Б. Седов - Я люблю Страница 21

– Как вы, вероятно, догадываетесь, ваш побег не был для нас неожиданностью…

Лаевский стоял над девушкой. На ней почти ничего не было, но его взгляд не был похотливым. Анжелика поняла, что сейчас он не видит в ней женщину – только агента, исполнителя, шестеренку в чудовищном механизме, называвшемся Конторой. Да, шестеренку, которую нужно поставить на место, чтобы работал весь этот механизм без сбоев, или… Или заменить на новую. И ей стало страшно.

– Зачем же вы дали мне уйти?! – спросила она.

– По двум причинам… – Он присел на краешек кровати. – Во-первых, это было своего рода испытание. Преодолеть столь длинную дистанцию за такое короткое время может не каждый мужчина – вы показали хороший результат!

– Спасибо! – скривилась Лика.

– Во-вторых, – продолжил Валентин Федорович, – я хотел, чтобы вы поняли окончательно, что уйти от нас не удастся и что мы предпочитаем бескомпромиссные методы решения проблем. Мне кажется, этот урок был просто необходим – будет гораздо хуже, если вы снова выкинете подобный фокус во время ответственного задания.

Лаевский внимательно посмотрел на Лику. Ее лицо было мертвенно-бледным. По роду занятий ему часто приходилось отдавать приказы об уничтожении людей, но это обычно делали за него другие – он практически никогда не вступал в контакт с жертвами и редко сталкивался с проявлениями настоящего страха. Гнев часто делает человека привлекательнее. Гнев придает силы, но страх… Страх превращает человеческое лицо в жалкую маску.

Ему стало жалко девушку, но этот спектакль следовало довести до конца. Анжелика Королева должна была раз и навсегда понять, что она теперь навеки принадлежит Конторе – телом и душой. Он не собирался ее убивать – избавляться от столь ценного материала было неразумно. А ее побег действительно был ожидаем – это входило в программу. Рано или поздно она должна была попытаться уйти, и Контора была готова. Она нарочно дала ей фору, чтобы захватить снова, когда до свободы оставался только один шаг. Это был психологический ход, призванный сломить волю Анжелики – дать ей понять, что шансов на свободу у нее нет и не может быть.

– Вы ведь хотите снова оказаться среди людей? – спросил он. – Смеяться, слушать музыку… У вас есть только один способ для этого – стать одной из нас!

– И убивать, – прошептала она.

– И убивать! – согласился он. – А чем вы собирались заняться после побега? Только не говорите, что собирались торговать с лотка возле метро или отправиться в модельный бизнес! У вас одна дорога, Лика, и, похоже, я сейчас знаю ее лучше, чем вы, поэтому доверьтесь мне!

Он присел рядом с ней и провел рукой по ее волосам.

– Пойми, девочка! Мне не нужен агент, который в любой момент может попытаться сделать ноги и поставить тем самым под угрозу срыва одну из наших операций. Ты сама уже убедилась, что мы занимаемся серьезным делом. Ты меня понимаешь?!

– Как вы нашли меня так быстро? – спросила она, когда Лаевский был уже возле двери.

– Мы здесь все профессионалы, Лика! И пора бы вам это понять, моя милая!

Потом пришел Глеб. Постоял у порога, словно не решаясь подойти. Потом все-таки присел на краешек кровати, там же, где только что сидел Лаевский.

– Понравилось? – спросила Анжелика, глядя в его честные голубые глаза.

– Что именно? – Глеб спокойно выдержал ее взгляд.

– Охотиться! – пояснила девушка.

– Нет, не понравилось, – сказал он и добавил, помолчав: – Мне никогда не нравилось!

Никогда?! Значит, были еще беглецы! И что же с ними случилось? Убиты при задержании, или они оказались сильнее и покончили с собой. Впрочем, какая глупость – наоборот, это она сильнее, у нее хватит сил и духа, чтобы пережить все, чтобы одержать победу!

– Зачем ты это сделала? – сказал он тихо, склонившись над ней низко-низко.

Очевидно для того, чтобы другие не услышали. Что он имел в виду? Побег или предательский удар деревянной лисичкой?

– Слышал поговорку: голодной собаке ворованный кусок не в укор?!

Он хмыкнул.

– Я поговорок много знаю. Вот, например: коготок увяз, всей птичке пропасть! Послушай, – продолжал он уже другим тоном и совсем тихо, так что она едва разбирала слова, – думай что хочешь, но я единственный твой друг здесь. Ты мне дорога, понимаешь! И в следующий раз я тебе помогу! Но ты должна ждать, должна быть умной…

Он погладил ее по горячему лбу и вышел, не оглядываясь.

Лика вздохнула. Очень хотелось пить, и она не сомневалась, что нужно только попросить. Умереть от жажды они ей не дадут. Но только просить не хотелось. Хотя, если бы знать, что подойдет снова Глеб! Скажет что-нибудь, подтвердит – она не ослышалась. Он в самом деле готов ей помочь! Если это не очередной трюк господина Лаевского, призванный убедить девушку в том, что шансов уйти из Конторы живой у нее нет и никогда не будет! Они ее просто с ума свести хотят, вот что! Никому здесь нельзя верить! Не верь, не бойся, не проси! Три золотых правила. Но как с ними прожить, когда рядом ни одного друга?!

Я не спала, лежала с открытыми глазами в темноте. Передо мной, словно призрачные видения, проносились лица убитых накануне людей – Наташа и эти двое из «гранд-чероки». Сволочушки, конечно, только смерти они не заслуживали. А я их убила. Да, именно я. Так же, как убила уже многих. Нет, я не Буратино, я не создана на радость людям, создана на погибель… Все-таки интересно, как Контора меня вычислила? Очень это странно! Что-то здесь не так! И прежде чем я снова решусь на бегство, нужно понять – что подвело меня на этот раз. Наступать снова на те же грабли я не намерена.

Глава шестая

В СОЧИ – ТЕМНЫЕ НОЧИ

– Как вы понимаете, мы здесь работаем не за награды, но поскольку ваше участие в нашем деле можно назвать, не лукавя, добровольно-принудительным и до сих пор, несмотря на некоторую строптивость, вы успешно справлялись со всеми поручениями…

Я сидела в старом плетеном кресле напротив Лаевского. За раскрытым окном шумели березы, был разгар лета. За прошедшие месяцы я уже трижды участвовала в операциях Конторы, причем дважды основная задача ложилась на мои плечи. Результаты заслужили высшую оценку господина Лаевского, но это не означало послабления режима. Я по-прежнему жила на базе. Теперь мои передвижения не ограничивали, но не обязательно сидеть за решеткой, чтобы чувствовать себя заключенной. Сейчас я как никогда ясно понимала это. Люди, с которыми я вежливо здоровалась каждый день, над чьими шутками мне случалось смеяться, люди, которые провожали меня на задания и встречали, когда я возвращалась с победой, – все они были моими тюремщиками. Правда, ощущение несвободы постепенно отошло на второй план. Я начинала понемногу ощущать себя частью команды. Разве не этого и добивался господин Лаевский?

Но я не смирилась. Только права на ошибку у меня больше нет, поэтому я буду ждать! Подумала, что сегодня Лаевский очень многословен. Ну и что же за награду ты мне пообещаешь? Плюшевого мишку, коробку шоколадных конфет или на свободу выпустишь, как птичек раньше по весне выпускали, – нет, вряд ли!

– Что вы скажете о поездке на юг? Сочинский кинофестиваль, как говорится, на носу. Как вы, кстати, относитесь к кино?

– Очень хорошо! – призналась я.

В Чудове кино стало для меня настоящей отдушиной, те фильмы, что я видела по телику и в местной киношке, показывали другую жизнь. Настоящую жизнь, так не похожую на убогое существование, которое вели те, кто окружал меня с самого детства. Если бы не эта вера в то, что есть иная реальность, иная жизнь, вероятно, и не отправилась бы я в Питер. Правда, может, так было бы лучше. Для всех.

– Прекрасно! Разумеется, – продолжил Валентин Федорович, – я не просто так направляюсь на курорт, там нам предстоит встретиться с человеком, с которым долго и плодотворно сотрудничает наша организация. Но это чисто деловая встреча, вас же я надеюсь видеть на ней в качестве эскорта и… телохранителя.

Чудесно, по крайней мере, не нужно никому вышибать мозги. Ничего другого делать, правда, не умею – но любимой эту работу назвать пока еще, к счастью, не могу! Правда, навыками телохранителя я не обладала, но Валентин Федорович считает иначе, а ему, конечно, виднее.

– Совместим, так сказать, приятное с полезным! – продолжил он. – Да и вам будет полезно прогуляться!

– Вы мне так доверяете, Валентин Федорович?

– Я полагаюсь на ваше благоразумие и надеюсь, что вы уже достаточно хорошо усвоили майский урок и поняли, что от судьбы не уйдешь…

– У вас длинные руки! – кивнула я.

– Можно и так выразиться! Подбирайте себе туалет – немного времени у нас в запасе есть!

Что ж – по крайней мере в этом он не обманул: обещал ведь при поступлении увлекательные поездки. Сейчас Сочи, а там, глядишь, до Канн доберемся! Я не спрашивала, но очевидно, Марьянова в Сочи не будет. Марьянов был командирован в Германию, если только мне сказали правду. Открыток он оттуда не присылал и теоретически мог быть сейчас где угодно – хоть в Германии, хоть на Аляске!