Тамара Пилипцева - Лесная нимфа Страница 21

– Ваши сыновья все здесь живут, Дарья Тимофеевна? – поинтересовалась Вера.

– Какое там! – вздохнула женщина. – Федор и Сергей, отслужив, сразу после армии уехали, благо есть куда ехать, вон какая у нас большая страна – и вправду необъятная. А младший, Тимофей, остался в родительском доме. Долго не женился. А потом встретил Аннушку и влюбился с первого взгляда. Однолюб, впрочем, как и все в нашем роду.

– А потом появилась я, – подхватила Анисья, – поздний, но всеми любимый ребенок.

– Да, кушай ты, любимый ребенок, – посмеиваясь, говорила Дарья Тимофеевна, подкладывая внучке и гостье очередную порцию пельменей.

– Все, сдаюсь, не могу больше ни одной пельмешки проглотить. Спасибо, бабуля! Во, живот уже выторчевывается. – Анисья похлопала себя по животу.

– Спасибо, Дарья Тимофеевна, – искренне поблагодарила Вера, – все изумительно вкусно!

– Давай немного погуляем, – предложила Анисья.

– Давай, – согласилась Вера, – я только ключ занесу, а то тетя не сможет в дом войти.

– Вот время настало. В селе дверь на замок надо запирать! – Дарья Тимофеевна покачала головой. – Сорок лет назад в селах вообще дверь не запирали. Крючок набрасывали, чтобы показать, что в доме никого нет. Или колышек вставляли. Тогда, правда, и красть было нечего. Да и любителей поживится чужим в деревнях не было. На земле трудиться надо, она просто так не родит. Вот и трудились от зари до темна. И детей с малолетства к земле приучали.

– А в селе и сейчас все как на ладони. Не очень поворуешь, – не могла удержаться Вера, чтобы не прозондировать почву.

– Ой, не скажи, милая, – возразила Дарья Тимофеевна. – Есть такие, себе на уме. На работу не шибко спешат. Все баклуши бьют. Год назад двое пришлых появилось. Я даже не знаю, как их зовут. – Она вопросительно посмотрела на внучку.

– Молодого зовут Хмуриков Игнат, это тот, который худой как палка, а другого, который постарше, Пискунов Михаил, – пояснила Анисья.

– Так они из тюрьмы вернулись, – продолжила Дарья Тимофеевна. – Поговаривают, что они то ли за кражу, то ли за грабеж отсидели и живут в заброшенном доме. Нигде постоянно не работают, так, шабашничают. Вот на что живут? А дружбу водят с нашим Гришкой Кривоносовым. Лодырь еще тот. Только своими глазками-щелочками зыркает. Злоба в душе человека живет и с годами не уходит. С детства зверьком на всех смотрел. Матери не слушался, помучилась она с ним. После ее смерти бабушка растила. Ну, здесь он совсем от рук отбился.

– А их в селе по именам и не зовут. Только по кличкам, – вставила Анисья, – Хорек и Пискун. У этого Пискунова голос такой противный, писклявый.

Когда Вера и Анисья вышли из дома, уже начало темнеть. Анисья, всплеснув руками, снова вернулась в дом. Вера медленно направилась к дому тети. Неожиданно что-то твердое уперлось ей в спину, и измененный голос прошептал:

– Жизнь или кошелек?

Пока Вера пыталась разобраться в ситуации, раздался голос Анисьи:

– Максим, вот сейчас уши надеру и еще матери расскажу.

Вера обернулась и увидела мальчишку лет восьми, который держал к руке игрушечный пистолет. Нисколько не смутившись, сорванец дунул на кончик пистолета и, бесцеремонно оглядев Веру с ног до головы, воскликнул:

– Ты, красотка! И ты будешь моею!

– А ты же пообещал своей однокласснице Ирочке Веричевой, что женишься на ней, – с трудом сдерживая смех, произнесла Анисья.

– Она еще малявка! Ей подрасти надо, – небрежно произнес «жених» и, сдвинув кепку на затылок, медленно удалился, небрежно помахивая пистолетом.

Рядом с ним, с восхищением глядя на своего хозяина, на своих коротеньких ножках семенила такса по скромной кличке Оскар. По манере поведения мальчик напоминал Вере героя Марка Твена Тома Сойера. Дерзкий и одновременно настороженный взгляд. Штанишки, из которых он вырос. Но при этом держался с достоинством, как и подобает ковбою, на которого устремлены женские взгляды. И это доставляло мальчику величайшее наслаждение. На лице его не были ни тени смущения. Вел он себя весьма артистично. Зрители в лице двух девушек по достоинству это оценили. Но обошлись без аплодисментов.

Глава пятая

Тень пролетающей птицы,как призрак, исчезла…Сердце пронзилажестокая, страшная боль…

Впервые дни приезда после городского шума в лесу Вере казалось неуютно тихо. Так тихо, что тишина давила на уши. Вот до чего довел себя современный человек! Видишь ли, в тишине неуютно ему пребывать. Но через какое-то время она поняла, что абсолютной тишины в природе нет. Нужно научиться слышать. В лесу всегда чувствуется чье-то присутствие. Вокруг кипит бурная жизнь. По стеблям травы на больших скоростях носилась мелкая живность. Птицы щебетали на ветках. Белка выделывала свое сальто-мортале. Если Вера пела или читала стихи, то в конце обязательно делала реверанс, почтительно кланялась той живности, которая ее слушала. А шуршание листьев воспринимала как аплодисменты. Для артиста неважно, на какой сцене он выступает, важна благодарность.

Выйдя за село, она пошла по проселочной дороге, которая представляла собой скорее грубую колею, заросшую травой. С одной стороны дороги проходил хвойный лес. Он был настолько густым, что даже лучи солнца проникали сквозь деревья только пятнышками света. Но совсем быстро деревья поредели, и появился просвет. И в этой части бора было сухо и пахло хвоей.

Любимым ее деревом была сосна. Она и сама не знала, почему из тысячи деревьев она выбрала этих молчаливых великанов. Может быть, потому, что в городе их совсем мало, а может быть, потому, что они всегда зеленые. Вера прикоснулась к коре, и по руке разлилось тепло. Запах смолы заставил дышать чаще. Затем подняла голову и закружилась. Сосны не могли устоять от соблазна и стали кружится вместе с ней. Как здорово ей в этом хороводе! Все-таки правильно она поступила, уехав из большого города, вечно спешащего, пыльного, шумного. В нем нельзя остановиться, чтобы подумать и привести свои мысли в порядок. Мысли ее были растревоженные и совсем не радостные. Но еще больше она погрустнела, если бы на время отпуска осталась в Москве. Она представила себя одну в квартире и передернула плечами.

Она легла на сухую хвою и закрыла глаза. Под соснами всегда сухо, и поэтому в таком лесу не страшно. От земли шло тепло. Лес постоянно заполнен какими-то звуками. Вот дрожит осинка. Отчего она дрожит? От страха? От холода? Да, такой ее природа сделала. И она нам нравится такой, какой мы ее видим. Тихо шелестит трава. Травинки легонько касаются друг друга. Особое журчание у лесного ручейка. Оно приглушенное, не так как у ручья на открытой местности, который бойко звенит и поет свою бесконечную песню: «Я бегу, бегу…» А кто напьется такой водицы, такая радость охватывает, усталость улетает.

Оставаясь одна, она постоянно думала о нем. Нет, она его не боялась! Ей ни капельки не было страшно! Она не могла понять, почему этот человек не был ей страшен. С тех пор когда она увидела его на скале, ее охватило дотоле неизвестное ей чувство. Чувство чего-то неизбежного. В отличие от своих подруг, она никогда не мечтала о появлении благородного рыцаря, который уведет в прекрасную страну любви. И то, что происходило с ней, ее по-настоящему волновало. Ее отношения к нему были двойственными: с одной стороны, ее очень к нему тянет, с другой – отталкивает. Сердце притягивает, мозг отталкивает. Его лицо внушало ей доверие. Ей казалось, что такому человеку можно верить. Но факты, факты – упрямая вещь. Но одно было очевидно: мысли о нем вытесняли все другие.

Она почувствовала, что что-то заслонило от нее небо. Он смотрел на нее сверху. И сердце ее бешено заколотилось. Она сделала вид, что не видит его протянутой руки, и быстро вскочила на ноги. Он двумя руками сжал ее руку, которую она только что не подала. Его ладони были теплыми и по-мужски мозолистыми. На этот раз не предприняла никаких попыток ее выдернуть. Он приблизился и, не произнеся ни слова, нежно поцеловал ее в полуоткрытые возбужденные губы. Она не ответила на поцелуй, потому что не готова была к такому развитию их отношений.

Он посмотрел ей в глаза. Его взгляд был зовущим, ее – робким. Он как будто ожидал от нее ответа на свой немой вопрос. Но какой ответ она могла ему дать. Никто еще так не целовал ее. Ее тело предательски отозвалось на его поцелуй, и это было новое для нее.

По встречам она поняла, что ее общество тоже доставляет ему удовольствие, что он ищет этих встреч так же, как и она. Когда он смотрел на нее, по телу пробегала огненная волна. В глазах его плескалась нежность, которая ее трогала. В это время мир сужался до размеров «он – она». Когда он смотрел на нее, все вокруг освещалось яркими красками. И солнце ярче светило. И небо разливалось тонкой голубизной. И насыщенная зелень листьев резала глаза.

Она боялась себе признаться, что он произвел на нее сильное впечатление. Все в нем ее заинтриговывало. Его походка, движения, поворот головы, его голос и глаза, которые становились то холодными как лед, то теплыми и зовущими. И опять в голову закрадывалась мысль: «А если он действительно убийца?» Но эти сомнения ее посещали только в одиночестве и никогда, когда он был рядом.