Галина Романова - Черт из тихого омута Страница 21

Кирилл заварил овсяные хлопья быстрого приготовления кипятком, накрыл тарелку крышкой от кастрюли и сверху уложил свернутое вчетверо полотенце. Распаренные хлопья больше напоминали размоченные в воде опилки, нежели кашу, но выбирать не приходилось. Готовить на себя одного не хотелось, идти куда-то ужинать тоже было лень.

В квартире было тепло, тихо отстукивал допотопный будильник с истершимся циферблатом, приятно пахло свежим хлебом, который он купил с полчаса назад в магазине «Горячий хлеб». Он сидел, оседлав стул, смотрел в кухонное окно и дивился странному ощущению, воцарившемуся в душе. Казалось, что снег, который сыпал весь день крупными хлопьями, ровно и прочно укрывая весь город, накрыл и его тоже. И из-под его непроницаемой рыхлой толщи до него не долетают звуки внешнего мира.

Он видел в окно, как буксуют машины в месиве снега и песка, надрываясь изо всех сил своим металлическим нутром. Как народ, пряча носы в воротники и шарфы, спешит по домам. Но все это казалось каким-то нереальным, потусторонним, вне его мира, в котором на какое-то кратчайшее время поселилась его душа. Странно, но такого с ним не бывало никогда прежде. Все, что прежде казалось важным, перестало иметь значение. Он словно перестал существовать во времени, выпал из него, перестав замечать.

Ощущение парящего полета? Пожалуй, что да.

Кирилл улыбнулся подобному определению. Надо же, как романтично! С чего бы это его на лирику потянуло? Не виной ли всему снег? Может, и так. Медленное беззвучное падение с небес невесомых снежных хлопьев, казалось, тормозит время, которого нам всем никогда не хватает.

Ему теперь спешить некуда. Можно позволить себе расслабиться и не ощущать затылком напряжения, не слушать ничьих шагов за спиной и не анализировать выпущенные в воздух чьи-то слова. Все это теперь в прошлом. В его будущем этого больше никогда не будет. А состоится ли само будущее? Трудно сказать! Еще месяц назад он и не думал об этом, отсчитывая свою жизнь на секунды, которые успел прожить. А теперь… Теперь что-то смутное все бередило и бередило внутри. Странное брожение, ожидание чего-то, чего-то такого, чего никогда не случалось с ним прежде. Как там эта странная попутчица сказала ему тогда: главное — любить? Да, наверное, так. Но кого?! Кого он способен полюбить, да и способен ли?

Кирилл почти беспомощно оглянулся вокруг. Кухня тонула в осенних сумерках, уже прочно угнездившихся в углах и скрывших очертания предметов. Сможет ли он позволить кому-то существовать рядом с собой? Возможно ли это вообще? Женщина на ночь — это ведь совсем другое, это не та, что дана на всю оставшуюся жизнь… С такой должно быть спокойно и надежно, как сейчас. Все в ней должно дышать уверенностью, что ты будешь понят и прощен. А прощать его было за что, если прощение вообще возможно в его случае. И кто бы мог простить его, такого?..

Кирилл невесело хмыкнул. Желающих связать свою судьбу с убийцей, пусть даже и с бывшим, пруд пруди, как же! Любая приличная девушка сочтет за честь…

Он резко поднялся со стула и зло пнул его ногой. Подошел к столу, сорвал с тарелки крышку с полотенцем и в несколько глотков проглотил кашу, сильно попахивающую размокшим картоном. Отломил кусок от батона и принялся жевать его, интенсивно работая челюстями.

Чего это он так разозлился? Что его так разобрало? Сознание собственной неполноценности больно ударило в голову, или то, что его личную трагедию некому оценить? А почему — некому? Что, разве этот мир наводнен добродетелью? Как давно он стал совершенен? Что-то лично Кирилл этот момент проглядел! Проскочил он мимо Кирилла, не успев задеть его своим безупречно чистым хвостом. Нет, совершенство этого мира — утопическая мечта идиотов, прячущихся, как за щитом, за своей надуманной моралью. Мир кишит мерзавцами, он ими просто переполнен! И старушка Земля давно бы покрылась стометровой толщей льда, кабы этим мерзавцам не пришла в голову спасительная идея прикрыть свою мерзость. Как привыкли все мы прикрывать свою наготу ворохом одежды. Так и мерзость и низость души привыкли прятать под грудой лицемерных масок, именуя их то порядочностью, то нравственностью, то честностью. Попробуй распознать истинную природу человека, когда, сорвав с него одну из личин, ты тут же получишь взамен еще с десяток!

Кирилл был уверен, что истина живет в человеке лишь дважды за его жизнь: в момент рождения и смерти. Только тогда человек бывает тем, кем должен быть. Все остальное — это удачное перетекание из одной формы лжи и приспособленчества в другую.

Он снова подошел к окну. Оперся лбом о холодное стекло и задумался.

Кажется, он только сейчас начал понимать, зачем он здесь. Все его надуманные мотивы о задетом профессиональном самолюбии — это не что иное, как ложь самому себе. Он может сколько угодно изворачиваться, но истину не переспоришь. Он хочет найти убийцу, потому что неожиданно почувствовал внутри себя что-то слабо напоминающее зарождавшуюся надежду. Надежду на что?.. А черт его знает! Все это пока металось в нем, не сформировавшись до конца в единую, четкую мысль и желание. Он просто уверовал в какой-то момент в то, что найдет ее — во что бы то ни стало.

Ее?.. Именно! Кирилл был уверен, что это женщина. И не слабый оттиск на пыльном полу под кроватью Азика навел его на подобное умозаключение. Тут было что-то другое. Интуитивно Кирилл это чувствовал, как понимал, что не найдет себе покоя, если не найдет ее. Ему нужна была эта женщина. Зачем? Он пока еще не знал. Но что нужна, был уверен.

Он вышел с кухни, включил свет в ванной и какое-то время с порога изучал свое лицо в зеркале. Обычное, непримечательное, способное быть как привлекательным, так и отталкивающим одновременно. Каким она увидит его? Что сумеет разглядеть в серых глазах, смотрящих сейчас на самого себя тяжело и почти ненавидяще? Узкая полоска рта, который он никогда не разжимал без лишней надобности. Иногда его молчание исчислялось часами. Как оно будет расценено ею, будет ли понято?..

— Черт! — Кирилл с раздражением захлопнул дверь в ванную, вышел в прихожую и начал одеваться.

Сегодняшний выход в город был для него решающим. Сегодняшней ночью он идет в гости. Вряд ли его там ждут и будут рады.

Старушка, по его сведениям, жила одна, страдала гипертонией, обладала острым зрением, а наблюдательности ее могли позавидовать спецслужбы. На этих два последних качества Кирилл и делал ставку. Она что-то видела. Не могла не видеть! Он вытрясет из нее все до последней мелочи, пусть даже ему и придется прибегнуть к силе. Это был последний этап его розыскной деятельности. Он оставил это на потом, постепенно сужая круг своих поисков, которые пока что ничего ему не дали. Если и здесь ему суждено вытащить пустышку, то всему тому, что пока еще неопределенно формируется в его душе, просто-напросто не суждено сбыться.

Шапка надвинута низко на глаза. Куртка застегнута до подбородка. Вокруг шеи — рыхлая петля из толстого шарфа. Руки в карманах и… никакого оружия. Ни пистолета, ни ножа, ни кастета. Он дал себе зарок забыть о нем. Об этом уверенном холодном продолжении его руки, дарящем ощущение пусть мимолетного, но господства. Он успел сродниться с этим чувством за все прошедшие годы, но этого больше не будет. Это все надо забыть.

Глава 16

Соня проснулась со странным ощущением. Она пыталась ухватиться за него, балансируя на грани сна и реальности. Пыталась впитать его в себя снова и попробовать распознать. Но ничего не получилось. Ослепительное контрастное солнце пробивалось сквозь шторы, разметав остатки ее сна и так и не дав уяснить, что же это было.

Она сладко потянулась в кровати, не желая вылезать из-под одеяла. Снова крепко зажмурилась и попыталась вспомнить. Нет, ничего не получалось. То ли это был сон, то ли видение, то ли что-то такое, чему еще не нашли объяснения мудрые люди. Одно она ощутила вдруг совершенно определенно: что-то непременно случится, и это что-то не будет плохим, потому что ее ощущение было на редкость легким и приятным.

— Ну и ладно, — беспечно обронила она в пустоту своей комнаты и выпростала из-под одеяла руки.

Кисти рук были удивительно тонкой формы, с безукоризненно правильными пальчиками и таким же безукоризненным маникюром. Это снова ее отчего-то порадовало. Казалось бы, с чего? Ее руки, те же самые, что она видит изо дня в день. А вот глянула критическим взглядом, понравилось ей то, что увидела, и сразу сделалось на душе тепло и приятно.

Хорошее начало дня — когда тебя все радует! К тому же то, что не нужно идти на работу, было одним из самых главных позитивных факторов. Не нужно сегодня ничего готовить с утра, так как с вечера она накупила кучу свежезамороженных продуктов. Об уборке квартиры думать рановато — все в полном порядке, и нет никакой необходимости избавляться от несуществующей пыли. Одним словом, все было настолько хорошо… когда поневоле начинают закрадываться мысли о той самой ложке дегтя, которую кому-то не терпится добавить в бочку с медом. Но Соня ни о чем таком не подумала.