Диана Кирсанова - Созвездие Льва, или Тайна старинного канделябра Страница 21

– Вот, это наш новый сотрудник, вернее сказать, практикант, – сказала библиотекарь, машинально отводя упавшую на лоб прядь темных волос. – У него на днях случилось происшествие… После которого в нашей библиотеке больше не стало «Русского антиквара». Я имею в виду именно тот журнал, именно за тот самый год, который вы спрашиваете.

– Какое происшествие? – прошептала Вероника.

– Он сам вам расскажет. И в ответ, я надеюсь, вы расскажете ему все, что знаете об этом журнале. Не скрою, наш отдел имеет к странной истории особенный интерес: сто лет «Русский антиквар» лежал на своем месте, никем особенно не востребованный, и вдруг за ним открыли настоящую охоту. К сожалению, у самой меня много работы, и времени вам я уделить не могу. А вы присядьте рядом вон, за свободный столик, и побеседуйте. Женя, – обратилась она к юноше, – а потом, если девушка расскажет что-нибудь интересное, попрошу ко мне. После смены сходим к директору. Илья Андреевич особенно заинтересовался этой историей.

Она снова присела за свой столик, чрезвычайно интеллигентно подобрав юбку, и, придвинув к себе блокнот, в ту же минуту как будто забыла об их существовании. Юноша стоял, очень растерянный, и смотрел на Веронику, хлопая глазами.

– Ну что же вы? Давайте отойдем и присядем, действительно, – предложила она, беря его за руку. Молодой человек (ах да, его звали Женя) пошел за ней послушно, как телок. Они пристроились на диванчике у самого входа.

– Вы проходите здесь практику, да? И у вас что, хотели украсть этот журнал? Или даже не «хотели», а в самом деле украли? Ну рассказывайте же, что вы!

– Да. Да. Да, – ответил мальчишка. И сглотнул.

У него было тонкое, испуганное, немного бледное лицо. И очень нежная кожа – когда Вероника отпустила руку юноши, которую от волнения стиснула чересчур сильно, на запястье остались следы ее пальцев.

– Так что же?

В общем, ей понадобилось не меньше десяти минут, чтобы растормошить пугливого молодого человека. История, которую он рассказал довольно-таки бестолково, сбиваясь, возвращаясь к уже сказанному и то и дело замолкая на самом интересном месте, была следующая.

Женя Голованов, студент четвертого курса истфака МГУ, специализирующийся на отечественной культуре XVIII века, проходил практику в архивах Ленинки (или Российской государственной библиотеки, как она называется сейчас) всего лишь вторую неделю.

До этого Жека был обыкновенным книжным червем, далеким от всего того, что составляет самую сладость студенческой жизни: ночных посиделок с пивом в битком набитой общаге, совместных походов на футбол и в кино, кафе-мороженое, девушек и тому подобных прелестей. Учеба, учеба и еще раз учеба! Именно это и ничто другое интересовало студента Голованова.

И не потому, что он рвался сделать себе какую-нибудь особенную карьеру. Вовсе нет! Жека преследовал чисто научный интерес. Его мало интересовало то, что делалось в современном мире. С самого раннего возраста мальчика привлекали события давно ушедших эпох.

Он мог часами просиживать – и просиживал – над каким-нибудь плохо читаемым, полустертым временем манускриптом, и когда приходил вечер, и Жека, с трудом ворочая красными глазами, выходил из библиотеки и мутно смотрел на розовый закат, то не сразу понимал, в каком веке и в какой точке русской истории он сейчас находится. И только следующим утром, уже под грохот первой электрички по дороге в институт, он приходил в себя.

Мама уговаривала единственного сына поберечься, отец подсмеивался над Жекой, утверждая, что в наше время на такой смешной науке, как история, денег не заработаешь, а значит, нужно, пока не поздно, начать изучать что-нибудь попрестижнее. Но, в общем, его никто особенно не притеснял, а когда в прошлом году Жека занял первое место на конкурсе студенческих работ и информация об этом даже появилась в каких-то зарубежных газетах, то отец и вовсе замолчал – разве что изредка поблескивал на сына насмешливыми глазами.

Все шло спокойно и тихо, пока год назад Жеку не заинтересовала новая тема – визит в Париж императора Петра Первого.

Это было в 1717 году.

О том, что русский царь, будучи уже по тем временам пожилым человеком, посещал столицу мира, известно по большому счету только узкому кругу историков. Подробностей этой поездки сохранилось очень мало: известно, что сорокапятилетний русский император и семилетний французский король Людовик XV встретились, что называется, на равных и, сидя в одинаковых креслах друг напротив друга, степенно вели полуторачасовую беседу.

Правда, в конце этой «встречи на высшем уровне», как сказали бы сейчас, Петр поднял Людовика на руки, подкинул до потолка и крепко поцеловал.

– Приятно знать, что сейчас я держу в руках всю Францию! – заметил он со смехом.

А в письме к жене своей Екатерине написал:

– «Объявляю вам, что в прошлый понедельник визитировал меня здешний королище, который пальца на два более нашего карлика Луки. Дитя по возрасту своему довольно разумен, которому семь лет».

Венценосные особы обменялись подарками: Петр преподнес своему маленькому коллеге «двенадцать фрегатов, усыпанных жемчугом и драгоценными каменьями», сделанных умельцами на Монетном дворе. Вся дюжина маленьких корабликов прекрасно держалась на «море», которым мог служить любой заполненный водой таз или корыто, и подчинялась командам короля-капитана.

От имени французского монарха Петру преподнесли «двенадцать превеликих книг в александрийский лист, переплетенных в сафьян под золотом, а именно: наилучшим образом выгравированныя изображения королевских зданий и садов в Версалии», а также пару бронзовых канделябров из личной спальни почившего Людовика ХIV, к которому русский царь относился с особенным восхищением, видя в нем выдающегося государственного деятеля. Очень красивые канделябры – в виде головы дракона.

На этом месте Вероника почувствовала, как сильно-сильно забилось у нее сердце. Она чуть не задохнулась от нахлынувшей на нее волны возбуждения!

– Петр I вывез из Франции и другие гостинцы, – заметил при этом Женя. – Обычно скромный, даже прижимистый в личных тратах, царь потратил в Париже немало денег на покупку предметов роскоши, большинство из которых предназначалось для его жены Екатерины. Это и две коляски с «двойными пружинами», парадная мебель, ткани, тафтяные и штофные женские платья, мужская одежда и парадное оружие и даже цветочные горшки, «которые употребляются в садах под цветки».

Но Вероника этого уже не слушала:

– Канделябр? Вы сказали, что Петру Первому подарили во Франции канделябры?! В виде трехголового дракона? Точно такие же, какой был в спальне у этого, как его, Людовика XIV?!

Жека кивнул, нервно потирая руки:

– Не точно такие же, а те же самые! В память о посещении Франции подарили пару канделябров, которая когда-то охраняла сон самого элегантного из французских королей. Факт этого подарка зафиксирован в дорожных грамотах и путевых документах.

– Но подождите, подождите, – заговорила Вероника, чувствуя, как голова у нее кружится, кружится и вот-вот готова оторваться от шеи и воспарить к каменным сводам библиотеки. – Вы говорите, что их, ну, драконов то есть, что вот этих канделябров-драконов, что их было два?!

– Конечно, два. Канделябры в то время вообще отливались парами, это была своеобразная такая мода – иметь два парных предмета обстановки…

– Подождите, – снова повторила она, стараясь быть как можно спокойнее, хотя сердце снова билось у самого горла. – Вы говорите – канделябры в виде головы дракона были подарены во Франции Петру Первому и им же привезены сюда, к нам, в Россию? Да?! А… А куда же они делись потом?! Говорите!

Вместо ответа студент только развел руками:

– Увы, как раз в Россию попал только один из них. Второй был утерян, судя по всему, на обратном пути в Петербург. Существует даже довольно забавная версия о том, как это случилось. Заехав из Парижа в Берлин, Петр Первый три дня дожидался там прибытия из Амстердама своей супруги Екатерины. По свидетельству современников, ожидая жену, Петр не особенно стеснял себя в еде и питье и вел себя свободно; о шумных загулах, попойках и драках русского царя и его свиты в те дни говорил весь Берлин.

Помимо участия в застольях, русский царь много и со страстью играл в карты. Во время одной из таких игр, заподозрив своего партнера, Родиона Аряскина, в нечистой игре, он схватил один из стоящих на столе канделябров и, по старой традиции картежников, недолго думая, съездил ему по морде. Говорят, что перед этим Петр и его свита выпили не один литр крепкого эля, «заполировав» его сверху кое-чем покрепче.

Бронзовый дракон едва не раскроил Аряскину череп – его спасла счастливая случайность. Рука царя дрогнула, и канделябр всего лишь разбил шулеру челюсть и выбил зубы, которые дождем осыпались на ковер, прямо под ноги игрокам. После этого свита увела беснующегося императора и уложила его спать, к Аряскину привезли врача. Наутро история была всеми забыта, если не считать того, что из-за сотрясения мозга и серьезной травмы челюсти Родион Аряскин не мог продолжать путь и на какое-то время остался в Берлине.