Роман Добрый - Гений русского сыска И.Д. Путилин Страница 21

Он был окружен целым рядом толстых фолиантов.

– Pater noster! Qui est in Coelum… Credo in aeternam vitam [14]… – бормотал великий, благороднейший сыщик.

– Что это, И. Д., никак ты на старости лет за изучение латыни принялся? – спрашивал я в сильном изумлении.

– Спи, спи, доктор! – невозмутимо отвечал он.

Вот и гордая, пышная столица бывшего Польского Крулевства. Мы приехали в Варшаву в те достопамятные дни, когда она глухо волновалась.

В роскошном нумере Центрального отеля, где мы остановились, Путилин принялся спешно переодеваться. Он облачился в безукоризненный длинный черный сюртук, надел крупный орден.

– Что значит этот парад, И. Д.? – спросил я не без удивления.

– Я еду сейчас с визитом.

В великолепной – с белыми колоннами – зале граф Ржевусский заставил очень долго ждать себя. Наконец послышались шаги, в зал вошел старый магнат. Не подавая руки и слегка лишь наклонив полуседую гордую голову, он холодно спросил:

– Чем обязан видеть у себя пана… пана Путилина? – Он поднес визитную карточку Путилина к самому своему носу, обидно-небрежно вчитываясь в то, что на ней стояло.

– Сейчас я буду иметь удовольствие объяснить пану… пану Ржевусскому цель моего визита… – ответил ему в тон «пан» Путилин.

Это простое «пану Ржевусскому» вместо «пану-графу», по-видимому, было равносильно для старого магната удару хлыста. Огоньки гнева вспыхнули в его глазах. Голова надменно откинулась назад.

– Я не знаю «пана Ржевусского», я знаю графа Ржевусского… – резко проговорил он с сильным акцентом.

– Равно как я не знаю «пана Путилина», а знаю ею превосходительство господина Путилина, начальника петербургской сыскной полиции, – насмешливо ответил ему Путилин.

– Попрошу вас ближе к цели. Что вам угодно?

– Прежде всего – сесть. Не знаю, как принято в Варшаве, но у нас в Петербурге я это любезно предоставляю каждому из моих посетителей-гостей.

Магнат побагровел от неловкости и гнева.

– Прошу вас… – сделал он величественный жест рукой, точно феодальный герцог, принимающий своего ленного вассала [15].

– Изволите ли видеть, граф, возвращаясь из-за границы и очутившись в Варшаве, я случайно узнал об исчезновении вашего сына, молодого графа Болеслава Ржевусского… – начал Путилин, не сводя пристального взгляда с лица старого магната.

– Случайно? Должен сознаться, что случайность играет большую роль в вашей профессии… – саркастически прервал его граф.

– Вы правы: в деле раскрытия массы преступлений и поимке многих негодяев случай – могущественный пособник правосудию.

– Ну-с?

– Узнав об этом, я решил проверить справедливость этих слухов и с этой целью явился к вам.

– Прошу извинить меня, но… для чего?

– Для того, чтобы предложить вам свои услуги, раз эти слухи справедливы.

Путилин чувствовал на своем лице острый, пронизывающий взгляд надменного магната.

– Могу я узнать, ваше превосходительство, откуда до вас донесся слух об исчезновении моего сына, графа Болеслава Ржевусского.

– Случайно в зале первого класса вокзала до меня долетели обрывки разговора компании молодых людей, принадлежащих, по-видимому, к лучшему обществу Варшавы.

– Прошу извинить пана… pardon! генерала, но мне было бы любопытно узнать, отчего вы так заинтересованы участью пропавшего, как вы говорите, графа – моего сына.

– Если вам угодно, я скажу вам совершенно откровенно. Очень еще недавно судьба привела меня спасти от смертельной опасности исчезнувшего таинственным образом сына петербургского миллионера-купца Вахрушинского.

– Я знаю этот ваш блестящий розыск… – почему-то очень взволнованно проговорил старый граф.

– Тем лучше. Так вот, услышав об исчезновении вашего сына, у меня мелькнула мысль: а что, если и в данном случае мы имеем дело с каким-нибудь тайным преступлением? Я поспешил приехать к вам, граф, и, признаюсь, ожидал с вашей стороны более любезного и сердечного приема. Прошу вас не забывать, что я действую совершенно бескорыстно.

Старый магнат взволнованно приподнялся с золоченого кресла и стал нервно ходить по залу. Видимо, какая-то упорная, глухая борьба происходила в душе этого гордого, надменного человека. Моментами он останавливался, словно хотел подойти и что-то сказать своему непрошеному гостю, но то, что боролось в нем, противилось этому. Путилин сидел бесстрастно-спокойный, скрестив руки на груди.

Вдруг старый граф круто остановился перед Путилиным и хрипло произнес:

– Да, мой сын, мой единственный сын действительно исчез бесследно вот уже девять дней…

– И вы не тревожитесь этим исчезновением, граф? Горький смех, в котором зазвенели сарказм, гнев, обида, тревога, пронесся по роскошной зале замка старою магната.

– А будь вы кто хотите: пан генерал, черт или святой, а я вам скажу, что не тревожусь, особенно потому, что я знаю, где находится мой сын!

Граф хрустнул пальцами.

– Вы… вы знаете, где находится ваш сын? – Путилин даже привстал в сильнейшем изумлении.

– Да. Лучше, чем кто-либо, лучше, чем сыскная полиция всего мира.

– Вы простите меня, граф, но, ради Бога, почему же вы не пытаетесь отыскать его, вызволить из того плена, куда он попал по неосторожности или же по неосмотрительности? Еще раз повторяю: мои, может быть, непрошено-нескромные вопросы продиктованы только чувством искреннего желания помочь вашей беде.

– Га! – бурно вырвалось у старого Ржевусского. – Вы спрашиваете: почему я не делаю попытки спасти моего сына, мою гордость, мою единственную утеху в жизни. Извольте, я вам скажу тоже откровенно: потому что это – бесполезно, потому что этого плена сам желал и добивался мой сын.

– Я вас не понимаю, граф… – искренно вырвалось у Путилина. Жилы напряглись на шее и висках старого магната.

– Его сгубила проклятая любовь! Исчезновение Болеслава – дело рук проклятых Ракитиных.

– Что?! – переспросил Путилин. Он провел рукой по лбу, словно стараясь привести свои мысли в порядок.

Граф Ржевусский с удивлением поглядел на него.

– Что с вами?

– Вы… вы даете мне честное, благородное слово графа Ржевусского, что все, что вы сказали сейчас, – святая правда?…

– Я никогда не лгал! – гордо ответил один из варшавских феодалов.

– В таком случае… я боюсь, что ваш сын действительно или уже погиб, или на краю гибели.

– Во имя Пречистой Девы, что означают ваши слова?! Вы что-нибудь знаете?

Как изменилось это холодное, надменное лицо! Сколько чисто отцовской любви и страха засветилось в глазах!…

– Знаю. Слушайте, граф.

И Путилин шаг за шагом начал рассказывать ошеломленному графу о приезде Ракитина, о том, как тот умолял его спасти молодого человека.

– Это… это – правда?

Лицо графа было смертельно бледно. Пот проступил на лбу.

– Правда, граф.

Маленький золоченый столик, на который опирался магнат, упал на блестящий паркет зала.

– Так… так где же мой сын, ваше превосходительство? – с ужасом прошептал он.

– Вот для того, чтобы узнать это, я и приехал к вам в Варшаву. Как видите, ваше сиятельство, моя профессия не всегда заслуживает такого обидно-пренебрежительного отношения, каким вы подарили ее.

Граф взволнованно подошел к Путилину.

– Простите меня. Вы как умный человек отлично поймете те чувства, которые обуревали меня. Я против этого брака. Кто может осудить меня за это? Разве каждый отец не относится любовно-ревниво к своему детищу?

– Простите, граф, теперь нам некогда говорить об этом. Надо спасать вашего сына.

– Да, да! – рванулся польский магнат к своему врагу – начальнику русской сыскной полиции. – Теперь и я вас умоляю: спасите Болеслава! Я весь к вашим услугам. Угодно вам переехать из гостиницы в мой замок? Распоряжайтесь, как вам угодно.

– Благодарю вас, но как раз этого не надо делать. Если вам угодно, чтобы я спас вашего сына – если это только не поздно – я вас попрошу держать мой приезд в Варшаву в полной тайне. Я буду являться к вам, когда мне потребуется. Мой пароль – «Pro Christo morir» – «умираю за Христа».

Путилин, сопровождаемый графом, направился к двери. В ту секунду, когда он взялся за дверную ручку, послышался голос:

– Libertas serenissime? [16]

– Amen! – ответил граф. – Аминь!

Быстрее молнии Путилин прикрыл рукой свой орден и, когда отворилась дверь и на пороге показалась фигура упитанного патера, громко по-польски обратился к магнату:

– Имею высокое счастье откланяться вашему ясновельможному сиятельству…

Глава IV. Тайный трибунал святых отцов. Смертный приговор

Низкая сырая комната со сводчатым потолком тонула в полумраке.

В этой тьме скрывались очертания каких-то странных, непонятных предметов: высокой лестницы, жерновов, жаровен, колодок. Чем-то бесконечно унылым, страшным веяло от всей обстановки этого непонятного помещения.