Петр Акимов - Плата за страх Страница 21

— О-о, резонно. Это по существу, — закивал Воротников. — Об условиях…

Тут зазвонил телефон. Валерий Захарович помедлил, потом протянул руку к трубке и кивнул именно Тамаре:

— Извините. Слушаю, Воротников. A-а, привет-привет!

Едва возле губ Валерия Захаровича оказался микрофон телефона, его голос разительно изменился. Он стал ниже и солиднее. Сварливых и визгливых ноток как не бывало. Речь потекла с уверенной, даже вальяжной медлительностью. Глаза наполнились бесконечным терпением. Перемена случилась настолько резко и неожиданно, что Тамара опешила. Значит, ко всему прочему, ее предполагаемый работодатель еще и лицемер. Умелый причем. Вон как душевно и спокойно вещает в трубку. Будь на другом конце провода женщина, сразу же бы растаяла.

Нет, у нее совсем не лежала душа работать с таким.

Вернее, она себе это пыталась внушить.

Потому что уже поняла: Воротников из опасно притягательных для нее мужчин. Он способен заставить ее крутиться вокруг себя. Как спутник вокруг более массивной планеты. Она чуяла трудности и сложности, которыми чревато для нее общение с ним. Но деньги, выданные политологами, и заначка на черный день, оставшаяся от страховки, таяли. А когда ничего лучшего на горизонте не виднеется, надо брать то, что предлагает судьба.

— Нет, не верю я в эти ГКО, — терпеливо объяснял в трубку Воротников. — Посадят с ними в лужу. Правительство дотянет до последнего, соберет пенку, потом уронит рубль и сделает из краткосрочных обязательств долгосрочные. А потом назначат нового премьера. Нет, Игорь Владимирович, я не говорю, что не выплатят. Почему же нет? Выплатят. Только когда и сколько — вопрос! Сейчас банки и страховые компании уже по уши в ГКО. Масса иностранцев завязана. А что будет, когда люди за деньгами пойдут?.. Думаю, месяцев четыре-пять еще есть. У доллара? Сейчас скажу…

Валерий Захарович начал, чертыхаясь, рыться в бумагах на своем столе. Закрыв рукой микрофон трубки, он бросил Тамаре Владиславовне:

— Ничего не могу быстро найти! Вам, кстати, нужно будет здесь разобраться. Чтобы все лежало по порядку и на виду.

Панкратова заметила, как Ирина Павловна слушает шефа. Та ловила его голос, как блаженную музыку — замерев. Ее глаза завороженно мерцали. Теперь уже не бюст, а это мерцание привлекало в ней внимание. Особая красота женщины, впавшей в транс от голоса любимого мужчины. Похоже, матримониальные планы Колосковой основывались не только на расчете. И это открытие отчего-то стало неприятным для Панкратовой. Сама себе она эту антипатию объяснила тем, что просто расчетливая стерва куда безопаснее, чем влюбленная расчетливая стерва.

— Ага, вот. Игорь Владимирович? Слушай: по фьючерсным котировкам доллар на середину октября будущего года якобы будет в районе шесть пятьдесят-шесть семьдесят… Да, мнение экспертов. Так вот, помяни мое слово: он будет стоить минимум за четырнадцать рублей. Минимум! Нет, не «четырнадцать», а «ЗА четырнадцать». Да, держу деньги и за границей. В Австрии. Лишь бы клиенту было хорошо. Погоди, я понял, чего ты хочешь. Давай не будем горячку пороть. Подумай еще пару дней, а тогда решим. Нет, сегодня не знаю, как неделя сложится. Слушай, у меня тут люди… Ага, пока. Будь здоров!

Повесив трубку, Воротников секунд десять молча смотрел в окно, на распахнутые к нему «книжки» зданий на той стороне Нового Арбата. Потом повернулся к Панкратовой и с усмешкой похлопал сильной безволосой кистью по бумагам:

— Вот такие у нас клиенты: хлебом не корми, дай попереживать и посуетиться на пустом месте. Но, с другой стороны, если б они были так умны, как мы, то на кой бы тогда им потребовалась наша помощь? Ладно, в это вы вникнете. Итак, о чем мы говорили?

— Об условиях и оплате моей работы, — машинально заглянув в блокнот, напомнила Тамара Владиславовна.

— Давайте обсудим… Ирочка, ты все поняла? Тогда иди, оформляй.

Ирина Павловна пружинисто поднялась. Наклонилась к столу начальника так, точно собиралась вырезом блузки, как ковшом, зачерпнуть его бумаги. И спросила со значением:

— А сегодня вечером? Мы идем?

— Конечно. — Воротников удивленно распахнул глаза, оказавшиеся не такими уж и маленькими.

— Я тогда машину возьму? Съезжу, чтобы переодеться.

— Да, разумеется.

Кадровичка искоса глянула на Тамару, и та поняла, что вопросы предназначались для нее. Знай, мол, что шеф уже прихвачен, и не смей раскатывать губу. Панкратова молча уставилась в блокнот. Разбирайтесь-де со своими романами сами. Она в эти игры не играет.

— Но ты вот что, Ира! — со вновь появившимися визгливыми нотками окликнул шеф Колоскову, которая уже докачала бедрами почти до самой двери. — Вечер вечером, но ты давай не расслабляйся. У тебя там работы навалом!

Плавно шагавшая женщина аж запнулась от окрика. Она встревоженно обернулась, мельком, почему-то опять с неприязнью мазнула взглядом по Тамаре и обиженно протянула:

— Разве я?.. Неужели вы мне?

— Ладно-ладно. Не мекать надо, а чтобы сегодня все свои хвосты за ту неделю подтянула! И чего ты встала? Давай!

Надежда оказалась права: Воротников совершенно не считался с самолюбием своих подчиненных. К тому же он из тех женатых бабников, которые не стесняются крутить романы на глазах у сослуживцев. Что ж, Панкратовой не до жиру… За неимением гербовой приходится писать на простой… В чужой монастырь… И так далее.

Она невольно вспомнила Олега Гаврилова и почувствовала, как, несмотря на прошедшие годы, по затылку и шее прошла жаркая волна.

Вот в чем дело.

Воротников характером очень похож на того, кто ею пренебрег. И, судя по повадкам, он так же влюблен в работу и такая же эгоистичная сволочь.

Олег Гаврилов — лучший в жизни Панкратовой начальник, предшественник Глебского в «Снабсбыте» — был азартен, страстен и неумерен во всем. Она попала под власть его энергетики в первые же минуты знакомства. Представленный директором коллективу отдела Гаврилов, жгучий курчавый брюнет с огромными карими глазами и стройным треугольным торсом, заворожил ее сразу.

Тамару в качестве объекта притязания Гаврилов заметил только после трех лет совместной работы. Постепенно служение делу, которому ее учил Олег, переродилось в служение ему самому. Это казалось счастье — поддаться магнетизму того, кто делает из тебя думающую и глубокую личность. С мужем у Панкратовой в то время уже все кончилось, и она довольствовалась тем, что могла помогать Олегу. Так было до тех пор, пока в их отдел не перевели Некрасову. Тогда у нее было еще только трое детей, но и ими она козыряла вовсю. Гаврилов откровенно смеялся над вынужденной вежливостью коллег:

— Ничего, ребята. В каждом коллективе должны быть иждивенцы. Им же тоже есть надо!

Как и все остальное в нем, такое великодушие нравилось Тамаре, пока она не заметила, что Некрасовой было мало снисходительности начальника. Она явно решила затащить его в постель.

А потом вдруг выяснилось, что Олег Викторович Гаврилов, пока она тянула за него работу, не только написал умопомрачительную докторскую диссертацию, но и прославился как исключительно одаренный управленец и что его упрашивают возглавить целую отрасль. И он ушел, пообещав, что заберет ее к себе на новое место при первой же возможности.

Почти год она, разрываясь между отчаянием и надеждой, жила одними молитвами о его телефонном звонке. Готова была выть от тоски. Потом она на два года впала в спячку. Жила, как робот, тихо радуясь концу дня и возможности лечь в постель, чтобы погрузиться в сон о прошлом. Ибо когда в ее жизни не стало Гаврилова, не стало и будущего.

Зато у него, знала Панкратова, все замечательно. Сейчас он владеет огромной многопрофильной фирмой, имеющей отделения и филиалы не только в столицах СНГ, но и во многих крупнейших городах мира. В журналах о раутах богачей часто публикуются его фото с молоденькими фотомоделями. Он то и дело дает интервью о том, как надо управлять страной и кто нужен на том или ином посту. В общем, Гаврилов «раскрутился»…

Тамара Владиславовна старалась не думать об этом. Было больно, словно из ее души сделали нечто разовое. Как бумажный стаканчик. Выпил и выбросил. Поэтому, как ни худо ей пришлось в «Снабсбыте» и после увольнения оттуда, но она скорее бы удавилась, чем попросила Гаврилова о помощи.

Теперь Тамара Владиславовна почти с жалостью смотрела вслед повиливающей бедрами кадровичке «Аметиста». Зря Ирина Павловна строит планы. Ее шеф-холерик вряд ли способен относиться всерьез к покладистым женщинам. «Тоже спортсмен, наверное!» — с привычным презрением подумала Панкратова, переводя глаза на задумчиво потупившегося Воротникова. Из тех, кто хватает женщин, как призы на скачках. А потом забывает о них, как о кубках, покрывающихся пылью.

«Это мужской мир, рыбка», — вспомнила она слова Кузнецовой.