Руслан Белов - Кол Будды Страница 21

Девочка обернулась, он увидел открытое волевое лицо с ямочками в уголках рта, небольшой шрам на правом виске, большие серые глаза, худенькую шею.

- Меня... меня забыли, - обезоруживающе заморгала она.

- Забыли?!

Ему стало нехорошо. Он увидел происходящее глазами милиции и родителей девочки. Он видел, как здоровый щетинистый дядя, весьма подозрительный на вид и к тому же столичный и, следовательно, извращенный, беседует в укромном месте с доверчивой розовощекой дошкольницей.

- Да, забыли, - вздохнула девочка, сделав лицо печальным. - Они всю ночь гуляли с соседями по месту, а утром уехали сердитые и больные.

- И мама уехала?

- Да.

- Не вспомнив о тебе?

- Нет, мама вспомнила, спросила папу - он мне отчим. Они поговорили, посмотрели в машину, походили вокруг нее и, не найдя моих вещей, решили, что меня не было, что я осталась у бабушки.

Смирнов сел перед девочкой на корточки и посмотрел в глаза.

- Насколько я понял, эту сцену ты наблюдала из-за дерева?

- Нет, я сидела в кустах наверху.

- А зачем? Что ты этим хотела доказать?

- Ничего не хотела. Мне просто хотелось остаться одной.

- Так они уехали утром и не вернулись?

- До вторника меня не хватятся. Мама во вторник выйдет на работу - она была на бюллетене, и утром придет бабушка сидеть со мной. И тогда они начнут меня искать.

- Но родители могут захотеть узнать, как ты поживаешь, и позвонят бабушке?

- У нее нет телефона.

- Понятно... А что ты с утра до вечера делала? И вообще, где вы стояли?

- Тут, недалеко, в щели. Я купалась, загорала. А когда люди ушли, стало страшно, и я пошла к вам. Как вас зовут?

- Женя.

- Дядя Женя?

- Как хочешь. А тебя как?

- Оля.

- А почему ты пошла ко мне? Я ведь страшный?

Смирнов скорчил зверскую гримасу. Девочка засмеялась.

- Нет, вы добрый. Я смотрела на вас сверху. Вы пели хорошую песенку и смотрели на красивый закат.

Смирнов, готовя площадку для ночевки, вспоминал ночь, проведенную с Ксенией. И напевал Окуджаву. "И в день седьмой, в какое-то мгновенье она явилась из ночных огней".

- Сейчас я злой.

- Вы, наверное, просто не ужинали.

- Точно. Обычно я пеку рыбу в золе, а она начинает ловиться после заката.

- Как здорово! Я люблю рыбу, печеную в фольге.

- У меня нет фольги.

- У меня есть. Мама в нее продукты заворачивает.

- Не будешь ты есть рыбу, запеченную в фольге. Сейчас мы с тобой соберемся и пойдем к ближайшему поселку; там я с рук на руки передам тебе первому попавшемуся милиционеру.

- Уже поздно идти. Я могу споткнуться и наставить себе синяков.

Глаза девочки заблестели. В них появилось что-то такое. Что-то такое, им уже виденное.

***

Сын тогда жил в Душанбе, и чтобы с ним побыть, Смирнов согласился в июне - не полевом для Приморья месяце - ехать в пионерлагерь института пионервожатым. Ему вверили старших - некоторым было по пятнадцать-шестнадцать лет. Однажды ночью в комнате девочек раздались истошные крики, чередовавшиеся со звуками, явно издаваемыми движущейся мебелью. Он, постучавшись, вошел. И был послан на три буквы заводилой пионерок - шестнадцатилетней девушкой, дочерью доктора геолого-минералогических наук, прославленного первооткрывателя недр и горького пьяницы. Она стояла, подбоченившись, на кровати, выехавшей на середину комнаты. Смирнов попытался что-то сказать, но был сочно отправлен вон.

Несколько дней он носил камень за пазухой. Увидев эту девушку разговаривающей у конторы с начальником лагеря, нащупал его злорадной рукой, подошел и сказал:

- Иван Петрович, вы поосторожнее с этой дамой. Она может так обложить, что уши отвалятся.

Через минуту девушка догнала его на парковой дорожке:

- Слушай, ты, остряк! Если еще раз вякнешь, я подговорю подружек, и загремишь на всю катушку за попытку изнасилования! Понял, козел?!

Он понял. Камень за пазухой рассыпался в песок, песок посыпался на дорожку. Он понял, что его свобода ровным счетом ничего не стоит, если рядом такие девушки.

***

В блеске глаз Оли было что-то от блеска глаз той пионерки, и Смирнов, горестно усмехнувшись, решил отдаться обстоятельствам.

- Ну ладно, оставайся, - вздохнул он. - В случае чего прикроешь.

- Хорошо, прикрою! - победно улыбнулась девочка. - Пошлите рыбу ловить.

- Какая тут рыба... Неудачно ты гостиницу выбрала, у меня ни спального мешка нет, ни палатки. Придется всю ночь жечь костер, тем более, утром дождь пойдет. Пошли, что ли, дрова собирать? У нас тут, понимаешь, самообслуживание.

- А почему у тебя нет ни палатки, ни спального мешка? - органично перешла на "ты" девочка.

- Понимаешь, сначала покупаешь спальный мешок, потом палатку, потом газовую плитку, потом дом, потом машину, потом дачу, потом еще и еще что-то покупаешь, и, в конечном счете, становишься сплошным покупателем. А это, на мой взгляд, пошло. Где-то надо остановиться, чтобы однажды не купить все и не оказаться перед разбитым корытом.

- Ты не прав, покупать приятно, - подумав, категорически заявила Ольга.

- Я с этим не спорю. Я имел в виду, что человек должен жить по-разному. Он должен работать головой и руками, он должен покупать и продавать, он должен давать милостыню и просить ее. Он должен греться и мерзнуть. Тогда он больше из жизни поймет, и ему легче будет идти к старости.

- Я поняла - ты сейчас мерзнешь.

- Ты умница, - с уважением посмотрел Смирнов. - Пошли что ли?

Дрова на берегу, облюбованном любителями шашлыка - большая редкость, и ему - он это предвидел - пришлось тащить в лагерь полновесную шпалу, вынесенную на берег штормом.

- Ты хочешь зажечь из нее костер? - удивилась девочка, когда он взвалил ее на плечи. - У тебя есть топор?

- Топор есть, но рубить шпалу я не буду. Мы найдем еще одно бревно и сложим нодью, которая будет гореть всю ночь.

Сказав, он задумался. "Что я затеял? Нодья, нодья... Это же символ! Одно бревно лежит на другом, или рядом, и между ними - огонь. Нет, все в порядке - я всю жизнь предпочитал нодью обычному костру. Но все же странно. Увидел девочку и придумал нодью. Хотя, чего ж странного? Дети меня любят, нет, не любят, выделяют, выделяют за то, что я вижу в них взрослых. И эту девочку я вижу взрослой. Вижу женщиной. И, как добропорядочный человек, бессознательно вычленяю, вычитаю из себя половую составляющую этого отношения. И вселяю его в нодью. И она видит во мне мужчину... Недаром пугала синяками. Черт, вот начитался! Собрать бы книги все да сжечь".

Бревно нашлось, и обоюдными усилиями было перемещено в лагерь. Смирнов положил его рядом со шпалой, с помощью плавника зажег в оставленной щели костерок. Пока он возился, Ольга приготовила ужин, состоявший из разогретого в кастрюльке шашлыка, украшенных зеленью бутербродов со шпротами, колбасой и майонезом. На десерт подавались фрукты в виде яблочных четвертушек и апельсиновый сок в белых пластиковых стаканчиках.

Поев и дождавшись, пока поест Смирнов, девочка предложила проверить снасти. Он проверил. Попались три ерша и один большой окунь. К половине одиннадцатого они, почищенные, распластанные и обернутые в фольгу, лежали на бревне, время от времени опаляемом языками пламени.

- Пока рыба печется, расскажи мне сказку, которую рассказывал своей дочери, - потребовала Оля, усевшись перед огнем на своем рюкзачке.

- А откуда ты знаешь, что у меня есть дочь?

- У тебя глаза такие. Они только у пап с дочками бывают.

- Ну, слушай....

Они сели рядом, и Смирнов стал рассказывать:

- В одном далеком царстве жила принцесса Инесса. Она была хороша собой, очень даже хороша, и папа-король переживал, ожидая в ближайшем будущем неописуемого нашествия женихов. Он был мудрый король и знал, что из большого количества очень трудно выбрать, и потому переселил дочь подальше от больших дорог и аэропортов. Принцесса Инесса этому не огорчилась. Она знала, что папе трудно свыкнуться с мыслью, что рано или поздно его крошка станет невестой какого-нибудь самоуверенного принца. "А если все равно станет, - и в самом деле думал папа, - то пусть у этого принца будет такое чуткое сердце, что он сможет найти свою половинку в самой глухой глуши".

Замок, приютивший принцессу, располагался в живописных горах, и жить там было одно удовольствие. Особенно ей нравилось прогуливаться вдоль узкого Разлучного ущелья, на дне которого клокотал и пенился бешенный водный поток.

В ущелье и вблизи него все цвело. У самого цветущего места отец-король, будучи еще молодым принцем, велел возвести Розовую беседку. Принцесса Инесса частенько сиживала в ней, любуясь окрестностями и представляя, как совсем юный ее папа целуется под ее сводами с ее совсем еще юной мамой...

Принцесса не знала, почему ущелье называется Разлучным, не знала, пока не увидела на другой стороне прекрасного принца. Она не заметила его сразу, потому что принц смотрел, застыв в немом восторге.

Поначалу принцесса смутилась - очень уж влюбленным показался ей принц. И отвернулась (не хотела, чтобы тот заметил румянец, запылавший на ее щеках). Когда румянец поостыл, принцессе Инессе пришло в голову, что невежливо поворачиваться к соседям спиной. И, стараясь казаться спокойной, нашла глазами глаза принца и улыбнулась.