома не доедешь.

По-моему, он ждал этого приглашения. Потому что беспрекословно встал и отправился спать.

Я составила себе. план действий на завтра. Получилось много. Но этот день будет решающим. Похоже, именно завтра должно все проясниться.

Заснула я моментально, даже без применения аутотренинга, видно, сказались мои хождения «в народ».

Проснулась я от непонятного ощущения. Со мной явно что-то сделали, похоже, что связали. Голову поднять не было никакой возможности. Где я? С трудом повернув шею вбок, я обнаружила все ту же обстановку моей собственной квартиры. Судя по темноте, проспала я недолго. Стояла глубокая ночь.

Попробовала приподнять руку, и после некоторых усилий у меня это получилось. Я долго бессмысленно смотрела на нее, потом аккуратно положила обратно. Нет, связанной я не была. Тогда что же происходит? Во рту было сухо, как после пересечения Сахары. Я поняла. В меня заложили бомбу. Нет, несколько маленьких бомбочек, которые постоянно взрываются у меня внутри, в моем животе. Моя комната раскачивалась, как маятник. Может, у нас землетрясение? Вдруг я вспомнила, что где-то здесь должен быть Мишка, и пошла его искать. Это были какие-то лабиринты, а сам Мишка почему-то убегал, от меня. Бомбочки стали взрываться с новой силой. Кто мне их все время подкладывает! Прекратите сейчас же. И так холодно. Дайте же кто-нибудь мне одеться. Но тут полилась вода. Ее было много. Я была огромным сосудом, и кто-то пытался наполнить меня водой. Но ее было очень много, и она уже лилась через край, но все тот же кто-то лил и лил, не переставая.

«Да хватит же надо мной издеваться! Я никакой не сосуд! Я — Таня Иванова», — вдруг вспомнила я и начала отмахиваться от водопада.

— Я не хочу больше пить. Вы что, все с ума посходили? — по-моему, я заорала и открыла глаза.

Передо мной было какое-то чудище со знакомыми чертами, которые через несколько секунд приобрели образ Мишки.

— Ну слава богу, — почему-то вздохнул он.

— Миша, ты что? — спросила я осторожно, пытаясь приподняться, но это почему-то не получилось.

— Да так, ничего. Ты в порядке?

— Я? По-моему, да. Ты, наконец, нашелся, а бомбы больше не взрываются.

По тому, как смотрел на меня Мишка, я поняла, что говорю что-то не то.

Но разговаривать не хотелось совсем, и я отвернулась от Мишкиного взгляда и уснула уже без всяких компьютерных игр.