Наталья Андреева - Айсберг под сердцем Страница 22

— А у нас, Леха, теперь самая работа, — вздохнул дядя Гриша. — Сегодня точно до полуночи придется здесь торчать. Поможешь?

— Само собой.

«Я не буду ее торопить. Захочет — придет. Да и я еще не в форме. Так что сегодня ночью у меня рандеву с дядей Гришей. Пока игра идет в его пользу…»

…И вновь они с Лерой шли по заснеженной тропинке к ее коттеджу. Погода немного испортилась, подул ветерок, снег начал набухать, словно губка, пропитанная влагой, видимо, к оттепели.

— Как твои девочки после сегодняшней игры? — спросил он.

— Еще не отошли, — улыбнулась Лера.

— Нравится тебе над ними экспериментировать?

— Я не экспериментирую, а готовлю команду к Олимпиаде. Мистер канадец, как ты его называешь, слабо разбирается в психологии русских. У них там все другое. Другое качество жизни, другие установки. Это вообще другой мир. Там все правильно и… скучно. Предсказуемо. Им многое у нас непонятно. Потому что у них законы работают, а у нас нет. Причем никакие. Извини, что я это тебе говорю. Ты же в полиции работаешь.

— Ничего, продолжай. В принципе, я с тобой согласен. Русский может рвануть — и выиграть. У всех. Вопреки законам логики. Даже если он до этого был никто. Но ему нужна серьезная мотивация. А может и слить, имея все шансы на победу, выходя на старт в ранге чемпиона.

— Если все время давить на спортсмена «ты должен, давай, давай», то да.

— Давить нельзя, поощрять нельзя, это расслабляет, а что тогда можно?

— К каждому должен быть индивидуальный подход, не надо стричь всех под одну гребенку. Проще всего с молодежью. С теми, кому нечего терять и от кого, в принципе, никто ничего не ждет.

— Именно потому Зарипова?

— Леша, ты меня допрашиваешь? — мягко спросила она.

— Извини.

— Ничего, это твоя работа.

— А ну ее к черту! Можно, я тебя поцелую?

— Вчера ты разрешения не спрашивал.

— Да, вчера я набрался наглости.

— Мне это нравится.

— Тогда почему Мухину его наглость не помогает?

— Ты же у нас знаток человеческой психологии! — звонко рассмеялась она. — Вот и объясни мне, почему я ему все время отказываю.

— Любовь нельзя объяснить, — серьезно сказал он. — Так же как и нелюбовь.

— Все правильно.

Она крепко обняла его за шею. Сама. Сегодня они целовались совсем уже по-другому. Многообещающе. Он почувствовал во рту ее горячий язык и сам осмелел.

— Почему ты не зовешь меня к себе? — отстранившись, спросила Лера.

— А ты пойдешь?

Она опять рассмеялась:

— Сегодня — нет. У меня много работы, Леша. Но завтра после обеда у нас выходной. Так что…

— А меня ты отпросишь? — жадно спросил он.

— Мальчишка, — она ласково провела рукой по его волосам. Шапку он не надел, честно сказать, выпендривался с риском простудиться. Но недаром ведь говорят: любовь греет. Сейчас Алексею было так жарко, что он готов был скинуть еще и куртку.

Они снова принялись целоваться.

— Все, Леша, хватит, — она мягко его оттолкнула.

— Ты мне вчера снегу насыпала за шиворот, — пожаловался он.

— Надо же было тебя слегка остудить. Все, я побежала! Не ходи дальше, а то девочки тебя увидят!

— Да и так уже все знают!

— Все равно: не ходи.

Она убежала.

Он какое-то время стоял, оглушенный и ослепленный. Потом подумал: «Черт возьми! Еще и работать!»

Работать ему совсем не хотелось. Но любовное свидание закончилось, он получил положенную дозу ласк и поцелуев, и сегодня они были значительно горячей, чем вчера. Он бы даже сказал, что градус их отношений с Лерой приближается к той точке, когда пора уже переходить к чему-то более существенному. При мысли об этом ему опять стало жарко.

«Завтра? Она сказала: выходной. Или послезавтра?» — гадал он.

Но в том, что это случится, он уже не сомневался.

Энд пятый

И наступил этот день.

Проснуться Алексею удалось с великим трудом. Последнее время он явно недосыпал, да еще и постоянно находился в движении. Территория спортивной базы была огромной, пока до столовой пробежишься, потом на работу, в Ледовый дворец, через несколько часов марш-бросок в обратном направлении, и только под вечер — в койку, отдыхать. «А когда-то я был совой…» — думал он, засыпая, уронив голову на клавиатуру и не дочитав последние новости, которыми пестрел инет.

Зато боль в мышцах почти прошла. Он чувствовал себя как никогда хорошо, особенно после того, как наскоро выпил чашку крепчайшего кофе. Алексей уже стал приспосабливаться к беспощадному графику работы. На лед он пришел вовремя, и дядя Гриша что-то буркнул, по тону одобрительное.

— Чем сегодня займемся? — бодро спросил Алексей.

— Танец вальс будем разучивать, — хмыкнул начальник. — Бери метелку — и вперед!

— Так мы вроде вчера все сделали!

— Вчера было вчера, а сегодня — сегодня, — наставительно сказал дядя Гриша. — На улице потеплело, значит, и у нас градус повысился. Насадку надо менять. И верхний слой со льда снять. Ни к черту уже не годится. А в десять, как обычно, спортсмены придут.

— Я слышал, сегодня после обеда тренировки не будет, — безразлично сказал Алексей.

— А ты куда лыжи-то навострил?

— Я? Никуда. Но ведь положен же и нам отдых.

— Ага. Свидание, значит. Ты, голубь, не темни.

— А ты что, против? Мне показалось, за, — улыбнулся он.

— Ничем хорошим это не кончится, Лешка.

— Почему?

— Слух пошел. Климова, мол, служебные полномочия превысила. Любовника в штат зачислила и теперь будет его повсюду таскать за собой. За государственный счет. Чуешь, чем это пахнет?

— Но ведь это же неправда! — не удержался он.

— Что неправда? — пристально посмотрел на него дядя Гриша.

— Я вовсе не собираюсь злоупотреблять, — пробормотал Алексей.

— А сегодня как это называется?

— Я просто прошу отменить ночную смену.

— Ага. Этой ночью у тебя другая работа, постельная. Я все понял. Что ж, Климова по положению выше меня, ее слово первое, — усмехнулся айс-мейкер. — Не смею вас задерживать, Алексей Алексеевич, — ехидно добавил он.

— Дядь Гриш, не пережимай. Ну, когда нам с Лерой удастся еще побыть вместе?

— Это верно. До Олимпиады осталось всего ничего. А дальше — сплошные нервы. Ежели в финал пробьемся, песня будет долгой. Тут уже не до любви, а до валерьянки. Ну, ладно. Сегодня вечером тебя отпущу. А сейчас давай, Лешка, работать…

В десять на льду появилась Климова. Алексей удивился произошедшим в ней переменам. Когда они встретились, это была волевая женщина, вся в себе, застегнутая на все пуговицы, язвительная и неумолимая. Он бы еще сравнил ее с боевой гранатой, выдерни чеку — и после оглушительного взрыва вокруг полетят осколки: берегись! Даже подойти к Калерии Константиновне было страшно!

Алексей прекрасно помнил их первую встречу и то, что он тогда подумал: шансов у меня ноль.

А теперь он запросто мог взять ее за руку, обнять и даже поцеловать. Черты ее лица словно бы стали мягче, глаза посветлели, будто сталь в них расплавилась и вся растворилась в сияющей голубизне. Завитки волос на лбу и за ушами пушились, а раньше были похожи на медную проволоку. На шее появилась сверкающая цепочка, а на пальце колечко. В ушах тоже сияли небольшие, но очень яркие серьги с голубыми камешками, что безумно ей шло. И лицо словно светилось. Это сияние, исходящее от Климовой, заметили все, потому и невольно улыбались ей в ответ. Алексей бы не посмел приписать все эти перемены себе. Но факт был налицо: перед ним сегодня стояла женщина, а не старший тренер олимпийской сборной. И женщина очень красивая.

— Привет, — прошептал он, оглядываясь.

Она промолчала, но улыбнулась.

— Как спала? — тихо спросил он.

— Почти не спала.

— Почему?

— Думала.

— О нас?

Она рассмеялась. Потом покачала головой: нет, мол. Сказала насмешливо:

— Мало у меня забот?

— Ты придешь сегодня? — спросил он.

Теперь уже она оглянулась и прошептала:

— Приду. Но после ужина, не раньше. У нас совещание.

— А у меня работа, — радостно улыбнулся он. Будто не о работе говорил, а о зажигательном корпоративе.

— Все, девочки идут, — Климова махнула рукой. — Начинаем!

Он поспешил уйти. В подсобке дядя Гриша уже раскладывал бутерброды. Алексей почти привык обходиться без завтрака. За прошедший день, согласно весам в тренажерке, ушел еще один килограмм. Алексею просто некогда было набирать вес. После каждого приема пищи следовала физическая нагрузка: либо работа, либо тренировка.

— Какие слухи? — спросил он, присаживаясь на низкий удобный диванчик.

— Так ты теперь больше меня знаешь, — усмехнулся дядя Гриша, разливая по чашкам кофе с молоком. — Ты же у нас со старшим тренером спишь.

— Мы стараемся не говорить о делах.