Сергей Петросян - Путешествие дилетанта Страница 21

В этот день Мели, как всегда сидела у него в палате. На улице шел дождь, так что выйти подышать воздухом не получилось. Неожиданно на пороге появился Хуан. Пьер хотел подойти и обнять его здоровой рукой, но тот остановил его предупредительным жестом. После этого повернулся и пропустил вперед незнакомца европейской внешности.

– Здравствуйте, – представился вошедший по-русски, – меня зовут Геннадий Иванович. Я – новый советник по безопасности.

– Мне уйти? – спросила, поднимаясь со стула, Мели.

– Нет-нет. Останьтесь, – остановил он ее.

– Видите ли, – обратился Геннадий Иванович к Пьеру, – мы посоветовались с нашими никарагуанскими коллегами и пришли к выводу, что ваше дальнейшее пребывание в этой стране нежелательно.

– Ваше, кстати, тоже – повернулся он к Мели.

Эчаварийя, поняв, о чем идет речь, важно кивнул.

– В то же время, ваше неожиданное возвращение в Ленинград, да еще и с последствиями, – он кивнул на забинтованное плечо, – может вызвать нежелательные вопросы и пересуды… Перестройка и гласность – поморщился он после короткой паузы.

– Вы, ведь, кажется, небезразличны друг другу, – обратился он почему-то к Мели, – как бы вы посмотрели на то, чтобы вместе пожить год или, скажем, два в СФРЮ или, если получится, в ФРГ, по месту вашей учебы? Мы могли бы даже поддержать вас материально… А нам были бы очень интересны ваши контакты с теми «гуманитарными» организациями, которые вас сюда направили…

«Синий альбом, – вдруг подумал Пьер, – там все так и описано: обычные аргументы для вербовки – женщины и деньги…»

* * *

Самолет югославской авиакомпании JAT Манагуа-Гавана-Белград вылетал через час. Мели побежала покупать сувениры родителям, а Пьер сидел в баре зоны вылета, пил пиво и смотрел новости «Noticiero Sandinista» по телевизору. Страна праздновала 19 Июля – День Сандинистской Революции. На трибуне стояли президент Республики Даниель Ортега и вице-президент Серхио Рамирес. Соратники обнялись и, улыбаясь, приветствовали проходящих мимо трибуны людей.

Часть вторая

Старый Свет, Новый Свет…

13.05.1990. Загреб

Телефонный звонок зубной болью вонзился в сон.

Обычно трубку брала жена, но этим вечером Мели с отцом отправились на стадион. Оба яростные болельщики, они не могли пропустить эту игру Кубка Югославии по футболу. Загребское «Динамо» принимало столичную «Црвену Звезду». Синие шарфы, дурацкие шапки, пластиковые дудки и, разумеется, бренди в плоских фляжках – Пьер с раздражением смотрел на приготовления к походу на «Максимир». Футбол его никогда не интересовал. Радовала только возможность завалиться спать пораньше – понятно было, что после матча жена с тестем продолжат спортивный праздник в одном из личных кафе.

Телефон продолжал звонить. Не открывая глаз, Пьер прижал трубку к голове:

– Molim.

– Пьер, папа в реанимации! – было понятно, что Мели пытается не расплакаться. – Я в Университетской Клинике. Приезжай!

* * *

19.07.1985. Аэропорт Никола Тесла, Белград

Весь полет от Манагуа до Белграда Пьер хмурился, представляя встречу с незнакомыми людьми – как объяснить свое появление?

– Здрас-с-сьте, я друг вашей девочки?

Он всегда неуютно чувствовал себя в гостях, а в данном случае совсем непонятен был его статус – гость, жених? В белградском аэропорту, слава Богу, их никто не встречал. Пограничник повертел в руках синий служебный паспорт Пьера, с удивлением удостоверился, что тот прибыл не из Москвы, а совсем с другого конца света, забрал заполненную в самолете регистрационную форму и гостеприимно открыл металлическую калитку:

– Добро дошли!

Потом началась суета – надо было получить багаж, поменять доллары на динары по непонятному курсу и договориться с таксистом. Пока Пьер разглядывал незнакомые югославские купюры, Мели успела узнать расписание поездов до Загреба и даже позвонить родителям, накидав кучу монеток в телефон-автомат.

Таксист почему-то назвал цену в дойчмарках. Пьер приготовился долго и нудно торговаться, но тут в дело вмешалась Мели. Поняв, что она не иностранка, водитель вздохнул и безнадежно махнул рукой:

– Тарифа.

Очень хотелось спать после многочасового перелета, но, сидя в машине, Пьер с интересом вертел головой – куда его жизнь занесла? Сначала дорога шла среди аккуратных полей, потом начались новостройки.

– Купчино, вид сбоку… – пробормотал он, но все-таки отметил, что газоны аккуратно пострижены, много деревьев и нет привычной свалки, которая обычно остается от строительства. Надписи были, в основном, понятны: «Хотел», «Апотека», «Банка»… Иногда попадались такие же понятные вывески, но на латинице.

– Тут что – два языка в ходу? – спросил он у Мели.

– Язык один – сербскохорватский, но не все так думают. – Ответила она и, показав глазами на водителя, дала понять, что лучше эту тему сейчас не обсуждать.

Два дорожных указателя привлекли внимание – тот, что налево, гласил: «Владимира Поповића», направо: «Jуриja Гагарина». Постояли в пробке на мосту над рекой, пару километров тащились в потоке вдоль железнодорожных путей, еще раз потолкались в пробке на площади и остановились у двухэтажного желтого здания вокзала. Пьер попытался расплатиться, но понял, что запутался в незнакомых купюрах, отдал все деньги Мели и предоставил ей рулить ситуацией.

«Буду вести себя как положено дураку-иностранцу», – решил он и занялся багажом. Оттащив чемоданы в сторонку, стал с интересом вертеть головой. После Никарагуа, сидящей на военном пайке, и хмурого Ленинграда, одетого в основном в ширпотреб от «Большевички», люди вокруг выглядели нарядными и веселыми. Особенно бросалась в глаза яркая и добротная обувь. Много было молодежи. В ярких футболках и джинсах, с легкими рюкзачками за спиной, они, весело перекрикиваясь, дружно покупали билеты, пили лимонад из маленьких бутылок или бежали, куда-то опаздывая. Люди старшего поколения выглядели элегантно – легкие летние костюмы, яркие рубашки и платья, туфли с перфорацией. Вместо рюкзачков они катили за собой еще не виданные Пьером чемоданы на колесиках.

Попадались группы явно деревенских жителей: женщины в темной одежде с головами, замотанными в платки по самые брови, и мужчины в мешковатых костюмах и белых рубашках без галстуков. Многие старики щеголяли в явно военных пилотках со звездочками. Только носили они их не по-советски, набок на затылке, а натянув, словно шапку, до ушей.

Прошла группа нарядно одетых цыган. Впереди гордо вышагивал бородач: джинсы, заправленные в начищенные сапоги, красная рубашка явно европейского покроя и толстая сигара в лошадиных зубах. За ним, волоча тяжелые спортивные сумки с надписями «Rome» и «Paris», поспевали женщины в пышных юбках и накрахмаленных белых блузках. На ходу они успевали курить и громко переговариваться.

Вокзал в СССР всегда напоминал Пьеру фильмы про войну и эвакуацию. Общая нервозность, грязь, плевки… Люди со злыми лицами, одетые по-дорожному – потеплее и потемнее. Запах немытых тел и столовского супа из бачка. Здешний вокзал больше походил на ярмарку или толчею в фойе БКЗ «Октябрьский». Казалось, сейчас прозвенит третий звонок и начнется концерт. Пьеру определенно нравилось в СФРЮ. Приятные мысли прервала Мели, вернувшаяся с билетами. До отхода поезда на Загреб оставалось полчаса.

Вагон тоже не был похож на советский. Двери в купе со стеклом, а внутри вместо полок – шесть удобных кресел, по три с каждой стороны. Распихав чемоданы и рюкзаки под сиденья, Пьер устроился у окна и приготовился знакомиться с Югославией. Заснул он, однако, еще до отправления. Когда открыл глаза и стал разминать затекшую шею, снаружи уже была темнота. Мели с увлечением читала купленный на вокзале толстый журнал на латинице. Встал, прошел в конец вагона, брезгливо приоткрыл дверь в туалет. В советских поездах посещение сортира напоминало работу сапера – надо было умудриться не коснуться стен и железного ржавого толчка в узком пространстве. Здешний санузел удивил своей чистотой. Даже пахло чем-то приятным. Пьер с удовольствием умылся прохладной водой и вытер лицо бумажной салфеткой. Посмотрел на себя в зеркало над умывальником. Всклокоченные волосы, неровно отросшая борода, грязный «рабочий» загар, мятая рубашка – хорошего типа везет Мели родителям…

– А как там мои? Они ведь до сих пор уверены, что сын трудится переводчиком в Латинской Америке. Очень быстро все произошло – валюта, Моторыгин, госпиталь, отправка в Югославию в непонятном статусе… И каждый раз кто-то решал за меня. Всегда считал, что смысл жизни в том, чтобы я влиял на обстоятельства, а не наоборот, – металлическая ручка на двери качнулась вниз. – Замечтался в сортире… Живой – и ладно. Не в Магадан, в конце концов, приехал.