Юлия Шилова - Золушка из глубинки, или Хозяйка большого города Страница 22

— Нет, я просто ответила на твой вопрос. А я бы гордилась, если бы меня так называли. Это же говорит о том, что у тебя все в порядке и что ты живешь круто.

— У меня к этому другое отношение.

Неожиданно Дмитрий стал крайне серьезным и, подлив мне шампанского, произнес ледяным голосом:

— Света, я как-то невольно попал в твою непродуманную, шальную, рискованную жизнь, и я не знаю, как на моей дальнейшей судьбе отразится общение с тобой. Возможно, у меня могут возникнуть проблемы.

— Ты о чем? — я ощутила, как у меня задрожала рука и в спешном порядке поставила бокал с шампанским на стол.

— Ты знаешь, мужчины ценят женщин, которые умеют слушать и не перебивать. Этого я в тебе не заметил, а это очень ценное качество. Если ты научишься слушать своего собеседника и будешь давать ему возможность высказаться, то, быть может, на твоем жизненном пути встретится вполне достойный спутник жизни, которого нет необходимости сдавать в вытрезвитель.

— Я тебя внимательно слушаю, — послушно произнесла я и села, как прилежная школьница.

— Так вот, я о том, что в этой ситуации пострадала не только ты, но и я.

Меня так и подмывало задать еще один вопрос, но я тут же опомнилась и удержалась от этого необдуманного шага.

— Дело в том, что тем, кто тебя ищет, уже известны номера моей машины. Благо, что хозяин машины сейчас проживает за рубежом и до него достаточно тяжело добраться, хотя теоретически, при желании, это возможно сделать. Но это достаточно трудно, и вряд ли с этим кто-то захочет возиться. Но когда он вернется, я должен переоформить машину на себя. Мои предки отдали за машину немалые деньги, а я езжу по чужим документам — это непорядок. Я все это говорю к тому, что уж если получилось так, что я тоже попал в поле зрения так называемых бандитов, то я имею право знать, кто тебя избил, что ты натворила и почему тебя ищут!

— Ты уверен, что ты хочешь это знать?

— Я всегда уверен в своих словах и поступках.

— Ты любишь чужие тайны?

— Я хочу знать заранее о тех неприятностях, которые у меня могут возникнуть. Что ты натворила? Только говори, пожалуйста, правду.

— Значит, правду? — я взяла бокал шампанского и принялась из него жадно пить. Затем поставила бокал на стол и посмотрела на Дмитрия в упор.

— Правду? — на всякий случай еще раз переспросила я его.

— Правду, — сказал он, как отрезал.

— Я убила человека.

— Зачем? — на лице Дмитрия не дрогнул ни один мускул.

— Потому что мне было больно. Этот человек меня бил, и если бы я его не убила, то он забил бы меня до смерти.

— Кто этот человек?

Тогда я всхлипнула, едва сдерживая слезы, и начала свой рассказ. Я рассказывала все по порядку, ничего не скрывая и не приукрашивая. Чем больше я вдавалась в подробности, тем сильнее из моих глаз лились слезы. В результате я встала с кресла, опустилась рядом с ним на пол и нервно поджала под себя ноги. Когда рассказ был окончен, Дима сел рядом со мной и протянул мне бокал шампанского. Я вновь осушила его и вытерла слезы.

— Успокойся, пожалуйста.

— Я спокойна. Я не знаю, кто эти люди и что они хотели со мной сделать, — тихо принялась размышлять я. — Сначала, по их схеме, со мной должен был развлечься дед, а затем пришли бы эти двое и, по их словам, пустили бы меня на поток. Я не знаю, что это такое, но они заманивают таких наивных дурочек, как я. Для чего? Для каких целей? И какова дальнейшая судьба этих девушек? Если бы я не убила деда, то какая бы участь меня ожидала?

Уткнув свою голову в Димину грудь, я заплакала, и впервые в жизни мне захотелось, чтобы меня пожалели.

— Дима, если тебе не тяжело, то пожалей меня, пожалуйста. Мне плохо!

— Я знаю.

— Ничего ты не знаешь! — заревела я еще громче. — Мне невообразимо плохо! Жить не хочется!

Он начал гладить мои растрепанные волосы и просить меня о том, чтобы я успокоилась. Поняв, что его утешения на меня мало действуют, Дмитрий поднял меня с пола, взял на руки и понес в ванную.

— Ты что творишь? — опомнилась я.

— Хочу привести тебя в порядок, а то ты совсем раскисла.

— Пусти, я уже в порядке! — попыталась вырваться я, но он схватил меня мертвой хваткой.

— Ни черта ты не в порядке.

Поставив меня на коврик в ванной комнате, он включил душ и приказал:

— Снимай свои шмотки.

— Зачем?

— Ополоснешься, и все как рукой снимет. Контрастный душ все хвори снимает. Раздевайся, я сказал!

— А ты?

— Что я?

— Смотреть, что ли, будешь?

— Ты меня стесняешься, что ли?

— В общем-то, да.

— Кто бы мог подумать, что ты у нас такая стеснительная?! — рассмеялся молодой человек. — Порядочная, что ли?

— Порядочная.

— А кого ж хрена ты, такая порядочная, на квартиру к незнакомому деду пошла? Где твои мозги были?! Или ты живешь по принципу: мозги отдельно, а тело отдельно? Так, да?!

— Я же не знала, что так все обернется! Я думала, что этот дед — завкафедрой театрального института. Он же обещал из меня звезду сделать!

— Моли Бога, что все еще так обошлось, а то бы пришли эти двое и точно пустили тебя на поток. Сделали бы из тебя звезду в каком-нибудь заграничном или российском публичном доме!

— Ты думаешь, они девушек в публичные дома продают? — дрожащим голосом спросила я.

— Не знаю, я всего лишь предполагаю, а может быть, их и на органы продают. В этой жизни может быть все что угодно! Но то, что тебя бы родная мать больше не увидела, — это точно. Я вот смотрю на таких, как ты, и поражаюсь, как же можно быть такой дурой! Ты где воспитывалась? В семье или в пещере? Как же можно первому встречному доверять?

— А как же жить-то без доверия?! — заревела я. — Как?!

— Нужно хоть немного людей чувствовать! Нельзя жить вслепую!

— Ты тоже первый встречный, и я тебе вновь доверилась — опять на те же грабли могу наступить.

— Ты что несешь?!

— Я сейчас усну, а ты своим дружкам позвонишь и меня в публичный дом продашь или на органы пустишь, — содрогалась в рыданиях я.

— Послушай, а ты законченная дура. Ты в людях вообще не разбираешься, поэтому и попадаешь в подобные ситуации. Не нужно мне ни твое тело, ни твои органы. Оставь это себе, авось пригодится. В конце концов у тебя кроме этого ничего нет, даже мозги напрочь отсутствуют. Если бы была с мозгами, то к тебе вряд ли кто-нибудь подошел.

— Прекрати меня оскорблять!

Я не оскорбляю. Я говорю тебе реальные вещи. Если бы ты хоть чуть-чуть умнее была, то бы в подобную ситуацию не попала. Так вляпаться может только полная дура.

— Но ведь я не одна! Я поняла, что этот дед уже много девушек заманил, а одну даже убил. Ты хочешь сказать, что все мы дуры?!

— Еще какие! Лезут в наш город, как тараканы из своих щелей. Дуры вроде тебя в Москву так и прут! А если мозгов нет, то и нечего ехать. Жила бы себе спокойненько, любимого из вытрезвителя по утрам забирала. Потом вы шли бы к себе домой, миловались, снова отношения выясняли, он бы тебя кулаками уму-разуму учил.

— Прекрати издеваться!

— А я и не издеваюсь. Я говорю все как есть!

— Если бы я знала, что ты будешь разговаривать со мной таким тоном, я бы ничего тебе не рассказала!

— Куда бы ты делась, я из тебя правду щипцами бы вытащил.

— Еще один маньяк!

— Раздевайся, я сказал! Я по два раза повторять не люблю!

— Лучше бы я в парке ночевала…

— Наночуешься еще, у тебя впереди вся ночная жизнь, о которой ты так мечтала.

— Я мечтала о нормальной дневной жизни, — укоризненно произнесла я и, немного успокоившись, принялась раздеваться.

— Вы все, когда сюда приезжаете, мечтаете о дневной жизни, а становитесь ночными бабочками.

Оставшись в одних трусиках, я прикрыла свою грудь руками и прошипела:

— Что уставился?

— Больно надо. Меня твое тело не возбуждает.

— А у самого слюни текут.

— Ты переоцениваешь свои возможности. У меня есть любимая девушка, и после окончания института я на ней женюсь.

— Ах, у тебя любимая девушка есть! Как же, у тебя все расписано: сейчас романтические отношения, по окончании института — свадьба. Прямо по схеме живешь.

— Лучше жить по схеме, чем так блуждать по жизни, как ты.

— Невеста, наверно, дочка каких-нибудь высокопоставленных родителей. Как же все скучно!

— Веселиться особо некогда. Я слишком много учусь, а моя невеста — девушка моего социального круга. Она тоже учится. Снимай трусы.

— Что?

— Снимай трусы и вставай под душ.

— А что, в плавках нельзя?

— В плавках под душем не моются.

— А мне кажется, что тебе просто хочется меня голой увидеть.

— И не мечтай. Твое оприходованное тело ничего, кроме жалости, не вызывает.

Небрежно махнув рукой, что будет, то будет, я сняла плавки и залезла под душ. Димка, как и обещал, устроил мне контрастный душ: вода была то ледяной, то обжигающе горячей, и это вызывало у меня настоящее раздражение.

— Ты что делаешь? Ты меня сейчас или сваришь, или заморозишь!