Анатолий Ромов - Бесспорной версии нет (сборник) Страница 22

«Все правильно. Надо увести его в свой кабинет.

Опергруппа там рядом, за стенкой». Так как человек продолжал смотреть с некоторым сомнением, добавил:

– В моем кабинете мы сможем поговорить спокойно.

Но тут, спрятав платок, Кузин пошел к двери:

– Ираклий Ясонович, у меня как раз дела в цехе. Говорите, сколько угодно. – И вышел.

Как только они остались одни, человек вытащил правую руку из кармана. Пистолет. «Кавказец»! Теперь в этом нет никакого сомнения. Рука остановила пистолет на уровне живота Ираклия. Странно, живот будто обварило. Он никогда не стоял вот так, под пистолетом.

Человек усмехнулся:

– Ираклий Ясонович, разговор будет простой. Если сделаете что не так, тут же стреляю. Тут же. Понимаете? Выстрела никто не услышит. Уйти я успею. Поэтому делать будете только то, что скажу. Поняли? Или повторить? Ираклий Ясонович?

«Спокойней. Слышишь, Ираклий, спокойней. Слышишь, Ираклий, спокойней. «Кавказец» обладает многими несомненными преимуществами перед тобой. Он вооружен. Физически намного сильнее. Он не знает жалости. За его плечами кровавая расправа. Но ведь преимущества есть и у тебя. Неужели ты глупее его? Слабее духом? Постарайся превзойти его в этом. Да, тебе сейчас не сладко. Но это и хорошо. Ты ведь и должен показать, что струсил. Иначе он поймет – его здесь ждут. Вот и покажи, что тобой овладел страх…»

Ствол пистолета чуть двинулся.

– Эй, директор! Заснул? Во-первых, открой дверь. Чуть-чуть. И скажи девахе, чтоб никого не пускала – у тебя важный разговор. Понял?

– Понял. – Губы сказали это сами. Помедлив, Ираклий взялся за ручку двери. Тут же услышал шепот:

– Только панику поднимать не вздумай. Сам понимаешь, трупов, кроме тебя, будет вагон. Уяснил?

– Уяснил.

– Давай. Учти, я стою рядом. Ну?

Ираклий приоткрыл дверь. Все, как обычно. Легкий шум, стоят люди. Инна разговаривает с молодым мастером. Кажется, фамилия этого мастера Соловьев. Да, Соловьев.

Инна посмотрела вопросительно:

– Слушаю, Ираклий Ясонович.

– Не пускай никого. Хорошо, Инночка? У меня серьезный разговор.

– Даже Сергея Ильича?

– Даже Сергея Ильича. Но он придет не скоро.

– Все поняла. Никто не войдет.

Закрыл дверь. Повернулся:

– Что еще?

– Еще… – «Кавказец» показал глазами. – Поверни ключ. Быстро.

Ираклий повернул ключ. Спросил, не поднимая головы:

– Дальше?

– Дальше садись за стол. Телефон не трогать. И вообще, сидеть тихо. Никаких лишних движений.

Подождав, пока Ираклий сядет, «кавказец» подошел к единственному в кабинете окну. Встал боком, посмотрел вниз. Отсюда, со второго этажа, ему хорошо видны все подходы к цеху. Повернулся. Так же боком отошел от окна. Сел. Рука с пистолетом лежит на столе. Ствол – чуть в сторону. Опять ухмыльнулся:

– Ираклий Ясонович, долго мучить вас я не буду. Мне нужны деньги. Двадцать тысяч рублей. Думаю, у вас найдется такая небольшая сумма. Найдется? Причем деньги нужны быстро. До часу дня.

«Надо тянуть время. Чем дольше меня не будет в кабинете, тем больше надежды на опергруппу. Они начнут искать». Только Ираклий подумал об этом, раздался звонок.

«Кавказец» положил руку на телефон:

– Поняли? Деньги нужны до часу дня.

Телефон продолжал звонить. Аппарат здесь один, на Инну выхода нет. Похоже, это опергруппа. Ищут.

– Поняли, Ираклий Ясонович?

– Где я найду такую сумму?

– Не знаю. Это ваше дело. К часу, последний срок – к половине второго, я должен получить деньги. В противном случае пострадаете не только вы. Пострадает ваша мама.

– Мама? – Это вырвалось само собой. При чем здесь мама? Что, они действуют одновременно здесь и в Тбилиси? Почему мама?

– Если до полвторого вы не отдадите деньги, мой товарищ вынужден будет войти в вашу квартиру. И сильно повредить вам.

– В какую мою квартиру? В Тбилиси?

– Зачем в Тбилиси? В Москве.

Наконец телефон замолчал. Ираклий услышал стук в висках. Почему вдруг возник разговор о маме?

– Но… мама живет в Тбилиси.

– Не знаю, где она живет. Сейчас она в Москве.

– Глупость. Ее в Москве нет. – И тут по глазам пришельца Ираклий понял: мама действительно в Москве.

«Кавказец» пожал плечами, снял трубку:

– Не верите, наберите свой номер телефона. Не хотите? Тогда давайте я. Но предупреждаю: говорите с ней только по-русски. Иначе я прерву разговор.

Набрал номер, прислушался к гудкам. Услышав отзыв, протянул трубку:

– Она у телефона. Только по-русски. И коротко.

Ираклий прижал трубку к уху. В мембране мамин голос. Как бухает в голове. С ним они могут делать что угодно. Но с ней… Он не может этого даже представить. Мама – и они.

– Алло? Мама? Это ты?

– Ираклий… Ираклий, как я волнуюсь…

– Ты откуда? – Он спросил по-русски, хотя мама говорила по-грузински. Казалось, все проваливается. Летит куда-то…

– Из Тбилиси… Утренним самолетом… Я ведь знала: никакого ремонта… Ираклий, зачем ты меня мучаешь? Зачем?

– Как ты попала в квартиру?

– Что значит как? У меня же ключи.

– Ключи?

– Ты что, забыл? Вы же сами дали мне ключи.

Да, он вспомнил.

– Ираклий, ну разве так можно? Я вся извелась.

– Ты о чем?

– О чем! Он не понимает. Что у вас с Мананой? Вы что, разъехались? Разошлись? Говори правду. Ика! Умоляю. Мать нельзя обмануть, слышишь. Не молчи. Ираклий!

«Кавказец» поднял пистолет. Хватит.

– Мама, я тебя очень прошу, успокойся.

– Но, Ираклий…

– Мама, у нас все в порядке. Я тебе потом объясню. Сейчас я не могу говорить.

– Ика…

Гудки. «Кавказец» нажал на рычаг:

– Убедились?

– Убедился.

Теперь ему все было ясно. Поговорив вчера с Мананой, мама подумала: у них нелады. И наутро вылетела. Это на нее похоже. У мамы это называется «спасать семью».

– Ираклий Ясонович, теперь вы понимаете? Я не шучу.

– Да. Понимаю.

Что он говорит. Он полностью потерял контроль над собой. Если бы не мама… Если бы не мама, он действовал бы по заранее разработанному с Борисом сценарию. Сначала прикинулся, что у него вообще нет таких денег. Потом попытался бы всячески снизить сумму. Потом сказал бы, что попробует занять деньги у друга. Директора шашлычной. И позвонил бы по телефону опергруппы. О том, что этот номер специально заимствован у одной из шашлычных, не знает никто. Даже справочная служба. Если «кавказец» вздумал бы вдруг спросить об этом номере по 09, ему подтвердили бы: да, это шашлычная.

«Кавказец» пригнулся:

– Ираклий Ясонович, очнитесь. Давайте подумаем, как быстрее получить деньги. Они у вас в сберкассе?

– Да. То есть в сберкассе у меня мало…

Опять в голове заметалось: «Мама…» Ведь днем дежурство у его квартиры снимается. Допустим, «кавказец» будет задержан. Но ведь мама – в его квартире. Получается, он, Ираклий Кутателадзе, должен подставить маму, свою маму, под пистолет убийцы. Как этому помешать? Если бы он был согласен откупиться, где взять двадцать тысяч рублей? Да еще до часу дня? Хорошо, пусть он смог бы их достать, эти двадцать тысяч. Двадцать тысяч…

Некоторое время Ираклий сидел, повторяя про себя эту цифру. Нет. Если бы он только сделал это… Если бы передал двадцать тысяч в обмен на жизнь мамы… и при этом отпустил «кавказца» и его напарника с миром, он стал бы предателем. Обычным предателем. И предал бы не только Бориса. Предал бы всех, кого «кавказец» смог бы потом убить и ограбить. Предал бы себя. И именно мама, которая сейчас, сама того не подозревая, может вот-вот погибнуть, никогда не простила бы ему этого. Никогда. Вдруг сообразил: он будет проводить разработанный Борисом план. Будет. Только в конце вместо телефона опергруппы наберет номер Бориса. Тот должен понять. Должен. По тону голоса. По паузе. Он, Борис, Боря Иванов, его друг, должен понять все. Без всяких слов.

Ираклий поднял глаза на «кавказца». Тот смотрит настороженно.

– Ираклий Ясонович, вам не жаль свою маму? Или, вы думаете, мой товарищ ее пожалеет?

– Нет… Я так не думаю… Но понимаете… Двадцать тысяч… Огромная сумма…

– Побойтесь Бога, Ираклий Ясонович. Разве для вас это сумма? Вообще, что для вас двадцать тысяч? Так, дунуть. И нет их.

Все правильно. Если «кавказец» знает о его выигрышах в «Жемчуге», то правильно считает, что ему, Ираклию Кутателадзе, действительно ничего не стоит отдать двадцать тысяч.

Пистолет опять чуть шевельнулся.

– Давайте не будем, Ираклий Ясонович, сердить друг друга. Разойдемся с миром. Вы отдаете деньги, я ухожу. И никогда больше на вашем горизонте не появлюсь. Здесь полная гарантия.

– Все же… двадцать тысяч. Может быть, я действительно мог бы их сейчас набрать. Но чуть меньше. Двадцать тысяч, честное слово, просто не наберу. Скажем, десять? Хорошо?

– Ираклий Ясонович. Жадность, знаете, как она губит людей? Хорошо, я сейчас возьму десять тысяч. Но ведь я приду потом. Чтобы забрать остаток.

– Но в самом деле… Десять тысяч – все-таки реально. Ну хорошо, пятнадцать тысяч. Идет?