Я знаю, кто меня убил - Ольга Геннадьевна Володарская Страница 21

– У меня не вышло. Но даже если бы и получилось… За меня поехал бы ее получать какой-нибудь министр. Иностранных дел, например. Или химической промышленности.

– Это из-за того, что ты работаешь на режимном предприятии? – решил уточнить Гурам. Раньше они эту тему не обсуждали.

– Наш директор выезжает за рубеж. Бывает на конференциях. Ему можно. А мне нет.

– Твой мозг слишком ценен. Тобой нельзя рисковать. Одно дело, фокусник политического убежища попросит, – это он вспомнил бывшего своей богини бескрайних степей. – Или артист балета. Но гениальный химик – лакомый кусок для любого империалистического государства.

– Все понимаю, поэтому не ропщу.

– Кстати, мы не спросили, что тебя привело в столицу, – спохватилась Мария. – На ВДНХ проходит какая-то научная выставка. Ты туда завтра поедешь?

– Нет, на Лубянку, дом 20.

– В штаб-квартиру КГБ? Но зачем?

– Вызвали для беседы.

– Ты Сене звонил?

– Он мне.

– Физик в Союзе? Мы думали, опять уехал за границу.

– В Союзе. В Москве. На Лубянке. Сеня и вызвал меня для беседы.

– Значит, можно выдохнуть? Он же не навредит тебе?

– Не сможет. Я ничего дурного не сделал. Работаю исключительно на благо родины.

– Сажают и невиновных, – пробормотал Гурам.

– От меня больше пользы на свободе. Поэтому не переживайте за меня. Все будет хорошо. И то, что меня в Москву выдернули, даже плюс. С вами повидался, на премьере в театре оперетты побывал, купил себе новые ботинки, маме сапожки, а бате спиннинг финский, у нас таких не найти. А еще в Третьяковку впервые в жизни сходил (надо было где-то дождь переждать, пока в гостиницу не заселили).

– Почему ты не остановился у кого-то из нас?

– Не хотелось усложнять жизнь.

– Ты бы не помешал ни мне, ни Гураму, – заверила его Мария. Хотя ее сожитель точно был бы против. Он не терпел гостей. Поэтому приходилось принимать их в гримерке.

– А он не о нас, – хмыкнул Лирик. – Себе жизнь усложнять не хотел.

– И вам, и себе.

– А к брату? Он же в Москве.

– Мы в ссоре.

– Из-за чего?

– Не понимаем друг друга. Я считаю, что Александр, как истинный гений, себе не принадлежит. Он дар вселенной человечеству. А он обзывает меня идиотом. Еще заблудшим. – По лицу Эрнеста было ясно, как он переживает из-за этого. – Говорит, главная задача человека – сделать счастливым себя. Если получится, то остальных.

– Я с ним согласен. Перед тем как помогать другим, нужно обрести гармонию с собой.

– Это все понятно, – начал злиться Эрнест. – Но давайте мыслить глобально. Если ты можешь спасти миллионы, разве важно, каково тебе? Отдай людям все свои знания, умения, а потом сиди себе в железной будке, паяй.

– Отсылка не ясна.

– Сашка ушел из науки. Насовсем! Перевелся в технический отдел на должность обычного инженера, штаны в конторе протирает по будням, а в выходные на радиорынке чинит бытовые приборы.

– Если ему это нравится…

– Уверяет, что да! Я не говорю, что это плохая жизнь. Для простого обывателя – отличная. Но Саша избранный. Представьте человека, у которого есть крылья, но он не летает, а ездит на трамвае.

– И правильно делает. Зачем привлекать внимание? Ты посвятил себя науке, и что же? Завтра тебя станут допрашивать на Лубянке, а Сашка будет сидеть в своей будке и паять фен.

Мария не могла не спросить:

– Как у него на личном?

– Хорошо. Женат, сын есть. Родители говорят, обычным ребенком растет. Не бестолковым, но и не заумным. Они считают это плюсом.

– С вами, гениями, намучились.

– Разве мы доставляли много хлопот?

– Ты точно – да. Дома химичил постоянно, чуть квартиру не спалил. А сколько мебели попортил!

– Еще крыс туда таскал для опытов, – припомнила Мария.

– Тебя даже на учет в детскую комнату милиции поставить хотели за бомбочки.

– Но и за Сашу они переживали. Он слишком рано начал взрослую жизнь. Студент в пятнадцать, аспирант в девятнадцать. И чем занимается, они не понимают. Родители ведь у вас простые люди. – Оба работали в гараже, папа начальником, мама диспетчером. – В кого вы такими гениальными уродились?

– В прадеда по отцовской линии. Он самородком был, типа Кулибина. Чего только не изобрел! Но знаний ему не хватало (из семьи крепостных – читал по слогам), поэтому двигатель собрал неправильно, упал и разбился.

– Откуда упал?

– С неба. Летательный аппарат соорудил. А лучше б плуг, как говорила бабушка. Она историю о заумном предке поведала.

Тот вечер хорошо прошел. Оставил приятное послевкусие.

Эрнест через день домой уехал. Друзьям сообщил, что все нормально. Проблем нет. Гурам с Машей принялись хлопотать. И вроде бы все складывалось. Журналист, он же переводчик, и артистка готовились к поездке в Италию, как вдруг обоим пришел отказ.

Меня не выпускают, – ревела в трубку Мария, когда звонила Гураму.

– И меня.

– Но почему?

– Никто тебе этого объяснять не будет. КГБ ни перед кем не отчитывается.

– А передо мной будет! – Мария была в бешенстве. Она уже месяц мысленно блистала на красной дорожке фестиваля, каталась на гондолах, ела джелато с Софи Лорен и крутила роман с Марчелло Мастроянни. – Сейчас же позвоню Семену.

Но ей не удалось связаться с Забродиным. Домашнего номера она не знала, а в базу справочной он не был внесен, по рабочему же ей отвечали: «Товарищ майор сейчас не может ответить!» Но Марию это не остановило.

– Поедем на Лубянку, – заявила она Гураму. – Подкараулим его.

– С ума сошла?

– Да. От несправедливости. Почему мне отказывают? Я благонадежная. И родственники мои такие. В нашем роду даже никто не сидел. Мы пролетарского происхождения. Пионеры, комсомольцы, отец член партии…

– Но у тебя был роман с иностранцем.

– С югославом, а не итальянцем или, не дай бог, американцем.

– Я на Лубянку не поеду, – отрезал Гурам.

– Но мы должны встретиться с Сеней. Где мы можем это сделать?

– Помню, он говорил, что каждую последнюю субботу месяца ходит в Сандуновские бани. Традиция еще со студенчества. Получали стипендию, шли париться и выпивать символическую