Наталья Солнцева - Принцесса из Шанхая Страница 21

Ева признала, что не может. Сидела в кабинете, делала на компьютере перевод с испанского, к звукам на лестнице не прислушивалась.

– Вот видишь?

– Сколько квартир ты обошел? – не сдавалась она.

– Там на площадке их всего три. Одна пустует – хозяева выставили ее на продажу, и теперь маклеры водят покупателей, показывают товар. Во второй проживает приятельница покойной Красновской, Людмила Егоровна Ткач. Она пенсионерка, нянчит шестилетнего внука. Мальчик часто болеет, из садика его забрали и подкинули бабушке. Знаешь, как зовут этого внука? Дориан!

– Редкое имя.

– Сокращенно – Дорик, – улыбнулся Смирнов. – Малыш – большой фантазер, выдумывает небылицы и таким образом развлекает бабушку. Для шестилетнего возраста имеет довольно богатое воображение. Чрезвычайно наблюдателен, любопытен, везде сует свой курносый носик, имеет способность так приукрасить незначительное событие, что оно теряет сходство с оригиналом.

– Это тебе бабушка рассказала?

– Угу, – подтвердил сыщик. – Сама она вчерашний вечер провела в постели, с головной болью: у нее не на шутку разыгралась мигрень. Дорик был предоставлен сам себе и развлекался как мог. Он сначала смотрел мультики, потом ему это наскучило. У малыша есть привычка подбегать к входной двери и заглядывать в глазок, если на площадке что-то происходит. Чтобы достать до глазка, сей прелестный любознательный внук подставляет скамеечку, взбирается на нее и созерцает действие, сочтя его достойным внимания. Вчера, по его словам, Дориан отправился в прихожую, дабы достать из кармана своей курточки купленную накануне жевательную резинку, о которой он вдруг вспомнил. Мальчик тут же распечатал упаковку, засунул жвачку в рот и… услышал какую-то возню за дверью. Слух у него острый, живости хоть отбавляй, так что, метнувшись за скамеечкой, он мигом прильнул к глазку. От увиденной картины у малыша стеснилось дыхание, и он едва не свалился.

Рассказчик сделал выразительную паузу.

– Ну, говори же! – не выдержала Ева. – Что он там увидел?

– Дорик утверждает, что на площадку влетел… черный дракон! Размах крыльев сего чудища был грандиозен и с трудом уместился в тесном пространстве. Черная грива развевалась, затмевая свет лампочки, глаза горели, как угли, а страшная пасть дышала огнем!

Всеслав, увлекшись, мысленно перенесся в квартиру пожилой дамы и заново переживал свой утренний визит.

Госпоже Ткач стало неловко за Дориана, и она сделала попытку образумить мальчика, заодно и предупредить гостя, чтобы тот не «развешивал уши».

– Дорик, не сочиняй! – смущенно перебила внука Людмила Егоровна. – Вы его не слушайте, молодой человек. Он порой такое выдумает, что волосы дыбом встают. Насмотрится мультиков и несет всякую чепуху. Давеча все убеждал меня, будто на кухонных антресолях живет домовой. Давай, говорит, оставим ему блюдечко с молоком, он спустится… чтобы полакомиться угощением, ты его и увидишь! Представляете? Теперь вот дракона придумал.

– Это правда! – обиженно возразил внук, раскрасневшись от возмущения. – И про домового тоже! Ты, бабуля, просто не веришь в него, потому и не видишь! Он тебе не показывается!

– Наказанье мне с малым! – всплеснула руками старушка. – Такое насочиняет, приврет с три короба, что стыдно перед людьми. Как он только в школу пойдет? Ведь его там на смех поднимут, задразнят!

– Я не вру! – чуть не плача, завопил мальчик. – Там был настоящий дракон! Черный, страшный, от него клубы шли в разные стороны. Знаешь, какие у него когти? Во-о-ооо-от такие! – Дорик задрал руку с растопыренными загнутыми пальцами и поднял ее вверх. – А пасть во-о-от такая!

Изображая пасть дракона, малыш сложил руки в виде раскрытых челюстей и для устрашения похлопал этой «челюстью».

– Зря ты не веришь, ба! – обиженно доказывал Дорик. – Я сам испугался! Хотел еще поглядеть, но не смог! Убежал, под стол спрятался. Если бы дракон меня заметил, он бы меня съел!

– Слышите? – закатила глаза Людмила Егоровна. – Что с ним делать, ума не приложу? Может, к врачу его сводить?

– А когда примерно прилетал дракон? – серьезно спросил у Дорика сыщик. – Ты на часы, случайно, не посмотрел?

– Я по часам не понимаю, – с сожалением покачал вихрастой головкой мальчик.

– Что вы верите его глупостям? – причитала бабушка. – Он вам на радостях любую сказку сочинит. Иди, Дорик, к себе в комнату, не позорь меня перед человеком!

Когда малыш, рассерженный и обиженный, удалился, Людмила Егоровна, понизив голос, поделилась с гостем печальной новостью о смерти Красновской.

– Я ему не говорю, – покосилась она в сторону, куда ушел внук. – Боюсь взбудоражить! У него очень впечатлительная натура. Сегодня же позвоню дочери, пусть заберет Дорика на пару дней, пока соседку не похоронят. Не стоит ему на это глядеть.

– Пожалуй, вы правы, – согласился с ней Смирнов.

Ева слушала, не перебивая, вся проникаясь тем, что говорил сыщик.

– Ты поверил этому Дорику? – спросила она.

– А ты?

ГЛАВА 10

Ровно в половине девятого утра Альбина переступила порог залитого сумрачным светом вестибюля нового, еще закрытого для посетителей салона «Розовая камелия».

Идею называть филиалы не просто «Камелия», а с добавлением разных прилагательных, – «лиловая», «жемчужная» и так далее, – подала ей женщина-дизайнер, которая занималась оформлением интерьера. Соответственно названию подбирались тона штукатурки и текстиля, мебели и сантехники. Этот салон в дальнем столичном микрорайоне должен был открыться со дня на день. Именно сюда госпожа Эрман пригласила бывшего прокурора Лавринского, поговорить без суеты, без чужих глаз и ушей.

Она прошла в уютный, полностью законченный кабинет администратора, достала из сумки бутылку коньяка, лимон, орешки и фрукты, приготовила на скорую руку угощение и опустилась в мягкое кресло, закрыла на пару минут глаза. Что ей предстоит услышать? И как эти сведения повлияют на ее дальнейшую жизнь?

Она не успела получить ответ, – мелодично запели колокольчики на входной двери, и господин Лавринский, шумно отдуваясь, ввалился в тишину пустого вестибюля, неся с собою уличную свежесть, запах снега и геля для волос, при помощи которого он укладывал непослушную шевелюру.

Игорь Петрович почти не изменился с тех пор, как ушел из прокуратуры, – разве что чуть поправился и отпустил усы. Выглядел он представительно: элегантный плащ, безукоризненного покроя костюм, скрадывающий круглый животик, кожаные туфли в тон – щеголь, а не сотрудник адвокатской фирмы. Альбина осыпала его комплиментами.

– Вижу, дела у вас идут хорошо, – заметила она.

– Вашими молитвами!

Два года назад госпожа Эрман вместе с супругой Лавринского с трудом уговорили прокурора сменить государственную службу на частную деятельность. Неприятности, которые градом сыпались на него последние несколько лет, вымотали Игоря Петровича, подтолкнули его принять решение. По всему было видно, что он сделал правильный выбор.

– Простите ради бога, Альбина Романовна, опоздал. Пробки! Еле добрался.

Частная практика позволила ему поменять служебную машину на собственную, которую он водил сам. От коньяка Лавринский отказался.

– За рулем! – добродушно улыбнулся он. – Побалуйте лучше чайком и шоколадными конфетами. Я ведь курить бросил, сменил табачный дым на сладости. Врачи запугали! Легкие, говорят, не выдерживают нагрузки: я в прошлую зиму дважды переболел пневмонией.

За чаем Альбина молчала, а Лавринский не торопился делать то, ради чего его пригласила сюда эта роскошная, дивная женщина. Вряд ли его слова доставят ей удовольствие. Однако тянуть до бесконечности он не сможет: приступать все же придется. При той должности, которую он занимал, Игорь Петрович не растерял присущую ему деликатность. Бывший прокурор начал издалека.

– Я знаю, чего вы ждете от меня, – осторожно произнес он. – И прошу принять сказанное как набор предположений и догадок, а не как реальные факты. В случае с господином Ростовцевым ничего доказано не было… собственно, уголовного дела как такового даже не заводили. По вашей просьбе я расспросил человека, который тогда занимался выяснением некоторых обстоятельств… разумеется, это строго между нами.

Госпожа Эрман кивнула.

– Я взаимно рассчитываю на вашу порядочность, Игорь Петрович, – кивнула она. – Если до Ростовцева дойдет, что я интересуюсь его прошлым, то…

– Можете не продолжать. Итак, слушайте. Восемнадцать лет назад против некого Бориса Засекина пытались возбудить уголовное дело по факту нанесения тяжких телесных повреждений своей однокласснице Юлии Коваль. Девушка скончалась в больнице, и Засекину грозил серьезный срок. Ему повезло, что вмешался влиятельный папаша, – как водится, он обратился к высшим милицейским чинам, состряпал психиатрический диагноз, соответствующее заключение, и дело замяли. Родители умершей были убиты горем, да и тягаться со старшим Засекиным не смогли, отступили. Бог, мол, их накажет, – отца и сына! Как ни странно, эти слова оказались пророческими. Спустя пару лет карьера господина Засекина закончилась самым позорным образом: его обвинили в превышении полномочий, злоупотреблении служебным положением, использовании не по назначению государственных средств и прочих грехах. Пришлось пускать в ход связи, продавать имущество, дабы избежать скандала и огласки. Засекина-старшего лишили привилегий, потихоньку отправили на пенсию, семья уехала за город, и о них вскоре забыли. Но, как выяснилось, не все.