Шахматист - Ксения Полянская Страница 21

веток, да и вообще из всего, что попадалось под руку. Люди в деревне жили бедно, но это не отнимало у них добродушия и открытости к другим. Когда я ездил в посёлок к Ботковой — никто меня не ждал, все встречали осуждающим взглядом, а здесь наоборот. Нам улыбались, махали рукой. Наверное, потому что я ехал с Максом. Его невероятно любили здесь, так как он частенько помогал жителям. Я смотрел в окно и видел, как солнце нежно отражалось в лужах, как пахло срубленным деревом, топили печи. Пели птички. Такое спокойствие было на душе. Каждый раз, приезжая сюда, я ощущаю это.

Мы проехали по мощёной дороге к дому родителей Лены. Он был такой аккуратный, раскрашенный в бело-голубые тона, а на деревянных, вколоченных в землю столбах были натянуты верёвки, на которых сушат белье. Калитка казалась внушительной, потому что Макс недавно сам отремонтировал забор. Да и в принципе их дом был наиболее «свежим» из всех, что я видел в округе. Мы вышли из машины и в хорошем расположении духа направились во двор. Там на меня снова нахлынула ностальгия. Аккуратно выложенные из кирпичика дорожки обрастали потихонку травой. За верёвками стояли тазики, и я заметил маму Лены, которая убирала их по местам после стирки.

— Здравствуйте, тёть Люд, — радушно поздоровался я.

Невысокая женщина направилась ко мне, радостно приветствуя. На ней было песочного цвета платье с захлёстом на груди и расклешённой юбкой. Аккуратные бусы висели на её шее, видимо, она готовилась к нашему приезду. У тёти Люды были кудрявые волосы, подстриженные «под мальчика», но, разумеется, гуще и чуть длиннее, румяные щёчки, тонкие брови, чуть крупноватый нос и прекрасные серо-голубые глаза.

— Господи, дорогие мои, я думала вы приедете чуть попозже. Ну проходите, проходите, я уже почти всё сготовила, — суетливо говорила она.

— Вечно в заботах, мам. Отдохни чуть-чуть, — предложил Макс, обнимая тёщу.

— Как мне отдыхать, когда вы приехали? — сердилась та.

— Так мы за тем и приехали, чтобы ты передохнула, — не унимался мой товарищ.

Женщина закатила глаза, но всё же улыбаясь, повела нас вдоль двора. Макс помог донести тазики в баню, а я ещё раз осмотрелся. Уже начинала цвести мимоза, и запах стоял невероятный. Повсюду лежали деревянные ящики, всё было так хаотично, невпопад, но уютно. Я не могу назвать это бардаком, потому что бардак — слово с отрицательным значением. Я прошёл чуть дальше и приметил, что дядя Вова — отец Лены — вытащил лодку. Видимо, скоро собирается порыбачить, ну или покатать Лену. Река уже давно очистилась ото льда, хоть вода в ней и была холодной для купаний. Было ещё недостаточно тепло, чтобы ходить без куртки, но весна во всю давала о себе знать. Меня окликнули, и я обернулся:

— Мишаня, здорово! Давно тебя не видали, не заезжал уже бог знает сколько! — произнёс дядя Вова.

— Да меня всего две недели не было, дядь Вов! — возразил я.

— Ой, так это полным-полно времени прошло!

Он пожал мне руку, крепко, по-мужски. Сразу видно, человек трудящийся был. Вообще все его черты вызывали только приятные эмоции. У дяди Вовы был крупный нос пипкой, большие уши, чуть-чуть оттопыренные кверху, тоненькие губы, густые брови и очень тёплый взгляд. Его глаза отдавали синевой, такой, какая обычно встречается в море. Его седую голову украшала кожаная кепка, немного облезлая, но всё же олицетворяющая простого человека. Тоненькая рубашка-поло, олимпийка синего цвета с красными вставками на карманах возле груди. Его смугловатую руку украшали часы и мозоли.

Немного поговорив, мы зашли в дом. Я слегка нервничал, но очень хотел увидеть Лену. Она сидела за столом в зале. Разумеется, тётя Люда уже организовывала фуршет. На столе, покрытом голубой клеёнкой, в вазе стояли астры, привезённые Лене, рюмки, компот в трёхлитровой банке, салатики, солёные огурчики собственного производства, картошечка и элегантная салфетница. Позади стола располагался шкаф из тёмного дерева. Хотя ему больше подходило слово сервант. На его застеклённых полочках находилась посуда, доставаемая только в особенных случаях. Но, разумеется, таких особенных случаев все избегали. Кроме того, сервант был заполнен книжками, подаренными кем-то открытками и фотографиями, напоминавшими о самых прекрасных моментах. В углу висело зеркало. Обои в комнате были непонятной расцветки, с узором, чем-то похожим на бамбук. На окне висели шторы в цветочек серебристо-коричневого цвета. Странное сочетание, но не мне судить. Диван, приставленный к столу, был накрыт пледом, по краям лежали голубые подушки, а на стене, конечно же, висел ковёр. Тот самый ковёр, который всегда вешали на стену непонятно по какой причине. Наверное, потому, что он вызывал воспоминания.

Лена заметила меня и, улыбнувшись, слегка уставшим голоском поприветствовала:

— Миша! Я так рада тебя видеть! — она вскочила с дивана.

— Я тоже, Леночка, — приобнимая знакомую, сказал я, — Как вообще твоё самочувствие? Давно я что-то не приезжал, — виновато ответил я.

— Да ничего страшного, чувствую себя как обычно: не плохо и не хорошо. Периодически всё болит, но доктор говорит, что пока всё нормально. Недавно переливание делали. Готовлюсь вот к пересадке костного мозга, — рассказала девушка.

— Это хорошо. Надеюсь, что скоро всё пройдёт, и мы с тобой и Максом поедем куда-нибудь отдыхать на моём драндулете.

Лена коротко и звонко рассмеялась. Я был очень рад слышать её смех. В последний раз, когда мы с ней виделись, она лежала без сознания под капельницей, и как мне казалось она вообще не подавала признаков жизни. Страшная картина. Не знаю, как Максим с этим справился. Мои рассуждения прервали: дорогой друг присел рядом с нами, а суетливые родители Лены что-то донесли на стол.

Все принялись обедать и обсуждать предстоящую Ленину операцию. Пересадка костного мозга — дорогое и тяжёлое испытание. А главное, очень опасное. После пересадки костного мозга иммунитет как бы обновляется, и любой мельчайший вирус может убить человека. Кроме того, лечение может оказаться неэффективным, так как шанс на успех равен всего 50–60 %. Я, конечно, всего не знаю, но так объяснял Максу врач Лены. Несмотря на всё перечисленное, девушка всё же решилась на эту процедуру, так как шанс всё-таки есть. Но вскоре мы закрыли эту сложную тему и принялись обсуждать дела житейские. Мы с Максом ели с таким наслаждением, что едва успевали дышать. Тётя Люда готовила с