Вячеслав Барковский - Выродок (Время Нергала) Страница 20

Милицейские чины хладнокровно отвергали все упреки в бездействии, ссылаясь на то, что раскрываемость преступлений увеличивается, несмотря на нехватку людей, денежных средств и техники.

ФСБ опровергала слухи об увеличении числа бандформирований в городе и утверждала, что вся поднявшаяся истерия на руку только крайним, экстремистским силам, которые ловят рыбку в мутной воде, готовясь к предвыборной кампании.

Комплексный анализ поступающих агентурных сведений давал возможность ФСБ предположить, что на Выродка во всей этой шумихе кто-то ставит по-крупному.

Успенского, Чернышева и Любомудрова особенно беспокоило, что приближалось роковое десятое число очередного месяца, и крайне угнетало сознание того, что они не в состоянии предотвратить то ужасное, что должно будет произойти.

НЕГРАЛ И ЖУРНАЛИСТ

Взгляд ЕГО упал на фигуры двух человек в черном, идущих вдоль кромки берега. «То ли монахи, то ли попы. Как их сюда занесло?» — подумал ОН. Провожая взглядом невесть как забредших сюда людей в рясах, ОН вдруг вспомнил: глухой гул ночного леса, зарницы, изредка призрачным светом освещающие длинные двухэтажные дома. ОН, еще мальчишка, тайком выглядывает из окна и видит черные фигуры людей, одетых в какие-то балахоны до пят. Они входят то в один, то в другой дом и через несколько минут выходят с длинными свертками. Идут к темному грузовику, складывают в иего свертки, идут за новыми… Снова входят в дом, в ЕГО дом. ОН страшно боится, что черные люди завернут ЕГО и тоже вынесут, как тех… И ОН прячется…

Таких картин у НЕГО в памяти зафиксировалось много, но ОН не любит воспоминаний ОТТУДА.

Когда эти картинки всплывают в памяти, ОН просто отбрасывает их или объясняет с сегодняшней рациональной, разумной точки зрения.

Монахи исчезли за поворотом, а ОН спокойно констатировал: «В те дни ТАМ была эпидемия, только и всего».

ОН встал, прошелся по дорожке вдоль берега вслед за монахами, но за поворотом уже никого не было. Оглянувшись, ОН пробормотал: «Пропали куда-то». Легкое беспокойство появилось в груди и тут же исчезло. ЕМУ вдруг захотелось поговорить с журналистом, еще раз доказать, главным образом самому себе, правильность всего, что ОН делает.

Неведомый бог молчал. Видимо, пока не пришло время бесед и советов.

ОН сел в трамвай, по дороге вышел, набрел на какое-то отделение милиции. Рядом стояли две патрульные машины. Решение пришло мгновенно. Открыть дверцу не составило труда. ОН сел в машину и погнал по улицам. Отъехав на приличное расстояние, по радиотелефону набрал номер Любомудрова.

Успенскому доложили: ОН вышел на связь с журналистом из оперативной машины, угнанной от отделения.

Кутерьма началась изрядная. Все патрульные машины, свободные от срочных заданий, были посланы вдогонку за НИМ. «Слухачи» записывали каждое слово и тут же передавали генералу. К дому Любомудрова был послан отряд бойцов в засаду.

А ОН беседовал с журналистом и, казалось, не думал об опасности.

— Много хлопот? — начал разговор ОН.

— Да нет, как обычно, — ответил журналист.

— Я чувствую в вас тревогу!

— Мне кажется, я спокоен.

— От вас идет волна тревоги… может быть, страха… нет, все-таки всего лишь тревога.

— Возможно, вы и правы. Меня тревожат ваши дальнейшие шаги. Меня тревожит неизвестность. Я боюсь за тех, кто пока не подозревает о предстоящей встрече с вами.

— Странно. Почему вы не беспокоитесь о тех вполне конкретных людях, которые живут у подножия Везувия? Их много, они не думают о смерти, хотя она, вполне возможно, очень близка.

— Это пустые слова. Со мной говорите вы, конкретный источник страшной опасности, причина мучительной гибели многих людей.

— Я с вами не согласен. Люди, которые исчезают благодаря мне, не просто лишние. Они не нужны здесь. Они вредны. Кому-то надо быть мусорщиком.

— Не вам решать, нужны они или нет.

— Это беспредметный разговор.

— Вовсе нет. Мне бы хотелось, чтобы вы хотя бы на уровне абстрактных размышлений согласились с тем, что сверхчеловеком может считать себя только безумец. Но вы же утверждаете, что не безумны?

— Постарайтесь успокоиться, Игорь Дмитриевич! Я не собираюсь вас ни убеждать, ни обращать в свою веру. Хотя бы потому, что вы, как я уже говорил, в чем-то похожи на меня. Но и вы попытайтесь понять меня…

— Я знаю. Вы сейчас будете говорить о так называемых «великих одержимых»: Гитлере, Сталине и им подобных. Мы ведь на этом закончили наш разговор в прошлый раз? Так вот, я могу только сказать, что их одержимость стоила очень дорого.

— Не надо потчевать меня прописными истинами! — прервал ОН журналиста. Гитлер и Сталин были великими людьми, но всего лишь ЛЮДЬМИ. И пытались они создать новую расу из людей, вернее из людишек. Поймите! Я НОВЫЙ человек, не сверхчеловек, а НОВЫЙ, то есть основоположник НОВОЙ расы, абсолютно отличной от вымирающей старой. У меня новый неведомый вам бог — Нергал. Поэтому, уничтожая, я всего лишь очищаю Землю от всего старого, ветхого. Если хотите, я просто помогаю природе, которая создала МЕНЯ. Конечно, среди вашей старой расы есть особи, которые могут быть полезными в МОЕЙ НОВОЙ цивилизации. Такие, как Гитлер, могли бы быть весьма полезны. Те старые одержимые — последняя ступень на пути к НОВОЙ МОЕЙ расе. — Ну а я чем вам близок? Вы близки, но не равны МНЕ интеллектом.

Кроме того, НОВАЯ раса отчасти будет использовать опыт старой. Поэтому МНЕ нужны, как ни странно, и журналисты, особенно на стадии становления и укрепления господства.

— Тогда я не понимаю, почему вы не объявите тотальную войну «старой» расе, почему вы с упорностью маньяка убиваете по определенным числам и определенных людей? В следующий раз вы убьете десятого числа следующего месяца. Почему?

— Об этом я пока с вами говорить не хочу. Вы не поймете! Пройдет некоторое время, вы еще поработаете над моим «личным делом», тогда я, возможно, скажу. А может, сами поймете. А почему тех или других, я вам сказал. Я выбираю тех, кто никак не может соответствовать требованиям НОВОЙ цивилизации… И выбираю не я сам, а Неведомый бог, живущий во мне. Бог Нергал.

— Но…

— Довольно, пожалуй! Я достаточно рассказал вам. Кроме того, меня утомили волны эмоций от вас: страха, возмущения, ненависти, презрения… Это очень сильные эмоции, и мне они неприятны в настоящий момент. Иногда, правда, такие волны меня возбуждают, потому что исходят от тех, кто необратимо деградирует вместе со своей расой и, следовательно, подлежит уничтожению. От вас должна идти энергетическая волна интеллектуальной силы, а не волны отрицательных эмоций, благодаря которым как раз и погибает старая раса. Страх, ужас тревоги пожирают вас.

— Хорошо. Но последний вопрос. Разве вы не испытываете ненависти, когда ищете жертву и когда убиваете?

— Ненависть моя узко направлена. И самое главное: во мне преобладает чувство наслаждения своим могуществом. Радость от сознания неизбежности НАШЕЙ победы, А это созидательные, а не разрушительные эмоции… До следующей встречи!

Людям, которые «вели» угнанную машину, казалось, что они вот-вот настигнут ее. Им было приказано, не приближаясь к машине и не пытаясь принуждать неизвестного к сдаче, открывать огонь на поражение, если поблизости не будет большого скопления людей.

Машина пошла по проходным дворам, бойцы приготовились к бою. Вдруг сигнал перестал поступать.

Старший лейтенант, уже отдавший приказ перекрыть все выходы из дворов, увидел впереди задник знакомой синей «девятки». Подъехав еще на несколько метров, преследователи остановились. Из машины никто не выходил. Опер колебался. Дырявить зазря новенькую машину, которых и без того не хватало, не хотелось. С другой стороны, приказ был! Бойцы смутно видели силуэт человека за рулем. В это время с противоположной стороны во двор въехала вторая машина. Оттуда с ходу выскочили омоновцы и открыли пальбу.

Машина стояла неподвижно, потом загорелась. Со всех сторон к ней устремились люди в форме. Подбежали, распахнули дверцы, вытащили на асфальт человека.

— Свой! — крикнул кто-то!

Действительно, в машине был сержант патрульной службы Слепцов. Когда и как его успел, захватить Выродок, так и осталось невыясненным. Сержант был мертв. Голова его была повернута назад, из ушей и носа сочилась кровь. Нашлись, правда, свидетели, которые видели, как сержант пытался остановить машину и даже выстрелил. Другие говорили, что, после того как сержант выхватил пистолет, машина остановилась и он «запрыгнул» в нее.

Успенский, журналист и психолог сидели перед листками с записью разговора.

— Ничего нового этот разговор нам не дает, — констатировал генерал.

— Мы можем только более конкретно говорить о ЕГО маниях, — заметил Чернышев;