Театральный маньяк - Стасс Бабицкий Страница 20

Генка плеснул себе водки. Выпил, не поморщившись. Сбил набежавшую слезу мизинцем.

— А она уже узнала…, — и снова потянулся к графинчику. — Приехала от мамы — неделю гостила, — и с порога: здесь ночевала другая женщина. Я в панике озираюсь по сторонам. И ведь вроде никаких улик. Собрал волосы с расчески, пропылесосил, запахи чужих духов перебил своим одеколоном. Отнекиваюсь. Жена стоит на своем и показывает на зеркало в прихожей. О, ужас: помада. Красная. Видимо, одна из моих макияж подправляла, пальцем помаду тронула. А потом пыль с зеркала смахнула, чтобы лучше видеть… Бросился в ноги — прости. Жена повернулась и ушла. Удачно, говорит, что вещи не успела распаковать. Месяц живет у подруги. Со мной не разговаривает. На развод подавать будет. А мы ведь с ней десять лет вместе… Были.

Генка уже не стесняясь размазывал кулаком пьяные слезы. Друзья сочувственно смотрели в стол.

— Все ошибки, которые мы совершаем — из-за женщин, — начал Эдик утешительно.

— Ну, нет, — перебил Жорка. — Все наши ошибки от глупости. Прав Костик, мы сами привозим себе неприятности. И незачем винить женщин, мужчин, партию и правительство или инопланетян. Я, например, как сел в тюрьму? Однажды зимой, за полночь звонит девушка, которую я любил — тайно и безнадежно. Бьется в истерике, кричит: я человека сбила! В двух шагах от моего дома. Оделся наспех, выскочил на улицу. Зима, холодина лютая… Она у машины мечется, как птица с перебитым крылом. Обнимаю, чтоб утешить и понимаю — пьяная. Не в стельку, конечно, так, на пару коктейлей. Смотрю: мама родная, сбила-то двоих — парочка дорогу переходила. В положенном месте — все есть: и знак, и «зебра». Судя по крови на снегу, врачи уже не помогут. Виновата, со всех сторон виновата… И пришла мне в голову идея: спасу любимую. Сунул ей ключи, отправил к себе в квартиру — рыдать и прятаться. Сам думаю — спишу на метель, видимость плохую и скользкую дорогу. Дадут пару лет условно. У меня же характеристики идеальные: не был, не состоял, не привлекался… Собрался звонить гаишникам, а тут машины с мигалками. Видимо, кто-то из окна увидел, вызвал. Скрутили меня, особо не слушали. Повезли в участок. И тогда вспомнил — вот в чем глупость-то: я тоже вечером выпил водки. Из головы вылетело, стресс же, а экспертизу не обманешь… Дальше вы знаете, в газетах читали: пьяный отморозок на чужой машине сбил Ромео и Джульетту, которые только-только поженились. За особый цинизм получил восемь лет. Никогда бы и самым близким друзьям не рассказал. Но девушку защищать больше нет смысла…

Первым догадался Костик. Не мудрено, он ведь был самым трезвым.

— Элька?

Жорка кивнул. Приятели смотрели на него с раскрытыми ртами. Один Эдик не выглядел удивленным.

— Ты знал? — спросил его Генка.

— А ты как думаешь?! — отгрызнулся Эдик. — Только устроился в полицию — молодой, борзый, до самых корней докапывался. Мне поручили допросы проводить. Конечно, знал. Но не мог посадить любимую девушку…

— Зато посадил лучшего друга, — печально подвел итог батюшка.

— Он сам выбрал свою судьбу, — жестко сказал Эдик. — Никто не заставлял.

Резко встал и пошел к выходу. Вернулся.

— Генка, я накину твой пиджак. А то стоит полицейский на улице, курит. Я же должен пример подавать. Пусть и в жопу пьяный… Честь мундира, мать ее!

Рекламщик махнул рукой, впрочем, сейчас он думал о другом. Даже не думал. Мозг бился в конвульсиях. Отказывался вмещать всю эту историю.

— Он прав, — не стал спорить Жорка. — Каждый выбирает по себе. Не знаю про религию, но женщину и дорогу — однозначно. Я сам ввязался в это дело. Элька меня ни о чем не просила.

— Почему она набрала твой номер, а не Эдика? — с подозрением спросил Костик. — Да, вы оба были в нее влюблены, но Элька-то отвечала взаимностью не тебе. Да и в той ситуации звонок полицейскому, пусть и начинающему, был бы куда полезнее.

— Прямо отец Браун из старых детективов, везде тайны видишь. А реальность скучна и банальна: вы к тому времени разъехались кто куда. Ты в монастырь, Эдик в общагу на другой конец города. Генка квартиру снимал, чтоб родители меньше пилили… Так что в нашем многоквартирном муравейнике только я и остался. Ближе всех к месту аварии, — Жорка жестом подозвал официанта. — Посчитай-ка нам, любезный.

— Любой каприз, — молодой человек вытянулся по стойке смирно. — Один, два, три, четыре…

«Пионер» подмигнул, причем сразу двумя глазами — как у него получилось?! — и положил на стол красную кожанку с чеком. Опытный работник заранее чувствует, когда компании пора расходиться.

Генка полез в карман пиджака за конвертом с премией. Хлопнул себя по бокам. Подозрительно уставился на пустой графинчик.

— А, да! Эдик вернется, пиджак мой принесет и я счет закрою. Не спорьте! — он тяжело поднялся со скамейки. — Если хотите, чаевых побольше оставьте. А я пока пойду… Надо того… Душу излить.

И нетвердой походкой зашагал к туалету. Костя проследил взглядом его хаотичную траекторию.

— Помнишь, Жорка, мы в пятом классе ходили в зоопарк. У тебя был мячик прыгучий. Ярко-синий. От него еще пальцы красились, не отмоешь. Эдик его медведю в клетку кинул. А тот в секунду сожрал, не разжевывая.

— Еще бы, — улыбнулся Жорка. Искренне улыбнулся, впервые за вечер. А может и за все эти годы. — Мы потом неделю спорили: переваривают ли медведи каучук. Потом про то, совпадает ли диаметр попы хищника и шарика. И главное, какого цвета будут у мишки… Отходы. Синие или нет. И эти вопросы казались нам такими важными!

— Да я о другом, — вздохнул Костик. — Ты ведь совсем не обижался на Эдика, который отнял игрушку. Причем исключительно из зависти, что у него такой не было…

— Тогда все было легко и просто: мирись, мирись, больше не дерись… Костик, зачем мы повзрослели?

— В том-то и беда… Мы не повзрослели. Не только мы, целое поколение. Так хорошо было в детстве, что мы решили в нем задержаться на подольше. Да, обросли мышцами, бородами и проблемами. А в душе остались мальчишками. Обиженными, злыми, напуганными… Надеемся, придет кто-то и за нас решит. Позовет добрым голосом из форточки: ужинать пора! Но ведь