Лариса Соболева - Магия убийства Страница 21

— Адрес есть? Вы бывали у нее дома?

— Не приходилось.

— Свои телефоны она вам давала?

— Да.

— Напишите номера на всякий случай. Не волнуйтесь, все будет хорошо. Вы, Эльвира, правильно поступили, что подняли тревогу.

Кривун вышел от Оксаночки, бодренькой походкой дошел до автомобиля, открыл дверцу, но не торопился садиться. Он курил, придумывая очередную ложь для «любимой» жены: «В покер играл… Не пойдет, в покер я уже играл в этом месяце раз пять. С приятелями выпивал, от меня пахнет спиртным… И приятели были, и задерживался по неотложным делам, а потом она посуду била. Да все норовит в лицо попасть, гадина. Машина! Машина в этом месяце не ломалась. Пока вызвал мастеров, пока они нашли поломку, починили… М-да, скандал до утра обеспечен. Куда же ее, курву, деть? И не разведешься. Эта кобыла яду мне подольет — сто раз грозилась. Да и знает она многовато, побежит с доносами в ментовку. Черт меня за язык дергал! Бабе нельзя доверять ни при каких обстоятельствах. Даже если тебя приперли к стенке и тебе хочется поплакаться. Жена, не жена — она баба, значит, сволочь. Всегда найдет способ скрутить тебя в бараний рог. Если бы мне этот опыт, но двадцать лет назад… я бы на своей версте не женился. Ее же стыдно людям показать. Но тогда я разве думал, что она станет такой уродиной?»

Кривун, имея маленький рост, всегда тянулся к высоким женщинам, которые и его вроде как увеличивали. Он взглянул на часы — половина первого ночи! И какая разница, приедет он на полчаса раньше или на полчаса позже? Семейного конфликта не избежать, не избежать попреков и мордобития с кровопролитием. Он давно собирался указать жене на ее место, в конце концов, кто эту стерву обеспечивает? Она бездарно тратит его деньги и еще варежку разевает!

— Я ей покажу — главенствовать! — пригрозил Кривун, закуривая новую сигарету. — Вот возьму и поеду сейчас в казино! Что она мне сделает? Скажу пару ласковых — заткнется, как миленькая.

Он сузил глаза от удовольствия, представляя, как скажет ей: «Не хочешь, чтобы тебя нашли в мусорном баке, — заглохни!» И еще скажет: «Надоела, буду делать что пожелаю, но если услышу от тебя хоть слово — сотру в порошок». Вот так. Впрочем, он часто строил грандиозные планы по поводу благоверной, а осуществить их не решался. Сегодня осуществит, сегодня он ей…

Услышав шаги в мертвой тишине, Кривун повернулся на звук. К нему шел человек, к нему, а не мимо. Когда человек попал в световое пятно и его можно было разглядеть, Кривун улыбнулся:

— А… Добрый вечер. Что ты делаешь здесь так поздно? Подвезти?..

11

Им завязали глаза и привезли в какой-то дом, обыскали, отняли мобильники, сумки и привели в комнату, где заперли, ничего не объясняя. Ника от страха слова не могла вымолвить, опустилась на диван и застыла, уставив глаза в пол. Валдис рухнул в кресло, подпер кулаком подбородок, хмуро следил за мечущимся в поисках лазейки Платоном. А тот сначала кулаком в дверь бабахнул, двери — ничего, кулаку стало больно. Потирая ушибленную руку, Платон подался к окну, раздвинул шторы, в это время Валдис, не глядя на него, промямлил:

— Не суетись. На окнах наверняка решетки.

— Не только, — буркнул Платон. — Щитами закрыли. Черт! Кто это такие?

— Думаю, узнаем когда-нибудь. — Валдис наконец осмотрелся, поднял глаза к потолку с лепниной, над ним висела гора хрусталя. — Неплохо кто-то живет. И от него за версту разит голубизной.

Платон тоже осматривался. Комната была не столь уж большая, отделана по высшему разряду, а выдержана в двух тонах — голубом и белом. Голубые обои с белыми каемками, два голубых дивана и кресла с белыми подушками, картины в белых рамах с голубыми далями, белые стойки с полками, на которых стояли голубые и белые вазы. Платон буркнул:

— Безвкусица.

— Зато богато, — невесело усмехнулся Валдис.

Вдруг Платон обнаружил еще одну дверь, быстро пересек комнату, открыл и зло процедил:

— Апартаменты со всеми удобствами, твою… дивизию!

— Что там? — поинтересовался Валдис.

— Туалет и душ.

— Уже хорошо — не в подвал нас засунули на солому, а диваны предоставили. И сортир есть. Ника, ты как?

— Нас сегодня не отпустят?

Она, конечно, хотела услышать обнадеживающие слова, но Валдис был реалист:

— До утра точно не отпустят. И не знаю, что с нами сделают утром.

— Мама с папой с ума сойдут, — дрогнувшим голосом произнесла Ника. — Хоть бы позвонить дали…

— Ага, дадут, — зло проговорил Платон. — Догонят и еще раз дадут. Ты когда-нибудь слышал, чтоб похищали следователей и оперативника?

— Похищали, — пассивно заверил Валдис. — И следователей, и прокуроров, и бизнесменов, и прочих граждан. На этой планете все когда-нибудь уже было.

— Философ, — фыркнул Платон. — Интересно, что им нужно от нас?

— А хрен их знает.

— Мальчики, вам страшно? — спросила Ника, подняв на них безумные глазищи.

— Конечно, — сказал Валдис. — Видишь, я дрожу от страха?

— Твои шутки сейчас неуместны, — бросил ему Платон.

— Разве я шутил? — поднял плечи Валдис, потом вздохнул. — А что ты предлагаешь, головой о стенку биться? Я бы с удовольствием, если бы моя голова пробила стену и мы получили возможность выйти отсюда.

Он встал, подошел к креслу и начал его двигать к дивану.

— Зачем? — озадачился Платон.

— Быстрее уснем, быстрее наступит утро, и мы узнаем, что натворили. Двигай кресла, мы здесь поспим, под ноги подставим кресла. А Ника на том диване…

— Натворили? — встрепенулась она. — В каком смысле?

— Да это я так… к слову… к ситуации, — двигая кресло с Платоном, оправдывался Валдис. — Не обращай внимания на мои слова, у меня же язык, как помело. А это что? — Он подошел к шкафчику, открыл, а там выпивка на любой вкус: — Вот это запас! Вмажем по сто?

— Это же чужое, — робко возразила Ника.

А он нашел рюмки, налил и поднес ей:

— Раз пригласили нас не слишком вежливо, мы имеем право воспользоваться баром без разрешения. Пей, пей. В качестве снотворного.

— Я с вами сопьюсь. — Но рюмку взяла, выдохнула и выпила.

— А теперь ложись, — сказал Валдис, укладывая Нику. — И вспоминай о чем-нибудь хорошем.

Платон накинул на ноги Ники летнюю куртку, потом выпил с Валдисом по две рюмки, после чего и они улеглись. Но сон не шел, правда, они забывались на недолгое время, а ближе к утру бодрствовали, тихо переговариваясь.

Часов в десять все трое напряженно уставились на дверь, так как за нею послышались приближающиеся шаги. По беспорядочной, но твердой поступи стало понятно: идут несколько человек. Ника сидела на диване напротив двери, в ожидании развязки она выпрямила спину и вытянула шею. Валдис с Платоном переместились к ней, первый забросил ногу на ногу, второй положил локти на колени, сцепив пальцы в замок. Повернулся ключ…

Подписав бумаги, Владимир Васильевич отдал их секретарше, а взгляд подарил ей — будто отстегал.

— Я могу идти? — спросила она.

— Иди, — отвернулся он.

Глаза бы не смотрели на позвоночников, ведь и эту устроили по звонку. Дура дурой, на работу ходит, как на тусовку. Волосы в три цвета выкрашены, а цвета — нарочно не придумаешь. И пузо голое. Она открыла дверь, и он не сдержался:

— Стой. — Девушка повернулась с вопросом в глупеньких глазках. — Пупок спрятать. Это вам не бордель, а государственное учреждение. Прокуратура! — Глаза ее стали влажными, а ему похорошело. — И впредь попрошу одеваться от сих, — приставил ребро ладони к горлу, — до сих, — вторую руку опустил вниз. — Иди.

Оставшись один, он постучал пальцами по столу, вздохнул тяжко, со стоном. Была бы его воля — повыгонял бы половину, в первую очередь позвоночников. И во вторую очередь тоже. Зазвонил телефон, он поднял трубку, это был прокурор:

— Васильевич, ты обидел девочку?

— Нажаловалась?

— Жаловаться необязательно, у нас только один человек доводит до слез женщин.

— Раз такая плаксивая, пусть идет пироги печь, там реветь некогда.

— Да будет тебе, Васильевич. Без молодежи нельзя, она для нас как допинг.

— Мне допинг не нужен.

— Ну ладно. На Островского убийство, труп в машине нашли с огнестрельным. Группа уже там, пошли кого-нибудь из следователей.

Владимир Васильевич вызвал секретаршу:

— Платона ко мне.

— Он еще не пришел, — промяукала под нос она. — Наверное, с Никой по убийствам работают.

— Не пришел?! — прогремел зам. — Обоих нет?! Скажи им, что прежде они обязаны являться на работу! Поняла? Кто из следователей на месте?

— Никого. Алдонина по самоубийству работает, Степанян по коррупции, по текущим…

Она из кожи вон лезла, показывая, что недаром заняла стул секретарши, но Владимир Васильевич ее прервал:

— Мне достаточно слова «никого». Сам поеду. Иди.