Татьяна Моспан - Партия в преферанс Страница 20

Едва открыли калитку, из будки, гремя цепью, вылез пес и тоже залаял.

- Тихо, Малыш, замолчи! - прикрикнула на псину Вера. - Ты ещё тут будешь...

Собака послушно скрылась в будке.

Не такой уж он и малыш, отметил Першин. Пес с бело-рыжими пятнами на груди и закрученным в кольцо хвостом больше всего напоминал средних размеров лайку.

- На лайку похож.

- Лайка и есть. Мне его родители одного ученика подарили, когда к нам в сад лазить стали. Своих не тронет, а появись кто чужой, может цапнуть. Умная собака. Без дела не лает, как другие.

Едва Николай вошел в дом, повеяло знакомыми с детства и давно позабытыми запахами.

- Хорошо-то как, - невольно вырвалось у него.

Домик состоял из двух комнат, кухни и веранды. Кругом царил идеальный порядок. Букет разноцветных астр на круглом столе со скатерью смотрелся весело и нарядно. Рядом лежала стопка ученических тетрадей.

- Ты где преподаешь?

- В средней школе. Учительница русского и литературы в старших классах.

- Я так и подумал.

- Почему?

- Не знаю. На математичку ты не похожа.

Вера улыбнулась. Николай первый раз увидел, как она улыбается. Ее строгое лицо будто тронул кистью умелый художник. Оно преобразилось и удивительно поророшело.

- А почему в августе - и тетради? - удивился он.

- Веду факультатив, готовимся к занятиям. Сейчас такая сложная программа, вот родители и попросили позаниматься с выпускным классом. У тебя тоже аллергия на тетради?

- Нет, - удивился от вопросу. - Почему спрашиваешь?

- Мой бывший муженек видеть их не мог. Говорил, что они у него все время стоят перед глазами вместо завтрака, обеда и ужина.

Николай осматривал небогато обставленную комнату, куда привела его хозяйка. Сервант с посудой, почти такой же, как и в комнате его матери, книжный шкаф, полки, зеркало, диван, заправленный клетчатым пледом. В углу висела икона с лампадкой.

- Здесь тебе постелю, - Вера положила на диван стопку белья.

Он остановил её.

- А можно я на веранде посплю? Там топчан есть.

- Как хочешь, - удивилась Вера. - Только Малыш лает иногда, может побеспокоить.

- Ничего.

После ужина, от которого Николай всячески отказывался, но в конце концов пришлось подчиниться, он лежал на топчане в чужом доме и не мог заснуть.

Удивительно приятный запах распространялся вокруг. Что это? Приподнявшись на локте, пытался определить, откуда исходит такой пьянящий аромат и не мог.

- Здорово, - прошептал он и закрыл глаза.

Нежный запах настраивал на лирический лад, успокаивал и убаюкивал. За последние дни произошло столько разных событий... Завтра предстояла встреча с тетей Любой, ради которой и приехал сюда.

На улице в своей будке гремел цепью полусонный Малыш, время от времени взлаивали другие собами, где-то загорланил петух, потом ещё один, - под эти непривычные звуки Николай провалился в сон.

Проснулся оттого, что кто-то негромко приговаривал совсем рядом:

- Цыпа, цыпа, цыпа...

Николай потянулся всем телом и почувствовал, что в углу постели находится что-то теплое и живое. Он открыл глаза. В ногах лежал трехцветный клубок, который вдруг зашевелился, потревоженный его движением, поднял голову и оказался хорошенькой кошечкой с зелеными глазами.

- Иди ко мне, - позвал Николай.

Кошечка, помедлив секунду, словно хотела удостовериться в добрых намерениях, доверчиво двинулась к нему, грациозно ступая по одеялу. Во сне он тоже чувствовал, как кто-то ласково касается его, стараясь не разбудить. Он думал, что это происходило во сне.

- Не дают тебе поспать, - появившаяся Вера смотрела, как Николай гладит кошечку. - Ее Дусей зовут, очень своенравная скотинка. Странно, что она к тебе на руки идет, обычно никого из чужих не подпускает, дичится всех.

Вера держала в руках миску со свежими яйцами.

- О, - улыбнулся Першин, - я смотрю, у вас настоящее натуральное хозяйство.

- Да какое хозяйство, - отмахнулась Вера. - Пять куриц, одна из которых совсем квелая, петух и кошка с собакой. Поросенка давно не держим, я в школе занята, а мама болеет.

Николай, принюхиваясь, крутил головой. Вчерашнего ночного запаха не чувствовалось вовсе.

- Скажи, пожалуйста, вчера, когда засыпал, чем-то сногсшибательно пахло. Или мне показалось?

- Маттиолой, наверное, это цветок такой, распускается на ночь глядя и благоухает. Сам неприметный, а аромат на всю округу. Его ещё ночной фиалкой называют. Я его каждый год сажаю.

- Точно, фиалкой и пахло!

Дуська, уютно угнездившись у Николая на руках, оглушительно мурлыкала.

- Надо же, кошечка маленькая, а голосище... - удивился он.

- Скоро завтракать будем.

Дуська, приняв эти слова на свой счет, спрыгнула на пол и, независимо задрав хвост, направилась вслед за Верой на кухню.

Утренняя улица, по которой Николай шел вместе с Верой, отличалась от улицы ночной. Почти у каждой калитки рылись в траве куры, охраняемые бдительным петухом, носились на велосипедах пацаны, возле огромной кучи песка, сваленной у недостроенного дома, сидела пара малышей и с упоением возводила из песка замысловатое сооружение. В палисадниках красовались цветы.

- Сколько золотых шаров! - улыбнулся Николай. Ему всегда нравились эти цветы.

- Да, распустились. Скоро осень. У нас золотые шары за цветы не считают, везде растут как сорняк, а я люблю.

- Я тоже, - сказал Николай.

Когда выходили из дома, он заметил, что у Пчелкиных в палисаднике тоже росли золотые шары.

Все, кто встречался по пути, здоровались с Верой и с Николаем.

- Здравствуйте, здравствуйте, - отвечала она.

Кое-кто называл её по отчеству - Владимировной.

- Родители моих учеников, - пояснила она.

Лишь однажды Вера насупилась, когда её остановила неряшливого вида расплывшаяся бабенка неопределенного возраста с хитрыми глазами. Черты её лица Николаю смутно кого-то напоминали.

- Как здоровье тетки Любы? - весело спросила она, впившись глазами в Першина. - Никак, гости у тебя?

- Гости. Здоровье мамы без изменений.

Бабенка была не прочь ещё поболтать, но Вера не поддержала её.

- В больницу опаздываем, - сказала она.

Шагая вслед за Верой Николай чувствовал чужой взгляд на собственном затылке.

- Неприятная женщина.

- А ты не узнал ее? - остановилась Вера.

- Нет. А кто это?

- Екатерина Доронькина, двоюродная сестра твоего приятеля Славика. Разве ты не помнишь ее?

- Катя Доронькина? Катька?! - он едва удержался, чтобы не оглянуться и не посмотреть вслед. - Удивительно! Она была такая хорошенькая. Года на три постарше нас со Славиком.

- Правильно. Ей сейчас сорок шесть, - подтвердила Вера. Числится на "Динамике".

- Почему числится?

- Завод большую часть времени не работает, люди пристраиваются, где кто может. Катерина тоже, сейчас, кажется, в уборщицы подалась, надо же как-то жить.

- Я был влюблен в неё в детстве. Никогда бы не подумал, что красавица Катерина превратится в такую... такую тетку. Она давно в этих краях живет?

- Да. Они через год после нас здесь с матерью поселились. Хибарку купили, потом лет пятнадцать её достраивали. Доронькины разъехались кто куда. Сама бабка Варя сначала к старшему сыну Василию в центральную усадьбу Родоманово подалась, потом, разругавшись с невесткой, здесь жить попробовала, у дочери, но тоже не ужилась. Просилась к Лидии в Москву, но та её не взяла. Так и моталась старуха до самой смерти между Родомановым и Гагариным.

- Славик никогда ничего про это не рассказывал.

Вера ещё больше насупилась, хотела что-то добавить, но сдержала себя, промолчала.

- А со Славиком ты по-прежнему дружишь? - вдруг спросила она.

- Виделись недавно, - неохотно отозвался Першин.

После встречи с Екатериной Доронькиной безмятежное настроение, навеянное нехитрым деревенским бытом провинциального городка испарилось, как дым. Зудяще и выматывающе стал побаливать правый висок. Впереди была встреча с тетей Любой. Что-то она скажет сегодня Першину?..

Любовь Ивановна лежала в крошечной палате одна.

Николай с трудом узнал в этой маленькой ссохшейся женщине полнокровную тетю Любу. Сквозь редкие седые волосы просвечивала кожа. Дышала больная неровно, словно внутри неё работал неисправный механизм. У противоположной стены стояла ещё одна кровать. Она была пустая.

Вера, обняв мать, перевела взгляд на незанятую койку.

- Ночью... вынесли, - хрипло вымолвила тетя Люба.

Вера все поняла правильно и отвернулась: умерла, значит, соседка. Скоро и мать...

Любовь Ивановна, видя, как Николай выгружает из авоськи апельсины, покачала головой.

- Нельзя мне цитрусовые. Верочка, почему ты не сказала?

- Я говорила, только он не послушался.

- Посади меня повыше, - попросила Любовь Ивановна дочь.

Николай бросился помогать Вере. Вдвоем они легко приподняли невесомое тело больной и усадили на подушки. Он почувствовал, что руки Веры дрожали.