Марина Серова - Смертельное лекарство Страница 21

Я поспешно убрала дневник с дивана. Из кухни доносились негромкие голоса. Говорил в основном Иван Георгиевич, Катя изредка вставляла отдельные слова.

Наконец дверь распахнулась, и мои гости вновь вошли в комнату.

— Итак, Танечка, вот что мы решили, — торжественно начал Иван Георгиевич. — Расследование, с одной стороны, надо прекратить — оно становится слишком опасным. С другой стороны, вы вложили в него так много сил, так далеко продвинулись, что выходить сейчас из игры глупо — может, вы уже на пороге разгадки. Ваш успех принес бы несомненную пользу всем — и Олегу, которого мы вызволили бы из тюрьмы, и его компаньонам, и обществу, которое получило бы возможность покарать настоящих убийц и освободить невинного человека… И, наконец, вам — ваше реноме как частного детектива несомненно бы повысилось. Взвесив все это, мы решили… решили…

Он сделал торжественную паузу и произнес совершенно адвокатским тоном:

— Мы решили продолжать расследование!

Я не верила своим ушам. Я была совершенно не готова к такому исходу «кухонного совещания».

— Спасибо! — наконец сказала я от всей души. — Это здорово, что вы так решили.

— Ну а поскольку опасность, несомненно, имеется, — продолжил свою речь Иван Георгиевич, — то мы с вами сейчас заключим договор по всей форме, куда включим и пункт о страховке. Ваши интересы должны быть защищены.

Иван Георгиевич вынул из своего кейса типовой бланк и принялся с профессиональной сноровкой заполнять его. Пока он этим занимался, Катя отозвала меня в прихожую.

— Это все Иван Георгиевич решил, — доверительно сообщила она мне. — Я уже готова была прекратить — ведь и правда, это так опасно. А поможет или нет Олегу — еще неизвестно. Но Иван Георгиевич меня убедил, что надо продолжать. Он вообще такой замечательный! Дал мне взаймы такую крупную сумму, теперь я могу жить как прежде. Вообще помогает во всем…

Я не смогла выслушать до конца рассказ Кати и ее похвалы защитнику — он прервал ее излияния, заявив, что договор составлен. Я быстро пробежала глазами текст. Он гарантировал мне оплату моих услуг в размере… (была указана какая-то смешная сумма, но я уже знала, в чем дело: для налоговиков указывалась фиктивная сумма, на самом деле оплата шла по совершенно другим расценкам), помощь в случае увечий, полученных в ходе расследования, и денежная компенсация родственникам в случае моей гибели. Я подписала оба экземпляра, Катя сделала то же самое. Гости поднялись.

— Продолжайте, Таня, и да сопутствует вам успех! — веско произнес Иван Георгиевич. — Искренне надеюсь, что наша предосторожность окажется излишней и с вами ничего не случится.

— Спасибо вам! — от всего сердца повторила я.

Закрыв дверь, я подумала о том, как можно ошибиться в человеке, легко поддавшись впечатлению либо настроению. Иван Георгиевич казался мне неискренним, излишне приторным, себе на уме. А оказался проницательным человеком, способным на неординарные поступки.

Я уже собралась вернуться к изучению дневника, когда, бросив взгляд на кресло, где только что сидел Жвания, заметила там папку. Я вспомнила, что адвокат доставал из нее бланки договора и, видимо, забыл. Я стояла в раздумье, не зная, что делать, но тут зазвонил телефон.

Это был Иван Георгиевич. Он обнаружил пропажу и сообщал, что сейчас вернется за ней. Я уверила его, что жду.

Минут через пять раздался звонок в дверь. Я взяла забытую адвокатом папку и поспешила открыть дверь.

Однако вместо Ивана Георгиевича Жвания за порогом стоял совершенно незнакомый мне человек. Это был мужчина чуть выше среднего роста с жестким выражением лица. Я не успела даже удивиться, как он, оттеснив меня, уже оказался в квартире. Тут мое оцепенение прошло, и я решила приемом самбо слегка привести незваного визитера в чувство, чтобы затем вышвырнуть его за порог.

Однако захотеть — не значит сделать. На мой прием он ответил контрприемом, от которого я чуть не оказалась на полу — хорошо что вовремя среагировала, уйдя в сторону. Я поняла, что противник мне попался нешуточный, и сразу перешла к делу, стараясь нанести ему удар в солнечное сплетение. Он поставил блок и в свою очередь нанес мне удар в голову. Точнее — показал, что наносит, сам между тем проведя захват скорее в стиле джиу-джитсу, чем самбо. Ему удалось схватить меня за шею, однако я, быстро повернувшись к нему спиной, нанесла удар пяткой по коленной чашечке. Он охнул, хватка ослабела, и я выскользнула. Я поняла, что речь идет о моей жизни. В следующие несколько минут я показала все, на что я способна как боец. Я нанесла серию ударов ногами и руками, по крайней мере два из них достигли цели. Я все время держала противника на расстоянии, не давая ему приблизиться, сама при этом постепенно отступала к балконной двери. Я понимала, что я слабее своего противника и долго не выдержу, и надеялась выскочить на балкон и криком привлечь внимание прохожих.

Я заметила, что пришелец практически не пользуется ударами, хотя наверняка владеет ими, и предпочитает прибегать к захватам. Меня хотели захватить живой. Нет, не выйдет! Я ну-ка вот так ногой с разворотом! А теперь другой ногой…

Другой удар не прошел. Моя нога попала в пустоту, пол выскользнул у меня из-под ног, я оказалась лежащей на полу, мой противник — на мне. При этом он держался так, что я не могла применить удар пяткой. В следующую секунду мне вывернули руку так, что я застонала от боли и едва не потеряла сознание. За правой рукой последовала левая, и обе они были захвачены стальным браслетом. Для порядка нападавший еще связал мне ноги — чтоб уж совсем не брыкалась — и выпрямился. Бой был выигран, а мной — проигран вчистую. Шансов на спасение не оставалось никаких. Если меня хотели убить, то это можно было сделать разными способами, имитируя самоубийство или несчастный случай или не имитируя ничего. Если от меня хотели добиться каких-то сведений… Вот это было самое страшное. Я совершенно не выношу боли. Я не могла бы терпеть пытки, как Бунчук. Сразу бы всех выдала, все рассказала. Почему «выдала бы»? Выдашь ведь. Видимо, для этого тебе и сохранили жизнь.

Убивать меня пока не торопились. Мой противник аккуратно заправил в джинсы выбившуюся рубашку, пригладил волосы. Потом что-то отстегнул от пояса и развернул. Это оказался тонкий, но на удивление большой мешок. Он расстелил его на полу. И тут раздался телефонный звонок. Я думала, что киллер не обратит на него внимания, но он, к моему удивлению, уверенно взял трубку.

Видимо, его о чем-то спросили, потому что он сказал:

— Да, порядок. Побрыкалась маленько, не без этого, но сейчас все в ажуре. Нет, никаких повреждений, как договаривались. Ну да. Ага, хорошо. Да, понял.

Я заметила, что при этих словах он что-то поискал глазами. Затем обернулся ко мне и, не кладя трубку, просто спросил:

— Где дневник?

Разыгрывать непонимание не имело смысла. Я же говорю, что не могу терпеть боли. Я кивнула на диван. Он сразу понял: откинул одну подушку, потом другую. Под ней и лежала тетрадь. Налетчик взял ее, сунул за пояс. Прихватил он и валявшуюся на полу папку адвоката.

«Она-то зачем понадобилась? — подумала я. — Наверное, там тоже есть что-то важное, не только бланки».

Далее мне в рот засунули кляп, а меня саму засунули в мешок. Затем довольно грубо вновь швырнули на пол, мешок был завязан. Я услышала голос моего противника:

— Если будешь пырхаться, сделаю очень больно. Поняла?

Я поняла. К тому же не было никакой возможности определить, в какой момент надо начинать «пырхаться», по замечательному выражению налетчика. И будет ли от этого толк.

Бандит взвалил меня на плечо наподобие ковра и вынес в коридор. Я услышала, как он запирает дверь — мою дверь! Странная забота о сохранности моего имущества. Хотя, если он решил имитировать несчастный случай…

Вот и лифт. Один этаж, второй… Стоп. Выходим. Судя по всему, на лестничной площадке никого. Выносят на улицу. Сейчас засунут в машину — и больше меня никто никогда не увидит. Сейчас или никогда! Я изо всех сил задергала ногами, изогнувшись так, что скованные наручниками запястья резанула боль. Мой похититель матюкнулся, двинулся быстрее, впереди хлопнула дверца — видимо, его уже ждали. Ну, все…

И в эту минуту что-то произошло. Что — то, не входившее в план моего захвата. Раздались чьи-то шаги, затем звук удара. Человек, несший меня, покачнулся, его объятия разжались, и я упала, довольно больно стукнувшись боком об асфальт. Вокруг меня, судя по звукам, закипело настоящее сражение, слышались сдавленные восклицания. Раздался звон разбитого стекла. «Машину бьют», — догадалась я. Рядом со мной кто-то грузно рухнул на асфальт. Потом меня схватили сразу двое и потащили куда-то. Это «куда-то» было машиной. Меня положили на заднее сиденье, кто-то сел рядом, еще кто-то уселся мне на ноги, и мы помчались. «Вор у вора Татьяну украл», — подумала я, лишенная возможности что-либо спросить или узнать иным способом.