Александр Ольбик - Балтийский вектор Бориса Ельцина Страница 20

Разглашение декларации "до срока" - нежелательно.

...Декларация принята пятого ноября 1989 года в редакции газеты "Советская молодежь".

И далее идут две подписи.

Они расположены в алфавитном порядке. Первая...Ей и сегодня предстоит остаться в тайне. Газетное право это допускает.

Вторая - Александр Ольбик, корреспондент газеты "Юрмала". Ему я и задал несколько вопросов.

- Саша, почему - Ельцин? Откуда такая вера в этого лидера? Знает ли сам новый "президент" о его поддержке через "СМ" и твоей "Юрмалы"?

- С Ельциным я познакомился 22 июля 1988 года на теннисном стадионе в Лиелупе, где проходили соревнования на Кубок Дэвиса...Но у тебя может возникнуть и другой вопрос - почему к Ельцину подошел я, а не кто-то из большого числа аккредитованных на Кубок журналистов? Ведь там были представлены почти все центральные издания Советского Союза...Произошло это, конечно, не потому, что я особенно смелый, а скорее всего потому, что редакторы центральных изданий были более закомплексованы на имени "Ельцин", чем, скажем, редакторы "СМ" и "Юрмалы". Я имею в виду Александра Блинова и Айвара Бауманиса.

Это было время, когда Ельцин угодил в отставку, когда "Борис был уже не прав". Мы договорились об интервью - сработал профессиональный интерес: поговорить с опальным лидером. И если возможно - помочь...

Через пару недель интервью с Ельциным - первое в стране после его отставки - было опубликовано в "Юрмале" и "Советской Молодежи", а потом разлетелось по всей стране, его перепечатали 140 газет. В некоторых регионах тиражи с интервью были уничтожены...

Теперь о том, "почему - Ельцин?" Думаю, это ясно из текста нашей декларации. Я внимательно наблюдал за деятельностью Бориса Николаевича в течение последних двух лет, читал его выступления, вникал в его формировавшуюся тогда программу действий. Я, конечно, понимал, что этот человек может сделать многое для России, а значит, и для всех других республик. Он первый из "диссидентов" высшего эшелона власти начал вести решительную борьбу с засильем партократии, и борьба эта, ведущаяся изнутри самой КПСС, имела огромное значение в жизни общества. Я видел, как ему мешают, как пытаются его дискредитировать в глазах народа... Вспомните хотя бы ту тенденциозную телепередачу, пущенную на всю страну по каналам ЦТВ (после поездки Ельцина в США), а также "правдинскую" перепечатку из итальянской газеты "Репубблика"... У самого же Ельцина не было возможности выступить в союзной прессе, дать отпор измышлениям, отвечать так же громко, как это делали его политические противники...

Чего лукавить, "Советская Молодежь", наверное, единственная газета, имеющая хождение по всей территории СССР, которая регулярно старалась объективно отражать деятельность Ельцина как политического прогрессивного лидера. Именно "СМ" опубликовала его открытое письмо М. С. Горбачеву, тезисы его предвыборной программы, его ответы на вопросы избирателей, отчет о поездке в США и так далее. И уже в январе этого года в "Советской Молодежи" было напечатано еще одно мое интервью с Ельциным ("42 вопроса Борису Ельцину", "СМ" от 3 и 4 января 1990 года), которое судя по письмам, распространялось по всей России и окраинам страны.

Знает ли сам Ельцин о нашей поддержке, о декларации двух латвийских журналистов? О поддержке, думаю, догадывается, а о декларации нет...Разве что теперь узнает.

ЕЛЬЦИН - "ПРЕЗИДЕНТ" РОССИИ!

Одним это по душе, другим нет, третьим...А вот насчет "безразлично" спешить не будем. Нет, не может быть нам, жителям Латвии, безразлична судьба России. Потому что от нее зависит и наша собственная судьба.

Акция "Прорыв" завершена. И это лишь начало нового этапа деятельности Бориса Ельцина. "СМ" и впредь будет следить за ней, на этот раз - без деклараций...

Евгений Орлов

ПОД СЕНЬЮ ЗОЛОТЫХ КУПОЛОВ

АРХАНГЕЛА МИХАИЛА...

Публикация Декларации (о "журналистском заговоре") появилась в прессе в июне 1990 года, но до этого произошли события, которые также неразрывно связаны с Прибалтикой и Ельциным. К слову сказать, сейчас я уже могу назвать имя второго человека, подписавшего ту Декларацию: это был редактор газеты "Советская молодежь" Александр Блинов...

Из дневника.

29 ноября 1989 года. Зима в Москве необычно ранняя, полно снега, и довольно кусачий морозец. В столицу я прибыл из Киева (был в командировке в Одессе) и сразу же направился в гостиницу "Москва", где расположились офисы народных депутатов СССР. Моя цель - встретиться с Борисом Николаевичем и взять у него интервью, поскольку союзные издания по-прежнему его игнорируют. Но сначала я позвонил к нему домой, ответила Наина Иосифовна: сказала, что Борис Николаевич уехал на работу...на троллейбусе...Пришлось немного подождать, пока он доберется до гостиницы "Москва". Встретил он меня с широкими русскими объятиями и троекратным поцелуем. Как всегда он был аккуратен в одежде и элегантен, как "рояль". Как мне показалось, он немного похудел, отчего стал еще более импозантен.

В его кабинете стояли два небольших Т-образных стола, три стула зеленой бархатной обивки, два таких же кресла, небольшой журнальный столик, на дверях светлые портьеры, паркетный, до блеска начищенный пол и один обыкновенный телефонный аппарат. На столе я заметил книгу "Россия Горбачева и американская внешняя политика" Северина Бялера и Майкла Менденбаума, издательства "Прогресс". На полке - несколько книг и в их числе "Архитектура советской Грузии", книга о Горбачеве на английском языке, "Бюллетень парламентской группы СССР", каталог "Новые книги за рубежом" и другие...

Рядом с рабочим кабинетом - довольно обширная приемная, где работают его помощники Лев Суханов и Александр Васильевич (высок ростом, лысоват, с небольшими, с хитрецой глазами), который как-то странно при знакомстве не захотел назвать фамилию. (Позже, конечно, я узнал, что это был Коржаков... )

Сначала разговор между мной и БНЕ шел в общем ключе, причем в это время Борис Николаевич все время был на ногах и создавалось впечатление, что его где-то ждут и он собирается уходить. Он поблагодарил меня за предыдущие интервью и сказал, что его по-прежнему со всех сторон третируют: то сбрасывают с моста, то избивают его секретаря (я не уточнял кого именинно, но только не Таню Пушкину и не Льва Суханова), то обкрадывают квартиру его старшей дочери Елены.

Когда зашел разговор относительно интервью, БНЕ предположил, что для этой цели мог бы подойти ресторан "Пекин". Но тут же он оговорился, что, дескать, только стоит там появиться, как сразу же в зале возникнет самопроизвольный митинг...Значит, ресторан не подходит. А в гостинице, Борис Николаевич, выразительно осмотрев стены и потолок кабинета, дал понять, что все пространство насквозь прослушивается.

Мои ощущения оправдались: он вышел и я остался один. Однако, вернувшись минут через 10, он сказал: "Моя рабочая группа посовещалась и решила, что поедем домой к моему помощнику, там нас не подслушают..." Время - 12.30. И он снова вышел, сославшись на то, что у него не закончен разговор с журналистом из журнала "Огонек". Пока он отсутствовал, я попросил разрешения у помощника Александра Васильевича съездить на депутатской машине на Киевский вокзал - забрать оставленную в камере хранения сумку. Мне разрешили это сделать и я на служебной черной "Волге" поехал на вокзал. По дороге шофер, Василий Михайлович, уже пожилой человек, который на протяжении 25 лет возил партийных деятелей, рассказал, что семью Микояна обслуживает "Чайка" и два водителя, а внучку Громыко - "Волга" и тоже два шофера. Разговор возник как-то само собой и, мне показалось, что этому седовласому степенному человеку тоже захотелось испить глоток гласности, тем более перед ним был совершенно незнакомый человек. Ему, видно, тоже осточертела молчанка и табу, которое на протяжении долгих лет на него было наложено партийной дисциплиной.

Пока ездили, немного опоздали - не уложились в час, который нам для поездки выделил Александр Васильевич. БНЕ и Александр Васильевич уже ждали и БНЕ сделал мне нестрогий выговор. Мне было стыдно и я переживал, что заставил его ждать...

Мы сели в машину и отправились на юго-запад Москвы, на квартиру к Коржакову (о чем я узнал позже). По дороге шел кое-какой разговор и однажды Борис Николаевич, сидящий на переднем сиденье, обернулся ко мне и сказал, что знает номер счета и сумму в долларах, которая хранится в швейцарских банках на имя Брежнева. Пофантазировали, как этими деньгами может распорядиться семья Брежневых. Борис Николаевич был в приподнятом настроении, шутил, улыбался...

День был морозный и солнечный и где-то по дороге в его лучах сказочно заблестели купола только что отреставрированного храма Архангела Михаила...Мне это показалось хорошим предзнаменованием и вместе с тем по "именной" ассоциации напомнило Горбачева, который тоже Михаил...архангел перестройки...

Мы приехали в современный многоэтажный дом, в двухкомнатную квартиру, где нас встретила моложавая симпатичная блондинка. Жена Александра Васильевича Ирина. В прихожей уже пахло чем-то вкусным. Нас разули и я был счастлив: в Одессе у меня отклеилась подошва и я купил на рынке туфли на высоченных каблуках, которые мне жали и напоминали несуразные ходули. Борис Николаевич тоже разулся и в носках прошел в комнату. Он сел в кресло и вытянул свои баснословно длинные ноги. На столе уже стоял аппетитно пахнущий пирог, бутылка сухого вина, водка, и, по-моему, легкое самодельное вино в графине.