Валерий Козлов - Прогулки по лезвию Страница 20

- Охрану надо срочно менять. Всю обслугу надо менять.

- Если не поздно, - мрачно заметил Блинов.

- Да, если не поздно, - согласился заместитель.

Вызвали президента фирмы "ОКО" Завьялову. Привыкшая, что у Блинова её встречают с кофе и коньяком, она была неприятно удивлена, увидев своих боссов с похоронными лицами и на журнальном столе одну лишь пепельницу, полную окурков.

Завьялову без лишних церемоний подвергли перекрестному допросу.

И хотя вся сцена предварялась словами Блинова "давайте поговорим по душам", поговорили с ней так, что бывший директор гастронома Завьялова пала духом и прослезилась.

- Да не видела я этих новых домов, - твердила она, - нужны мне они! Вы мне сказали, когда брали на должность, будешь сидеть в кабинете, я и сидела, а все остальное - Альберт Юрыч командовал.

- Командовал, - сказал Блинов и вздохнул. - Да, в белом костюме, на презентации, он выглядел хорошо. Как и вы в черном...

Почувствовав в словах шефа прощальные ноты, Завьялова стала клясться в верности общему делу, в преданности до гробовой доски лично Блинову. Ее успокоили, угостили коньяком и отправили на работу. Не доверять Завьяловой не было никаких оснований. К тому же она просто не могла, не должна была знать, что там происходило, в только что построенном "ее" фирмой доме.

- С Даниловной надо бы побеседовать, - предложил Соловьев.

- Я с ней сто раз уже говорил, - сухо ответил Блинов, несколько раздраженный этим советом: как-никак Даниловна была родственницей Блинова. - А вот с дядей Борей надо бы пообщаться, - в свою очередь предложил он. Шофер, Борис Николаевич, приходился заместителю родным дядей.

- Он тоже вряд ли скажет что-нибудь новенькое. И потом... Это не его уровень. Если бы их пытались подкупить, я за дядю Борю ручаюсь, он тут же сказал бы. А участвовать в какихто финансово-политических заговорах, сам подумай!

- Все верно, - сказал Блинов, наливая себе и заму коньяк, - да только кроме них и охранников некому было взять эти проклятые дневники.

Значит, так. Охрану меняем, за Даниловной и твоим дядей Борей установим наблюдение на недельку. На всякий случай.

Под наблюдение попали все, кто хоть как-то мог быть причастен к похищению Марии. Допрашивали рабочих на стройке, допрашивали ночных сторожей. Особенно досталось одному, который имел несчастье накануне уволиться. Его разыскали и допрашивали с пристрастием. Потом, правда, хорошо заплатили за ущерб, нанесенный здоровью. И если б этот сторож оказался одним из тех, кто разговаривал с Важиным и Майковым, то тут бы Блинов и ухватил желанную ниточку, но те двое, что могли кое-что рассказать, предпочли не вспоминать о том, как они в рабочее время распивали водку с незнакомыми лицами и во время распития костерили капиталистов, строящих дома для простых людей на дерьме. К тому же сторожам нельзя было открываться, потому как пришлось бы закладывать бригадира Мясникова, а тот им всегда наливал и вообще был хороший мужик. С самим Мясниковым тоже беседовали.

Но бригадир, не будучи "выпимши", основательно немел, и путного слова от него было невозможно добиться:

"Мое дело - подвел плиту, закрепил..."

Потом Соловьев спохватился, объявил на стройке премию в двадцать миллионов тому, кто что-нибудь знает о нападении на квартиру, но было поздно. Премия несомненно сработала бы, если б о ней сразу сказали. Те двое сторожей повздыхали вечерком за бутылочкой о потерянных миллионах, но решили, что давать задний ход поздно, да и опасно: ведь тогда их ещё в чем-нибудь заподозрят, и попробуй докажи, что ты не верблюд.

Неизвестность бесила Блинова. Везде мерещились предатели и дураки.

Он с треском уволил начальника своей СБ, рекомендовавшего в свое время Дронова для операции по "охране особо важного объекта". Правда, Блинов тут же спохватился, что начальнику СБ нет достойной замены, но было поздно. Служба безопасности концерна осталась на время без опытного руководителя. А Блинов продолжал делать ошибки. Мысль о предательстве в ближайшем своем окружении так донимала его, что по ночам, сидя на полутемной кухне со стаканом неизменного ликера, он всерьез опасался сойти с ума. Даже беглый взгляд на руководителей фирм, входящих в огромный концерн с суммарным годовым оборотом, соизмеримым с оборотом целой промышленной отрасли, даже самый поверхностный взгляд на всех этих бывших директоров гастрономов, уголовников и секретарей комсомола убеждал, что никому из них верить нельзя даже на пятьдесят процентов. Никому! Соловьеву верить можно. Процентов на восемьдесят.

Едва ли не каждое утро он стал вызывать к себе Соловьева и делиться с ним выводами своих мучительных ночных размышлений по поводу то одного, то другого руководителя. Их надо было менять. И Блинов ждал советов зама, как произвести эту замену поделикатней, без сцен и скандалов, без сбоев в работе подразделений концерна.

Соловьев уже позабыл, когда он в последний раз шутил и улыбался. Он перестал контролировать руководителей фирм, в которых формально числился на вторых и даже третьих ролях, а на самом деле был личным представителем вообще нигде не числившегося Блинова, и целиком ушел в душеспасительные беседы со своим боссом и старым товарищем. Как мог уговаривал успокоиться, не трогать директоров: все отлажено, каждый на своем месте, нельзя сейчас ничего менять, нарушать равновесие. Не помогло. Блинов под предлогом того, что Завьялова толком не знает, где и что у неё строится, уволил её, приказав выплатить ей зарплату за полгода вперед, и начал присматриваться, подумывать о следующей кандидатуре.

В верхах треста сложилась напряженная атмосфера. Соловьев, предвидя беду, решился на прямой разговор с шефом. В конце концов, решил он, что так пропадать, что эдак.

Разговор произошел на первой, самой любимой даче Блинова. Стоял теплый день запоздалого бабьего лета, в открытые окна террасы тихо влетали редкие листья и ложились на стол, на стулья, на пол.

Не считая охраны и молоденькой секретарши, накрывшей обеденный стол и затем отправленной смотреть телевизор, Блинов и зам были на даче одни. После обеда секретарша сварила крепкий кофе, а охранник затопил в доме камин. Блинов с Соловьевым прошли в гостиную и плотно закрыли за собой двери.

- Нужен совет, - сказал Блинов, передвигая кресло к огню.

- Слушаю. - Соловьев закурил традиционную послеобеденную трубку.

- Дело в том, что я нашел Марии замену, - начал депутат, отпивая кофе маленькими глотками. - Ты её знаешь. Помнишь, когда мы возили срубы из Зубовой Поляны, там, в деревне, была старуха Вакулиха? Помнишь её внучку Наташку?

- Смутно помню, - сказал Соловьев.

- Смутно... - задумчиво повторил Леонид. - У нас ведь тогда случилась любовь. В гостинице. Исключительно сообразительная и надежная девка.

Хотел было её приютить, да тут эта Миронова подвернулась. Ну ладно...

Короче, на днях я получил от старухи письмо. Пишет, что Наталья работает с геологами, адрес сообщает - где-то в Архангельской области. Вот... Хочу посоветоваться. То ли ей письмо написать, то ли сразу послать ребят за ней? Как думаешь?

Соловьев ответил не сразу. Он положил трубку в пепельницу, отпил кофе.

- Наверное, - задумчиво сказал он, - в этом будет резон, если Мария без боя отдаст все. А иначе какой толк в той Наташке?

- С Марией все решено, - жестко заметил Блинов. - Забудь о ней.

- Как это забудь, когда из-за неё весь сыр-бор? И что именно ты решил?

- Неважно, - мрачно ответил Блинов. - Забудь, и все.

- Что ж, - сказал Соловьев, вновь раскуривая трубку, - тогда хорошо бы на эту деваху живьем посмотреть.

Столько времени утекло, может быть, она совсем не та, что была.

- Этого я и боюсь.

- Ничего страшного нет... - Альберт встал и заходил по комнате. Отправишь обратно к геологам. Страшно другое...

- Продолжай, - сказал Блинов, развернувшись в кресле.

- Сам знаешь...

- Не понял. Что за туман? - спросил депутат, чувствуя, как мгновенно портится у него настроение.

- Туман... Но и ты не говоришь всего до конца. Что ты решил делать с Марией?

Блинов устало поднялся.

- Пойду полежу.

- Понимаешь, - сказал Соловьев, - в тебе сидит какой-то заряд саморазрушения. Система - это же ты создал! Ты, своими руками, начиная с тех бревен, что нам с тобой приходилось таскать на этот участок. Не забыл? - В ответ Блинов кивнул утвердительно, но очень холодно. - Вот. И теперь, когда ты создал такую махину, такой сложный механизм, где все так завязано, где деталь к детальке подогнана, где шестереночки смазаны... На тебе! Затеял перетряску. Во имя чего? Чтобы Марию заменить на Наталью?

- Сволочи все, - неохотно отозвался Блинов, - и лентяи.

- Знаю. А где на эти места других взять? Или тогда надо менять всю систему, делать настоящие акционерные общества, брать всех директоров в долю... По моим скромным подсчетам, мы с тобой потеряем что-то около половины, если не больше... Для того, что ли, мы с тобой бревна на горбу таскали?