Тайна синих озер - Андрей Анатольевич Посняков Страница 21

— Спасибо, Глафира Ивановна. Пойду.

— Удачи, — пожелала тетя Глаша. — Вы уж, Владимир Иваныч, разберитесь там. Не верит народ-то, что конюх убил. Больно уж мужик-то он хороший.

— Обязательно разберемся! — Алтуфьев оглянулся с порога. — На то я сюда и послан.

Заглянув в свою комнату, следователь присел на минутку за стол, записал карандашиком в блокнот фамилии-имена: Константин Хренков, Копытин Виктор, Виталий Федорович, счетовод, Иван Чудаков (гараж), тракторист Михаил Замятин.

Записал, подумал и дополнил список агрономом Замятиной Валентиной. Раз уж она родного мужа ухватом гоняла, то садануть сопернице по голове статуэткой — очень даже могла. Особенно в припадке гнева.

Вообще-то версию убийства из ревности Алтуфьев всегда держал в голове, пусть даже и подозреваемый уже имелся, и все улики — против него. Так-то оно так, да только не похож Шалькин на насильника. Убить — да, по пьянке, наверное, мог. Но чтобы так обстоятельно, хладнокровно — сначала оглушить, затем изнасиловать, а уж потом — тут же! — добить. Это совсем нужно быть изувером, извергом! Хотя не зря ведь говорят, чужая душа — потемки. Будем надеяться, психиатрическая экспертиза что-то покажет. В пользу Шалькина… или наоборот. Вообще же начальство две недели дало. Можно и по версии ревности поработать. Не забывая, конечно, о главном — о подозреваемом. Раз он уже есть. Да еще, по сути, взятый с поличным.

Конюха на допрос следователь больше не вызывал — не видел особого смысла. Подозреваемый упорно стоял на своем — то ли и вправду ничего не помнил, то ли хитрил. Да и черт с ним, пускай вину свою не признает! Под давлением неопровержимых улик на суде обвинение в одни ворота прокатит. Тем более сейчас не старые времена, и признание — не царица доказательств. Обойдемся без его признания, не впервой! Возможных свидетелей только надо установить, понятно, что косвенных. Без них — не обвинение, а третий сорт, нечистая работа.

Свидетели… Что бы они могли по этому делу знать или видеть? Если считать, что убийство и изнасилование произошли спонтанно, на кураже… Кто-то мог с Шалькиным выпивать, это да… Собутыльников искать надо — опера с участковым поторопить. Еще кто-то мог видеть, как конюх в старую школу заходил, ну, или слышать что-нибудь, вряд ли там все по-тихому прошло. Два часа дня — не ночь же глубокая и не раннее утро. Может, кто-то проходил мимо, местные — те, кто рядом живет… Там недалеко — на Школьной — парочка двухэтажных бараков имеется. Так, на Среднее озеро, на Школьные мостки идти как раз через старую школу. Правда, не сезон еще. Хотя жарко сейчас, пусть и вода холодноватая, еще не успела толком нагреться, но все равно — многие уже купаются. Особенно дети, подростки. Вот пусть Дорожкин детей этих и установит.

Внезапно зазвонил телефон. Алтуфьев услышал в трубке голос судебно-медицинского эксперта, местного врача-патологоанатома.

— Окончательная экспертиза? В смысле — окончательная? Да, помню, мы по травмам поскорее просили… Что-что? Беременна? Пять недель? Хм, однако…

Вот так-то вот, братцы!

Положив трубку, Владимир Иванович поднялся из-за стола и задумчиво посмотрел в окно, выходившее на главную — Советскую — улицу.

Погибшая-то был беременной! На пятом месяце, незаметно еще. От кого, интересно? И еще интересней — имеет ли это отношение к делу? Если убийца — Шалькин, то, конечно, нет. Не от него же она забеременела! Тут много есть от кого… Если убийца — Шалькин, так и черт с ней, с этой беременностью. А если не Шалькин? Конечно, девяносто девять процентов, что он. Но один-то процент погрешности все-таки остается…

* * *

Как и договаривались, вечером следующего дня Макс и Женька встретились у колодца. Как раз была суббота — танцы, да еще и получка в леспромхозе. Последнее было видно уже от колодца — на углу Советской и Исполкомовской.

На пологом холме, поросшем вербою и тамянкой, виднелось основательное злачное заведение — сложенная из крепких бревен рюмочная, после знаменитого фильма «Великолепная семерка» именуемая в народе — «Бар». Прямо напротив него, рядом с аптекой, располагалась небольшая, но уютная чайная, где подавали вкуснейшие пирожки! В «Баре» же всегда продавали дешевые конфеты «Барбарис» местного производства, а потому там кроме любителей пива постоянно толклась детвора.

Нынче детворы не было — получка. И в рюмочной, и в чайной публика собралась серьезная — пили пиво, водку и дешевое плодово-ягодное вино, прозванное в народе «чернила».

В целях конспирации Максим притащился с ведром, как и Женя, давно дожидавшаяся его на притулившейся к колодезному срубу скамеечке. Темные волосы ее на этот раз были собраны в хвостик, а спортивную форму — «динамовскую» майку и трусы — девочка сменила на платьице из синего в белый горошек крепдешина.

— Ничего себе! — вместо приветствия заценил юноша. — Вот это наряд! Что-то я у тебя такого раньше не видел.

Покривив губки, Женька дернула шеей:

— Тебе не нравится?

— Наоборот! Очень даже нравится, что ты! — поспешно оправдался Максим, глядя на подкативший к рюмочной новенький милицейский мотоцикл с коляской. За рулем сидел участковый Дорожкин.

— Драка, наверное, — философски заметила девушка. — Заколебутся сегодня пьяных возить. Получка — такое дело.

— А ты откуда знаешь, что получка?

— А не видно, что ли? Да и мама у меня в конторе бухгалтером. Ой, автобус! Смотри какой!

Автобус и впрямь нынче подали большой и красивый. Бело-зеленый, с большими окнами, не то что всегдашний старенький ЗИС, который того гляди развалится. Народу в салоне было много — впритык. Суббота. Из Тянска заводчане все на природу — в Озерск да по деревням, так сказать, на малую родину. Недавно построенный в Тянске металлургический завод, как пылесосом, высосал почти все деревни. А что? Там и профессия, и квартиры. Да и работа — это тебе не в колхозе в страду: паши с утра до ночи.

— ЗИЛ сто пятьдесят восьмой! — Макс согнал с лица готовую вот-вот сорваться улыбку, несколько покровительственную — ну что девчонки в технике понимают?

Однако ошибся…

— Знаю, — широко улыбнулась Женька. — Тридцать два посадочных места. А вообще рассчитан на шестьдесят человек. Это городской автобус вообще-то… Что так смотришь? У меня папа — шофер, забыл?

— Забыл.

Вообще-то и не знал, если честно. С этой немножко взбалмошной, но упертой девчонкой Максим как-то до последнего времени не очень-то и общался. Не принято было, чтобы серьезный, практически взрослый человек, выпускник — и с какой-то там мелочью, семиклассницей… Нет, ну, разговаривали, конечно, — Женька частенько забегала к сестре, все-таки подруги. Макс еще Женькин проигрыватель починил, портативный. Да там и чинить-то